"Ты и я"
Для Бертолуччи сейчас самая лучшая холденовская пора. Мое любимое винно-розовое небо по вечерам, голый асфальт, теплеющий свежий воздух и по-подростковому резкий и дурманящий запах приближающегося лета. Он пока почти незаметен, но я очень его жду.
У турок в календаре нет осени, есть две весны, первая и вторая, потому что плоды созревают и в ту, и в другую. У меня под весну выделено то странное и истерическое время, когда за пару-тройку недель мир делает рывок и вываливается из многомесячной снежной дремы в грязь и тающую слякоть. Дурное и некрасивое переходное время, температуры летают по десять градусов вверх и вниз, и во всем ощущается дикий, нечеловеческий надрыв тужащейся, рвущейся, старой оболочки, рождающей новый мир.
А потом, в середине марта, для меня тихо приходит лето. На самом деле, это даже не лето, это каждый раз возвращение моей реальности, волшебной и легкой. Теплый сладковатый, щемящий запах по ночам в апреле - это звоночек оттуда, из июльских сумерек, с большими белыми звездами и шишечками кипарисов. Он очень слабый, но это просто самый бледный оттенок во всей летней палитре, которая с каждым месяцем становится все ярче, жарче и тяжелее.
И чудно, восхитительно, как совпадают этот фильм и это время - оба подростковые, пока неуклюжие, растущие, неровные, но бесконечно красивые.
Безумно интересно, что же он там наснимал. Наверняка это, конечно, совсем не совпадет со всеми моими поэтическими предположениями, и весь пафос этой записи больше про с детства любимую "Ускользающую Красоту", но вдруг-вдруг-вдруг.
У турок в календаре нет осени, есть две весны, первая и вторая, потому что плоды созревают и в ту, и в другую. У меня под весну выделено то странное и истерическое время, когда за пару-тройку недель мир делает рывок и вываливается из многомесячной снежной дремы в грязь и тающую слякоть. Дурное и некрасивое переходное время, температуры летают по десять градусов вверх и вниз, и во всем ощущается дикий, нечеловеческий надрыв тужащейся, рвущейся, старой оболочки, рождающей новый мир.
А потом, в середине марта, для меня тихо приходит лето. На самом деле, это даже не лето, это каждый раз возвращение моей реальности, волшебной и легкой. Теплый сладковатый, щемящий запах по ночам в апреле - это звоночек оттуда, из июльских сумерек, с большими белыми звездами и шишечками кипарисов. Он очень слабый, но это просто самый бледный оттенок во всей летней палитре, которая с каждым месяцем становится все ярче, жарче и тяжелее.
И чудно, восхитительно, как совпадают этот фильм и это время - оба подростковые, пока неуклюжие, растущие, неровные, но бесконечно красивые.
Безумно интересно, что же он там наснимал. Наверняка это, конечно, совсем не совпадет со всеми моими поэтическими предположениями, и весь пафос этой записи больше про с детства любимую "Ускользающую Красоту", но вдруг-вдруг-вдруг.