Безбарьерная среда
В недавнем прошлом в нашей стране инвалидов-колясочников не было. Нет-нет: теоретически они существовали, однако в реальной жизни их никто никогда не видел. За всё своё детство, пришедшееся преимущественно на 70-е годы, я встретил не больше трёх-четырёх человек на инвалидных колясках. Зрелище казалось необычным, непривычным, и оттого - немного пугающим. Говорят, обилие людей на колясках в странах Запада неизменно бросалось в глаза тем немногим счастливцам из СССР, кому удалось там побывать. «Их» инвалиды посещали супермаркеты, театры, салоны красоты, учились и путешествовали. «Наши» годами сидели дома и почти не были заметны.
В связи с этой фантомностью наличие неходячих людей в советское время никак не учитывалось при строительстве зданий, дорог, магазинов, кинотеатров, железнодорожных вокзалов, станций метро. Это был тот редкий случай, когда Москва и другие регионы находились в примерно равном положении.
Появление знаменитых «хрущёвок», для многих людей означало надежду на улучшение жилищных условий. Но неходячего инвалида, вселившегося в квартиру на любом этаже, кроме первого, переселение обрекало на постоянное, многолетнее, часто - пожизненное, существование в четырёх стенах. Пятиэтажное здание, не имеющее лифта, превращалось для него в настоящую ловушку. В начале 90-х мне довелось познакомиться и пообщаться с несколькими пожилыми колясочниками, не имевшими в те времена возможности выйти на улицу много лет кряду. Первое время родственники ещё пытались вывезти их на прогулку. Но сил хватало ненадолго, да и небезопасное это было мероприятие, причём - сразу для всех его участников.
Это - история вопроса. В наступившем тысячелетии положение постепенно, но неуклонно меняется; новые жилые массивы всё больше приобретают черты, свойственные долгожданной безбарьерной среде. Однако большинство территорий и зданий и сейчас остаются практически недоступными для инвалида, имеющего проблемы с передвижением.
Автору этих строк в силу обстоятельств пришлось в течение последних пятнадцати лет «тестировать» как московские улицы, так и сельскую местность: сначала - с тростью, потом - с опорой на колёсах (ролятором), и, наконец, на инвалидной коляске. При ходьбе с тростью многие препятствия удавалось преодолевать без особых затруднений. Движение с ролятором давалось уже труднее. Однако, оказавшись в коляске, я иногда перед некоторыми из препятствий вынужденно капитулирую. При взгляде с высоты инвалидной коляски стали существенными многие, прежде почти не замечаемые и несущественные, «мелочи». Высокие бордюры, редкость и технические огрехи изготовления и установки съездов и пандусов, труднопреодолимые (часто - вовсе непреодолимые) для коляски бровки и бортики, которыми нередко (зачем?!) начинается и заканчивается обычная пешеходная дорожка.
При выходе на прогулку проблемы обычно возникают сразу после того, как человек на коляске покидает пределы квартиры. Первая из них встречает его буквально сразу. Это - лестница всего-то в десяток ступеней, ведущая от площадки первого этажа к выходу на улицу. В абсолютном большинстве построенных в советские годы зданий эта лестница не имеет ни перил, ни другой надёжной опоры. Самостоятельно спуститься по такой лестнице бывает затруднительно даже человеку, передвигающемуся с одной только тростью. Что уж говорить о коляске! Сегодня во многих жилых домах на таких лестницах существуют специальные съезды для колясок, но - почти всегда - только для детских. Инвалидную коляску с сидящим в ней человеком спустить ещё возможно, но спуститься самостоятельно - нет. Угол оказывается слишком отвесным, что в лучшем случае приведёт к стёртым до крови ладоням. В худшем - такой спуск обернётся для инвалида кульбитом вниз головой. По правилам, при таком спуске нужно использовать специальный электроподъёмник. Согласно городскому законодательству, в Москве такой подъёмник должен быть установлен за государственный счёт в подъезде, где проживает инвалид. К сожалению, далеко не во всех регионах эту проблему можно так же легко решить, ибо она упирается в региональное законодательство, плюс - возможности местного бюджета. Здесь равенство столицы и провинции заканчивается. Впрочем, и в Москве часто возникает множество ненужных, неожиданных и непонятных препятствий. Одна моя знакомая, имеющая на своём попечении обоих родителей-инвалидов, перенесших инсульт, в результате долгих и утомительных хлопот добилась установки в своём подъезде такого подъёмника. Проблема, казалось бы, была решена, но... Администрация ДЭЗа стала настаивать, что подъёмник должен быть заперт на ключ, который будет храниться у кого-нибудь из проживающих неподалёку сотрудников. Дескать, от греха подальше, и - мало ли, что. Вдобавок, о предполагаемой прогулке предлагалось сообщать не менее, чем за сутки. Конечно, это было и незаконно, и неудобно; женщине пришлось затратить много сил и времени, чтобы ключ всё же оказался в её распоряжении.
Тем не менее, несмотря на все сложности, проблема взаимодействия здоровых людей и инвалидов в последние годы заметно сдвинулась с места. Правда, если в столице появилось много технических новшеств: лифты для спуска/подъёма в подземном переходе, специально приспособленные автобусы, пологие пандусы и подъёмники на новых станциях метро, даже - муниципальное такси для людей с ограниченными возможностями, то в регионах о такой роскоши можно только мечтать.
Люди почти всегда реагируют на появление человека в коляске примерно одинаково - предупредительно, участливо и очень тепло. За весь мой «колясочный» период не было ни одной (!) прогулки, где бы кто-нибудь из прохожих не предложил свою помощь. Чаще всего она мне не требовалась, но бывали случаи, когда она оказывалась очень кстати. Меня всякий раз очень трогает, когда помощь предлагают совсем молодые люди. Очевидно, при взгляде на человека в коляске у них в душе возникает не тревожный холодок, как было у меня лет сорок назад, а что-то совершенно другое. Быть может, это «другое» - и есть лучшее из всего, чем представители нынешней молодёжи отличаются от старших поколений.
Если же говорить о дошкольниках и школьниках младших классов, то можно ожидать, что их взаимная социальная адаптация во многих случаях будет органичной и естественной. По статистике, в России насчитывается до шестисот тысяч детей-инвалидов, и немалая их часть учится в обычных школах, вместе с обычными детьми, в соответствии с практикой т.н. «инклюзивного образования».
Несмотря на заметные подвижки, между людьми возникают неожиданные, забавные, или даже трагикомичные ситуации. Однажды, приближаясь к дверям стоматологической клиники (я тогда передвигался с помощью ролятора), я поравнялся с молодой женщиной, горячо вызвавшейся мне помочь. Не дожидаясь ответа, она выхватила из моих рук ролятор, внесла его на площадку перед дверями клиники, приветливо кивнула и убежала. А я остался стоять, вцепившись руками в перила подъезда и лихорадочно соображая, что делать дальше. Из затруднительного положения меня вызволил какой-то прохожий. В другой раз, сидя в коляске и о чём-то задумавшись, я чудом избежал травмы пальцев, едва успев отдёрнуть ладони от внезапно двинувшихся вперёд колёс. Оказалось, какой-то гражданин, подойдя сзади, взял коляску за ручки и покатил. Зачем? Гражданин объяснил, что ему показалось, будто я очень устал, и он захотел мне помочь.
Конечно, большинство проблем коренится в отсутствии соответствующей культуры общения. Пример такой культуры сегодня демонстрируют многие страны, и это - тот нечастый сегодня случай, когда вопрос переноса западного опыта на российскую почву вопросов и возражений не вызывает.
Впрочем, эта культура уже прорастает сквозь общество, нащупывая правила взаимодействия разных социальных групп.
Однажды знакомая, много лет живущая в Германии, обратила моё внимание на одну характерную деталь. Если попросить западноевропейца помочь передвинуть коляску на тротуар, он будет толкать её сзади, наклоняя сидящего в ней человека спиной к себе. Этот оптимальный алгоритм покажется ему очевидным. В России же коляску, скорее всего, будут пытаться поднять, что очень неудобно - в первую очередь, самому помощнику.
Очевидно, нам необходимы и время, и собственный опыт: простого желания «делать добро» часто бывает совершенно недостаточно. Бесспорное, на первый взгляд, «добро» может парадоксальным образом обернуться своей полной противоположностью. Мне не раз приходилось быть свидетелем и участником ситуаций, когда предупредительность и внимание вступали в явное противоречие с должностными обязанностями, ответственностью, да и просто - со здравым смыслом. Несколько раз, уже будучи инвалидом, я должен был пройти сквозь контрольные рамки, в том числе трижды - в аэропорту. Должен был, но - не прошёл ни разу! Каждый раз сотрудники, осуществлявшие контроль безопасности, увидев в моих руках ролятор (в коляске сквозь рамку проходить ещё не приходилось), без всякого досмотра, очень предупредительно предлагали мне… пройти мимо рамки! Я благодарил их в ответ и беспрепятственно обходил рамку. Долгое время это не вызывало у меня никаких других чувств, кроме благодарности. Впоследствии, однако, я стал понимать, какой трагедией может обернуться такое добродушие. Будь на моём месте какой-нибудь террорист-смертник, притворившийся инвалидом, он беспрепятственно пронес бы на борт самолёта и взрывчатку, и оружие, и вообще - всё, что угодно. Для справки: ролятор, как правило, оснащён вместительной непрозрачной сумкой, в которую, замечу, никто из сотрудников, отвечающих за безопасность, не заглянул ни разу. Вот такие могут быть неожиданные издержки внимательного отношения к инвалидам...
Многие инвалиды-колясочники, подобно всем остальным людям, стремятся побывать в разных городах, регионах и странах. Жизнь для этого постепенно становится всё удобней. Так, появились места для инвалидов в самолёте, специальные купе с отдельными душем и туалетом, плюс удобная полка для сопровождающего лица - в поездах.
Являясь убеждённым сторонником и любителем «походного» отдыха где-нибудь в российской глубинке, я с заинтересованным вниманием приглядываюсь к первым шагам отечественного инвалидного туризма. В прошлом вполне терпимый к реалиям отечественного туристского быта, сейчас я вынужденно становлюсь дотошным и требовательным. Года полтора назад я удовольствием и удивлением узнал, что в России турбазы для инвалидов уже существуют. Размышляя о грядущем лете, я выбрал базу отдыха, расположенную на берегу живописного озера всего-то в нескольких часах езды от дома. Предварительная информация, собранная из нескольких источников, обнадёживала. Надежда найти ту самую, теперь уже совершенно необходимую мне, безбарьерную среду, вписанную в живописный ландшафт средней полосы, согревала душу.
В прошлом году мы с женой отправились в это путешествие. Оказалось, информация во многом совпадает с реальностью. Были там и обещанные бытовые условия, и пологие пандусы для въезда в домики, и множество других атрибутов вожделенной безбарьерной среды. Только вот самой этой среды, увы, не было! Если можно так выразиться, она была фрагментирована, рассеяна по территории. Оглядевшись в домике, оборудованном, как и положено, поручнями и прочими атрибутами жилья для человека с ограниченными возможностями, я «выхожу» на улицу. Порогов здесь нет, от входной двери спускается пологий, широкий и ровный пандус. Красота! Впрочем, тут же эта «красота» и заканчивается. Пандус приводит мою коляску на песчано-глинистую грунтовую дорогу с глубокими, залитыми дождевой водой, колеями. Если в руках есть сила, и если быть внимательным и осторожным, отсюда можно попасть на сухой, усыпанный сосновыми иголками, взгорок. Оттуда - рукой подать до бетонной дорожки, имеющей для меня один-единственный, но принципиальный недостаток: на высокий бортик без посторонней помощи мне не въехать. Хорошо, что помогает жена: совместными усилиями мы преодолеваем это препятствие. После бетонки снова - грунтовка, и, наконец, удобный пандус - въезд в столовую. Мне, конечно, хочется скорее попасть на берег озера, но это не так-то просто: берег во многих местах обрывист, а пологие участки не имеют настила и малопроходимы для передвижения на коляске из-за глубокого слоя песка.
Я, конечно, понимаю, что в стоящую на берегу лодку в отсутствие вспомогательных приспособлений мне попасть нелегко. Но, как говорится, «хочется - хуже, чем болит!» Я перемещаюсь на нос лодки и, держась за борта, плавно опрокидываюсь спиной на сиденье. Теперь нужно суметь перевернуться и передвинуться в центр, к вёслам. Получается с трудом: лодка, стоящая без опоры, переваливается подо мною с боку на бок. Получается у меня всё довольно неловко, к тому же я спиной чувствую, каких нервов это зрелище стоит моей супруге…
Конечно, комфортный отдых для людей с ограниченными возможностями - любителей рыбалки, существует в Финляндии. Несмотря на то, что обойдётся он существенно дороже, там всё будет приспособлено к моему положению. Коляска не будет вязнуть в песке, для посадки в лодку и выхода из неё найдутся специальные приспособления, а дорожки будут проложены ровными и устойчивыми деревянными щитами.
Хочется надеяться, что в обозримом будущем и в России не останется ограничений для отдыха людей с ограниченными возможностями.
В связи с этой фантомностью наличие неходячих людей в советское время никак не учитывалось при строительстве зданий, дорог, магазинов, кинотеатров, железнодорожных вокзалов, станций метро. Это был тот редкий случай, когда Москва и другие регионы находились в примерно равном положении.
Появление знаменитых «хрущёвок», для многих людей означало надежду на улучшение жилищных условий. Но неходячего инвалида, вселившегося в квартиру на любом этаже, кроме первого, переселение обрекало на постоянное, многолетнее, часто - пожизненное, существование в четырёх стенах. Пятиэтажное здание, не имеющее лифта, превращалось для него в настоящую ловушку. В начале 90-х мне довелось познакомиться и пообщаться с несколькими пожилыми колясочниками, не имевшими в те времена возможности выйти на улицу много лет кряду. Первое время родственники ещё пытались вывезти их на прогулку. Но сил хватало ненадолго, да и небезопасное это было мероприятие, причём - сразу для всех его участников.
Это - история вопроса. В наступившем тысячелетии положение постепенно, но неуклонно меняется; новые жилые массивы всё больше приобретают черты, свойственные долгожданной безбарьерной среде. Однако большинство территорий и зданий и сейчас остаются практически недоступными для инвалида, имеющего проблемы с передвижением.
Автору этих строк в силу обстоятельств пришлось в течение последних пятнадцати лет «тестировать» как московские улицы, так и сельскую местность: сначала - с тростью, потом - с опорой на колёсах (ролятором), и, наконец, на инвалидной коляске. При ходьбе с тростью многие препятствия удавалось преодолевать без особых затруднений. Движение с ролятором давалось уже труднее. Однако, оказавшись в коляске, я иногда перед некоторыми из препятствий вынужденно капитулирую. При взгляде с высоты инвалидной коляски стали существенными многие, прежде почти не замечаемые и несущественные, «мелочи». Высокие бордюры, редкость и технические огрехи изготовления и установки съездов и пандусов, труднопреодолимые (часто - вовсе непреодолимые) для коляски бровки и бортики, которыми нередко (зачем?!) начинается и заканчивается обычная пешеходная дорожка.
При выходе на прогулку проблемы обычно возникают сразу после того, как человек на коляске покидает пределы квартиры. Первая из них встречает его буквально сразу. Это - лестница всего-то в десяток ступеней, ведущая от площадки первого этажа к выходу на улицу. В абсолютном большинстве построенных в советские годы зданий эта лестница не имеет ни перил, ни другой надёжной опоры. Самостоятельно спуститься по такой лестнице бывает затруднительно даже человеку, передвигающемуся с одной только тростью. Что уж говорить о коляске! Сегодня во многих жилых домах на таких лестницах существуют специальные съезды для колясок, но - почти всегда - только для детских. Инвалидную коляску с сидящим в ней человеком спустить ещё возможно, но спуститься самостоятельно - нет. Угол оказывается слишком отвесным, что в лучшем случае приведёт к стёртым до крови ладоням. В худшем - такой спуск обернётся для инвалида кульбитом вниз головой. По правилам, при таком спуске нужно использовать специальный электроподъёмник. Согласно городскому законодательству, в Москве такой подъёмник должен быть установлен за государственный счёт в подъезде, где проживает инвалид. К сожалению, далеко не во всех регионах эту проблему можно так же легко решить, ибо она упирается в региональное законодательство, плюс - возможности местного бюджета. Здесь равенство столицы и провинции заканчивается. Впрочем, и в Москве часто возникает множество ненужных, неожиданных и непонятных препятствий. Одна моя знакомая, имеющая на своём попечении обоих родителей-инвалидов, перенесших инсульт, в результате долгих и утомительных хлопот добилась установки в своём подъезде такого подъёмника. Проблема, казалось бы, была решена, но... Администрация ДЭЗа стала настаивать, что подъёмник должен быть заперт на ключ, который будет храниться у кого-нибудь из проживающих неподалёку сотрудников. Дескать, от греха подальше, и - мало ли, что. Вдобавок, о предполагаемой прогулке предлагалось сообщать не менее, чем за сутки. Конечно, это было и незаконно, и неудобно; женщине пришлось затратить много сил и времени, чтобы ключ всё же оказался в её распоряжении.
Тем не менее, несмотря на все сложности, проблема взаимодействия здоровых людей и инвалидов в последние годы заметно сдвинулась с места. Правда, если в столице появилось много технических новшеств: лифты для спуска/подъёма в подземном переходе, специально приспособленные автобусы, пологие пандусы и подъёмники на новых станциях метро, даже - муниципальное такси для людей с ограниченными возможностями, то в регионах о такой роскоши можно только мечтать.
Люди почти всегда реагируют на появление человека в коляске примерно одинаково - предупредительно, участливо и очень тепло. За весь мой «колясочный» период не было ни одной (!) прогулки, где бы кто-нибудь из прохожих не предложил свою помощь. Чаще всего она мне не требовалась, но бывали случаи, когда она оказывалась очень кстати. Меня всякий раз очень трогает, когда помощь предлагают совсем молодые люди. Очевидно, при взгляде на человека в коляске у них в душе возникает не тревожный холодок, как было у меня лет сорок назад, а что-то совершенно другое. Быть может, это «другое» - и есть лучшее из всего, чем представители нынешней молодёжи отличаются от старших поколений.
Если же говорить о дошкольниках и школьниках младших классов, то можно ожидать, что их взаимная социальная адаптация во многих случаях будет органичной и естественной. По статистике, в России насчитывается до шестисот тысяч детей-инвалидов, и немалая их часть учится в обычных школах, вместе с обычными детьми, в соответствии с практикой т.н. «инклюзивного образования».
Несмотря на заметные подвижки, между людьми возникают неожиданные, забавные, или даже трагикомичные ситуации. Однажды, приближаясь к дверям стоматологической клиники (я тогда передвигался с помощью ролятора), я поравнялся с молодой женщиной, горячо вызвавшейся мне помочь. Не дожидаясь ответа, она выхватила из моих рук ролятор, внесла его на площадку перед дверями клиники, приветливо кивнула и убежала. А я остался стоять, вцепившись руками в перила подъезда и лихорадочно соображая, что делать дальше. Из затруднительного положения меня вызволил какой-то прохожий. В другой раз, сидя в коляске и о чём-то задумавшись, я чудом избежал травмы пальцев, едва успев отдёрнуть ладони от внезапно двинувшихся вперёд колёс. Оказалось, какой-то гражданин, подойдя сзади, взял коляску за ручки и покатил. Зачем? Гражданин объяснил, что ему показалось, будто я очень устал, и он захотел мне помочь.
Конечно, большинство проблем коренится в отсутствии соответствующей культуры общения. Пример такой культуры сегодня демонстрируют многие страны, и это - тот нечастый сегодня случай, когда вопрос переноса западного опыта на российскую почву вопросов и возражений не вызывает.
Впрочем, эта культура уже прорастает сквозь общество, нащупывая правила взаимодействия разных социальных групп.
Однажды знакомая, много лет живущая в Германии, обратила моё внимание на одну характерную деталь. Если попросить западноевропейца помочь передвинуть коляску на тротуар, он будет толкать её сзади, наклоняя сидящего в ней человека спиной к себе. Этот оптимальный алгоритм покажется ему очевидным. В России же коляску, скорее всего, будут пытаться поднять, что очень неудобно - в первую очередь, самому помощнику.
Очевидно, нам необходимы и время, и собственный опыт: простого желания «делать добро» часто бывает совершенно недостаточно. Бесспорное, на первый взгляд, «добро» может парадоксальным образом обернуться своей полной противоположностью. Мне не раз приходилось быть свидетелем и участником ситуаций, когда предупредительность и внимание вступали в явное противоречие с должностными обязанностями, ответственностью, да и просто - со здравым смыслом. Несколько раз, уже будучи инвалидом, я должен был пройти сквозь контрольные рамки, в том числе трижды - в аэропорту. Должен был, но - не прошёл ни разу! Каждый раз сотрудники, осуществлявшие контроль безопасности, увидев в моих руках ролятор (в коляске сквозь рамку проходить ещё не приходилось), без всякого досмотра, очень предупредительно предлагали мне… пройти мимо рамки! Я благодарил их в ответ и беспрепятственно обходил рамку. Долгое время это не вызывало у меня никаких других чувств, кроме благодарности. Впоследствии, однако, я стал понимать, какой трагедией может обернуться такое добродушие. Будь на моём месте какой-нибудь террорист-смертник, притворившийся инвалидом, он беспрепятственно пронес бы на борт самолёта и взрывчатку, и оружие, и вообще - всё, что угодно. Для справки: ролятор, как правило, оснащён вместительной непрозрачной сумкой, в которую, замечу, никто из сотрудников, отвечающих за безопасность, не заглянул ни разу. Вот такие могут быть неожиданные издержки внимательного отношения к инвалидам...
Многие инвалиды-колясочники, подобно всем остальным людям, стремятся побывать в разных городах, регионах и странах. Жизнь для этого постепенно становится всё удобней. Так, появились места для инвалидов в самолёте, специальные купе с отдельными душем и туалетом, плюс удобная полка для сопровождающего лица - в поездах.
Являясь убеждённым сторонником и любителем «походного» отдыха где-нибудь в российской глубинке, я с заинтересованным вниманием приглядываюсь к первым шагам отечественного инвалидного туризма. В прошлом вполне терпимый к реалиям отечественного туристского быта, сейчас я вынужденно становлюсь дотошным и требовательным. Года полтора назад я удовольствием и удивлением узнал, что в России турбазы для инвалидов уже существуют. Размышляя о грядущем лете, я выбрал базу отдыха, расположенную на берегу живописного озера всего-то в нескольких часах езды от дома. Предварительная информация, собранная из нескольких источников, обнадёживала. Надежда найти ту самую, теперь уже совершенно необходимую мне, безбарьерную среду, вписанную в живописный ландшафт средней полосы, согревала душу.
В прошлом году мы с женой отправились в это путешествие. Оказалось, информация во многом совпадает с реальностью. Были там и обещанные бытовые условия, и пологие пандусы для въезда в домики, и множество других атрибутов вожделенной безбарьерной среды. Только вот самой этой среды, увы, не было! Если можно так выразиться, она была фрагментирована, рассеяна по территории. Оглядевшись в домике, оборудованном, как и положено, поручнями и прочими атрибутами жилья для человека с ограниченными возможностями, я «выхожу» на улицу. Порогов здесь нет, от входной двери спускается пологий, широкий и ровный пандус. Красота! Впрочем, тут же эта «красота» и заканчивается. Пандус приводит мою коляску на песчано-глинистую грунтовую дорогу с глубокими, залитыми дождевой водой, колеями. Если в руках есть сила, и если быть внимательным и осторожным, отсюда можно попасть на сухой, усыпанный сосновыми иголками, взгорок. Оттуда - рукой подать до бетонной дорожки, имеющей для меня один-единственный, но принципиальный недостаток: на высокий бортик без посторонней помощи мне не въехать. Хорошо, что помогает жена: совместными усилиями мы преодолеваем это препятствие. После бетонки снова - грунтовка, и, наконец, удобный пандус - въезд в столовую. Мне, конечно, хочется скорее попасть на берег озера, но это не так-то просто: берег во многих местах обрывист, а пологие участки не имеют настила и малопроходимы для передвижения на коляске из-за глубокого слоя песка.
Я, конечно, понимаю, что в стоящую на берегу лодку в отсутствие вспомогательных приспособлений мне попасть нелегко. Но, как говорится, «хочется - хуже, чем болит!» Я перемещаюсь на нос лодки и, держась за борта, плавно опрокидываюсь спиной на сиденье. Теперь нужно суметь перевернуться и передвинуться в центр, к вёслам. Получается с трудом: лодка, стоящая без опоры, переваливается подо мною с боку на бок. Получается у меня всё довольно неловко, к тому же я спиной чувствую, каких нервов это зрелище стоит моей супруге…
Конечно, комфортный отдых для людей с ограниченными возможностями - любителей рыбалки, существует в Финляндии. Несмотря на то, что обойдётся он существенно дороже, там всё будет приспособлено к моему положению. Коляска не будет вязнуть в песке, для посадки в лодку и выхода из неё найдутся специальные приспособления, а дорожки будут проложены ровными и устойчивыми деревянными щитами.
Хочется надеяться, что в обозримом будущем и в России не останется ограничений для отдыха людей с ограниченными возможностями.