сНЕЖНОЕ ШОУ Славы Полунина
Сначала нас встретили настоящие, "живые" снеговики на Арбате, стоящие нестройными рядами у входа в театр Вахтангова. Потом горы снега, которыми был завален пол и стулья зрительного зала.
Magritte...Когда я ее услышала в первый раз, я заплакала. Во второй раз я просто слушала ее тихую грусть - слезы высохи, девочка выросла.
Blue Canary - и полный восторг, непередаваемо. Маленький и одинокий человечек в большом и сложном мире, веревка с "дураком" на одном конце и петлей на другом. Веселое и грустное, смешное и трагическое - все рядом, все по соседству, в каждом доме, в каждом окне, в каждой маленькой жизни на нашей планете. Уход под O, Fortuna из "Carmina Burana", в огромный небесный пропеллер, разметающий хлопья снега, расчищающий путь. И дует ветер в лицо, и летят кусочки бумажек, и засыпают тебя по шею, и ты веришь, что это снег, и что пройдет буря и все станет лучше, а все на этом заканчивается.
Огромные шары всевозможных цветов, летающие в зрительный зал и обратно, веселые, надутые радостью и безудержным, детским, первобытным счастьем. Каждый в сотни раз больше земного шарика, висящего на ниточке. Наша планета не может вместить всей радости и яркости, единственное место, где могли уместиться еще сотни и сотни таких шаров - это наша душа. Каждый раз, когда он летел на меня, я загадывала: "если удастся коснуться его, все в моей жизни сложится хорошо." И от каждого прикасания к шару прибавлялось надежды в душе. Прикоснувшись к самому последнему шару, улетающем на сцену, я покидала зал с тихим и безапелляционным счастьем и тихой грустью, зарываясь сапогами в горы снежных хлопьев и вытряхивая их из сумки, карманов и волос и косясь на Полунина без клоунского носа, раздававшего автографы.
Оно тонкое и трогательное. Тонкое и трогательное. Я не хотела понимать его, это было бы сложно, я просто хотела смотреть и слушать. Оно и вправду СНЕЖНОЕ,оно и вправду сНЕЖНОЕ.
Билеты, наверное, действительно неоправданно дорогие, но если бы я и покупала их, я бы, наверное заплатила и больше, даже не за представление, а за особое, очищенное и детское состояние души, которое я все больше теряется при погружении во взрослый мир.
Как ни старалась, а лучше, чем сказано здесь, не получится. Эх, не возьмут меня в журналисты, а я бы пошла. Пусть меня научат!
Magritte...Когда я ее услышала в первый раз, я заплакала. Во второй раз я просто слушала ее тихую грусть - слезы высохи, девочка выросла.
Blue Canary - и полный восторг, непередаваемо. Маленький и одинокий человечек в большом и сложном мире, веревка с "дураком" на одном конце и петлей на другом. Веселое и грустное, смешное и трагическое - все рядом, все по соседству, в каждом доме, в каждом окне, в каждой маленькой жизни на нашей планете. Уход под O, Fortuna из "Carmina Burana", в огромный небесный пропеллер, разметающий хлопья снега, расчищающий путь. И дует ветер в лицо, и летят кусочки бумажек, и засыпают тебя по шею, и ты веришь, что это снег, и что пройдет буря и все станет лучше, а все на этом заканчивается.
Огромные шары всевозможных цветов, летающие в зрительный зал и обратно, веселые, надутые радостью и безудержным, детским, первобытным счастьем. Каждый в сотни раз больше земного шарика, висящего на ниточке. Наша планета не может вместить всей радости и яркости, единственное место, где могли уместиться еще сотни и сотни таких шаров - это наша душа. Каждый раз, когда он летел на меня, я загадывала: "если удастся коснуться его, все в моей жизни сложится хорошо." И от каждого прикасания к шару прибавлялось надежды в душе. Прикоснувшись к самому последнему шару, улетающем на сцену, я покидала зал с тихим и безапелляционным счастьем и тихой грустью, зарываясь сапогами в горы снежных хлопьев и вытряхивая их из сумки, карманов и волос и косясь на Полунина без клоунского носа, раздававшего автографы.
Оно тонкое и трогательное. Тонкое и трогательное. Я не хотела понимать его, это было бы сложно, я просто хотела смотреть и слушать. Оно и вправду СНЕЖНОЕ,оно и вправду сНЕЖНОЕ.
Билеты, наверное, действительно неоправданно дорогие, но если бы я и покупала их, я бы, наверное заплатила и больше, даже не за представление, а за особое, очищенное и детское состояние души, которое я все больше теряется при погружении во взрослый мир.
Как ни старалась, а лучше, чем сказано здесь, не получится. Эх, не возьмут меня в журналисты, а я бы пошла. Пусть меня научат!