Исправник Г.В. Плеханов
Я видел его [Плеханова] впервые. Бросились в глаза густые, сросшиеся брови, имевшие, как у одного персонажа Мопассана "lair dune paire de moustaches places la par erreur". Бросился в глаза особый, "натянутый" облик Плеханова. Он учился в военном училище, потом в юнкерском училище, и по словам Л. Г. Дейча, его старого товарища, стремился всегда сохранить военную выправку. Его не славянское, а скорее восточного типа лицо - грузина, осетина, узбека (в самой фамилии Плехан нечто татарское) ошеломило меня сходством с человеком, которого я хорошо знал. С кем? Георгий Валентинович Плеханов был удивительно похож на своего брата - Григория Валентиновича Плеханова - полицейского исправника.
Вот судьба! Один брат - революционер и выдающийся член Социалистического Интернационала, другой - полицейский чин, обязанный охранять царское самодержавие от посягательств революции, руководимой его братом. Отец Плеханова, о чем я узнал позднее, был женат два раза, второй раз на Белинской, отдаленной родственнице знаменитого Виссариона Григорьевича Белинского. Георгий и Григорий Валентиновичи родились от второго брака. Кто из них был старше - не знаю. Сходство их внешнего облика, повторяю, было поразительным. Главное отличие, пожалуй, в том, что Григорий Валентинович был ростом выше и всегда носил пенснэ. Плеханова-исправника я знал очень хорошо. Свой пост он занимал в городе Моршанске, Тамбовской губернии, где жили мои родные, где я вырос и учился в реальном училище. В той же губернии, недалеко от города Липецка, в деревне Гудаловке, в помещичьей семье, родился 25 ноября 1851 г. и Георгий Валентинович Плеханов - "отец русского марксизма", с произведением которого в начале 1889 г., как он сам мне сказал, впервые познакомился 19-летний Ленин-Ульянов.
Исправника Плеханова ни в коем случае нельзя было занести в галерею полицейских держиморд, описанных Щедриным. Правда, вид у него был важный и суровый, он горделиво носил военный мундир (и почему-то шпоры!), но по натуре своей был очень мягок, как говорится, не мог и мухи убить. Мой отец - в то время уездный предводитель дворянства, - всех и вся ругавший и презиравший, находил, что Плеханов относится к своим полицейским обязанностям с недопустимой халатностью.
"Я даже допускаю, сказал он однажды, что сей вояка, бренчающий шпорами, находится в нежной переписке со своим братцем, который в Женеве крутит революцию". Так я узнал, что у нашего милейшего исправника есть опасный брат. И вот что в связи с этим я припоминаю. Это было в одно из воскресений весною, вероятно, в 1895 г.
В такие дни вечером городской сад Моршанска с цветущей сиренью наполнялся обывателями, важно и солидно топтавшихся по главной аллее, длиною не больше трехсот метров. Из ресторана при саде оглушительно пахло жареными цыплятами и пирожками, а в павильоне военный духовой оркестр без устали трубил "Невозвратное время" и другие вальсы. Я сидел на скамейке против памятника основательницы города "матушки царицы Екатерины Великой".
Плеханов, прогуливаясь, увидев на скамейке незанятое место, сел рядом со мною. Он приходил к нам довольно часто играть в винт с моим отцом и, конечно, знал меня. О чем он меня спрашивал, с чего начался разговор - совершенно не помню, только у меня "спонтанно" вырвалась такая фраза:
- Григорий Валентинович, а ведь если придет революция, памятник царицы наверное повалят. Во время французской революции выбросили вон даже гробы королей". - И чтобы "легализировать" мою фразу, я тут же прибавил:
- О таком безобразии нам на днях подробно рассказывал В. Д. Дейнеко (учитель истории).
Плеханов покосился на меня с видом полного удивления.
- Что за охота пустяки говорить! Если придет революция? Да, она никогда не придет. В России не может быть революции. Она не Франция.
Плеханов говорил то самое, что вечно твердил мой отец, что в "Новом Времени", самом влиятельном органе 90-х годов весьма образно вещал его издатель - Суворин: "Я скорее поверю в появление на Каменно-островском проспекте Петербурга огнедышащего вулкана, чем в возможность революции в России".
Если бы Суворин дожил до 1917 г., он смог бы увидеть "вулкан" революции и Ленина, произносящего "огнедышащие" речи с балкона дворца балерины Кшесинской именно на Каменноостровском проспекте.
Не знаю, какой чорт меня толкал, но после реплики Плеханова, я спросил его:
- А ваш брат по-прежнему живет в Женеве?
Не ожидал, что сей вопрос может произвести такой эффект. По лицу Плеханова пробежали смущение, даже страх. Думаю, что он никак не предполагал, что кто-нибудь знает (а если знаю я, то уже наверное знает мой отец и другие), что у него, исправника, такая политически его компрометирующая родня. Он поднялся со, скамейки, выпрямился и совершенно так же, как во время публичных речей это делал Плеханов - женевский, деланно, неестественно, топнул ногой:
- У меня нет брата!
Быстро отошел от меня и больше разговоров со мною уже никогда не вел.
Валентинов Н. Встречи с Лениным
