Про толстяка Родзянко
Долгий период в жизни нижней палаты был связан с именем М.В. Родзянко. По мнению чинов думской канцелярии, он был преисполнен чувством огромной значимости собственной персоны. Родзянко требовал, чтобы городовые отдавали ему честь и депутаты при встрече отмечали его высокое звание. Про себя же он любил повторять: "Я вторая особа в империи". 15 ноября 1913 г., в день своего переизбрания, он заявил в думской канцелярии: "Ведь сегодня хоры будут ломиться от публики. Всем, кому будут мною даны карточки, оказать содействие в получении мест. Ведь на меня идут, как на Шаляпина". Родзянко был возмущен, что правительственные телефонистки не сразу отвечали на его звонки. По этой причине в 12 часов ночи он позвонил премьер-министру В.Н. Коковцеву: "Владимир Николаевич, сделайте распоряжение, чтобы ваши телефонные барышни немедленно отвечали на звонок председателя Государственной думы". Коковцев был удивлен: "Михаил Владимирович, Вы в здравом уме и в твердой памяти?" Родзянко ничего не оставалось, как перевести разговор в шутку. Как подлинный государственный деятель председатель Думы задумывался и о будущем. 19 февраля 1917 г. он обсуждал с Глинкой будущие похороны председателя бюджетной комиссии М.М. Алексеенко. Родзянко волновал один вопрос: чем эта траурная церемония будет отличаться от той, что будет организована в память самого председателя Думы.
Родзянко часто говорил: "Я председатель, я имею право". Он нередко бывал бестактен, смущая этим министров, депутатов, сотрудников канцелярии Думы. "Я... крайне недоволен непочтительным ко мне отношением многих ваших чиновников, - отчитывал он руководителей канцелярии 11 мая 1912 г. - Так, я заметил, что они при встрече на улице мне не кланяются и не уступают дороги. Это крайне невежливо с их стороны и непочтительно к председателю Думы". Это заявление было тем более странным, что Родзянко не был знаком с сотрудниками думского аппарата (в отличие от С.А. Муромцева, который познакомился со всеми чиновниками нижней палаты). И все же его с канцелярией его связывали далеко не формальные отношения. Я.В. Глинка как-то застал Родзянко за диктовкой доклада. Он сидел в центре зала общих собраний Думы. Рядом - две любимые стенографистки и переписчица, которую он называл Дусей. Каждые три минуты Родзянко прерывался, рассказывал анекдоты, угощал сладостями, рассматривал туалеты и прически девушек. Наконец, он потребовал доказательства, что сотрудницы Думы не ходят в париках и стал поочередно дергать их за волосы, те же в ответ весело взвизгивали.
Соловьев К.А. Законодательная и исполнительная власть в России: механизмы взаимодействия (1906 - 1914). М., 2011. С. 159-160.
Родзянко часто говорил: "Я председатель, я имею право". Он нередко бывал бестактен, смущая этим министров, депутатов, сотрудников канцелярии Думы. "Я... крайне недоволен непочтительным ко мне отношением многих ваших чиновников, - отчитывал он руководителей канцелярии 11 мая 1912 г. - Так, я заметил, что они при встрече на улице мне не кланяются и не уступают дороги. Это крайне невежливо с их стороны и непочтительно к председателю Думы". Это заявление было тем более странным, что Родзянко не был знаком с сотрудниками думского аппарата (в отличие от С.А. Муромцева, который познакомился со всеми чиновниками нижней палаты). И все же его с канцелярией его связывали далеко не формальные отношения. Я.В. Глинка как-то застал Родзянко за диктовкой доклада. Он сидел в центре зала общих собраний Думы. Рядом - две любимые стенографистки и переписчица, которую он называл Дусей. Каждые три минуты Родзянко прерывался, рассказывал анекдоты, угощал сладостями, рассматривал туалеты и прически девушек. Наконец, он потребовал доказательства, что сотрудницы Думы не ходят в париках и стал поочередно дергать их за волосы, те же в ответ весело взвизгивали.
Соловьев К.А. Законодательная и исполнительная власть в России: механизмы взаимодействия (1906 - 1914). М., 2011. С. 159-160.