Николаевское исправительное арестантское отделение в 1902 г.
В августе 1902 г. в Пермскую и Тобольскую губернии с инспекцией был послан член совета министра внутренних дел ген.-лейт. Томич. Целью поездки было выяснение масштабов распространения в губерниях цинги после неурожая 1901 г. Томич посещал, кроме того, тюрьмы, больницы, места горных работ, где также появились больные цингой. По итогам своей командировки, которая завершилась в декабре 1902 г., Томич подготовил ряд обстоятельных докладов и записок. Ниже приводится выдержка из такой записки, приложенной к докладу от 10 января 1903 года. Выдержка посвящена состоянию Николаевского исправительного арестантского заведения (Пермская губ.) Приводятся сведения о распространении цинги в отделении, о мерах по борьбе с ней, а также информация о состоянии жилых и хозяйственных помещений отделения, карцеров, лесных работ, о ситуации с питанием и с одеждой заключенных.
Гл. VIII. О цинге в Николаевском исправительном арестантском отделении
Первый случай заболевания цингою среди арестантов Николаевского исправительного отделения был 13 апреля 1901 года. С этого времени до 13 августа того же года в отделении было цинготных больных 103. […] Причинами появления и развития цинги в прошлом году были: тяжелые условия приисковых и куренных работ, неприспособленность к таковым работам арестантской одежды, отсутствие в режиме арестантов овощей, кормление их, особенно на куренях, тухлой солониной, плохими прочими продуктами. […] К концу августа благодаря принятым, хотя и не вполне своевременно, мерам заболевания прекратились. […]
10 января 1902 г. цинга в Николаевском исправительном отделении появилась вновь. Несмотря на принимавшиеся меры, цинга развилась, и не только в самой тюрьме, но и на приисках, где арестанты работали. В феврале число заболевших возросло до 38, в марте больных было 63, в апреле 59, в мае 64, в июне 68, в июле 44, в августе 48, в сентябре 21.
Главными причинами рецидива цинги в 1902 г. является опять-таки отсутствие овощей.
Для борьбы с цингою на этот раз применялись следующие меры:
Улучшены по мере возможности обувь и одежда арестантов, работающих на приисках и куренях.
Обращено внимание на улучшение пищи.
Давалась кислая капуста, в виде щей и в неприготовленном виде.
Давался по мере возможности лук и чеснок.
Во все супы добавлялся уксус.
Разрешалось курение табаку.
Перед обедом и ужином отпускалась в умеренном количестве водка с горькой настойкой (crematum amarum).
Постная пища заменялась скоромной.
Больные с тяжелыми формами цинги переводились на излечение в губернскую тюрьму.
В июле в Николаевское исправительное отделение для принятия мер был командирован начальником губернии врачебный инспектор, который, прибыв на место, нашел 48 цинготных больных, из коих 20 пользовались в больнице, остальные же 28 амбулаторно. У всех 48 больных форма заболевания найдена тяжелою, почему и предложено всех заболевших лечить стационарно. Имеющиеся в больнице помещения оказались недостаточными, поэтому было предложено отвести для больных свободный нижний этаж здания, предназначенный для заразных больных, для чего и произвести немедленно ремонт поеденных грибком полов. При этом врачебный инспектор вменил в обязанность врачу отделения Васильеву выдавать цинготным ежедневно по пол-лимона независимо от питания их по мере возможности овощами и, кроме того, выздоравливающих как неспособных к труду переводить в другие тюрьмы.
В октябре болезнь прекратилась.
В произведенном мной 7 октября осмотре Николаевского исправительного отделения найдено следующее.
О причинах развития цинги среди арестантов были предварительно спрошены начальник отделения ротмистр Граббе и врач г. Васильев. Первый из них доложил, что, по его мнению, причиною развития цинги следует считать прежде всего недостаток в режиме заключенных овощей. При этом г. Граббе пояснил, что на огородах отделения хотя и производится посадка овощей, но урожай таковых благодаря климатическим условиям обыкновенно бывает плохой, почему ежегодно приходится делать запасы, покупая овощи своевременно и в достаточном количестве на базарах в окрестных селениях. В 1901 г., по словам г. Граббе, временно заведовавший исправительным отделением бывший начальник Пермской центральной тюрьмы Васильев в огородах посадки овощей не делал и заготовкою таковых не озаботился. Когда стали появляться случаи заболевания цингою, то достать овощей, несмотря на все старания, было нельзя, по крайней мере, в том количестве, какое требовалось для более или менее успешной борьбы с цингою. Другим, не менее важным, фактором в деле развития цинги среди арестантов, по заявлению г. Граббе, является характер работ, которыми занимается большинство арестантов, и та обстановка, при которой люди находятся во время этих работ. Г. Граббе сказал, что более 500 человек из всех 800 заключенных работают на приисках и в куренях, отстоящих от отделения на расстояниях до 35 верст. Отправляясь на прииски, арестанты проводят там более или менее долгое время при самых тяжелых условиях. Работая нередко в холодную и сырую погоду, они не могут защитить себя от этих влияний, так как одежда и обувь арестантов (лапти) совершенно к тому не приспособлены. Хотя казной им и отпускается по 2 р. 20 к. на небольшое количество кожаной обуви, но на эти деньги делаются только полусапоги, для работ на приисках также совершенно не подходящие. В последнее время, впрочем, как пояснил г. Граббе, делаются хозяйственным способом из заработанных денег для работающих на приисках высокие сапоги, а также приняты меры к тому, чтобы каждый из них обязательно имел полушубок. В 1901 г., по словам г. Граббе, в отделении было одновременно до 100 цинготных, но заведовавшие в то время отделением Стогов и Васильев никому об этом не доносили, почему и мер никаких не принималось. В 1902 г. цинга началась с 10 января: в апреле было единовременно до 70 больных; в настоящее время цинги нет; последние больные в начале октября выписаны из больницы и, согласно сделанным в июле врачебным инспектором при посещении Николаевского отделения указаниям, размещены по другим тюрьмам как неспособные к тяжелой работе.
На вопрос, обращенный врачу о том, заявлял ли он временно заведовавшим отделением Васильеву и Сторогову о цинге и принимали ли они, с своей стороны, какие-либо меры, доктор Васильев доложил, что заявления делались устно. При этом врач пояснил, что в Николаевском исправительном отделении, насколько ему известно, издавна кормили плохо, продукты же приобретались невысокого, а иногда даже и сомнительного качества. Мясо тощее, малопитательное, закупалось осенью, держалось целую зиму, причем оно выветривалось и теряло вкус. К весне, при наступлении оттепели, мясо портилось и в таком виде поступало в солку. По словам врача, солонину для арестантов покупали также и на стороне; и эта солонина как приготовленная из сомнительного по качеству мяса не могла служить хорошей пищей. Далее врач сказал, что не доносил обо всем этом потому, что по его требованиям негодные к употреблению продукты уничтожались.
На вопрос, было ли дознание по этому поводу, г. Граббе доложил, что об этом известно тюремному инспектору и что заведовавший отделением Васильев за беспорядки, им допущенные, от должности устранен.
[…]
При осмотре помещений найдено следующее.
Заключенные помещаются в большом каменном здании, имеющем до 18 отдельных камер. Камеры высокие, просторные, сухие, чистые, с достаточным количеством дневного света, но воздух в них все-таки не отличается безупречностью благодаря недостаточной вентиляции. Ватерклозеты в больнице устроены по вывозной системе, сильно воняют, водосточные трубы не работают. Куртки на арестантах сильно поношенные, рваные, грязные. Рубашки грязные, некоторые арестанты имеют рубашки свои, а не казенные; подштанники также невозможно грязные; кроме грязи, на них усматриваются пятна смолы, происшедшие от лесных работ; некоторые заявили, что носят подштанники по 2-3 месяца без смены. Начальник отделения доложил, что нужда в белье и верхнем платье действительно ощущается сильная, что материал для постройки белья он до сих пор получить не может, несмотря на то, что делал об этом неоднократные представления. Сукно для курток получил только две недели тому назад. […] При этом г. Граббе добавил, что к 10 сентября 1902 г. на 800 арестантов белья было: рубашек 1000 штук, подштанников 848 и что до вступления его в должность, т.е. до октября 1901 г., рубашек имелось еще меньше, а подштанников почти не было.
При посещении кухни обнаружено, что хлеб, как черный, так и белый, плохо выпечен. Больница помещается в четырех камерах, довольно высоких, просторных, светлых, сухих и теплых. Больных трое. Цинготных нет. Ванны оказываются совершенно упраздненными, так как все водопроводные приспособления за негодностью не работают. В заразном отделении пол и балки совершенно сгнили; здесь лежали цинготные, когда их было много.
Из представленных мне Тюремною инспекцией вслед за тем сведений усматривается, что по акту 13 октября 1903 года вполне годного белья состояло: рубах 700, портов 347 […]
Интересуясь условиями, при которых производятся арестантские куренные работы, я посетил курень за речкою Березовой, причем оказалось следующее.
Курень расположен в 20 верстах от Николаевского исправительного отделения. На курене арестантами, в количестве 59 человек, производится рубка леса. Помещением для жилья служит довольно длинный, но невысокий барак, построенный из толстых бревен. Стены барака проконопачены соломой. Пол составляют толстые жерди, довольно плотно уложенные в поперечном направлении непосредственно на земле. На крыше усматривается слой земли. Окна маленькие, рамы не двойные. Имеются нары, на которых разложены тюфяки, одеяла и подушки. Отопление чугунными печами. Барак содержится довольно опрятно; в нем тепло, сухо и достаточно светло. Пищевые продукты по мере надобности подвозятся из отделения. Для приготовления пищи имеется холодная деревянная палатка, в которой над кострами подвешены два железных котла, один для горячей воды, другой же специально для приварка и каши. На предложение об упорядочении кухни устройством печи наподобие хотя бы военно-походной управитель завода г. Афанасьев изъявил готовность. При посещении места работ найдено, что арестанты работают в суконных куртках и штанах, лаптях и суконных же онучах; каждый арестант имеет полушубок.
При повторном осмотре исправительного отделения 14 минувшего ноября совместно с пермским губернатором замечено следующее: арестанты, около 300 [sic!] человек, помещаются в отдельных, числом до 18 камерах, просторных, светлых, теплых и, за небольшими исключениями, сухих. Камеры содержатся довольно опрятно, имеют откидные нары. Качество воздуха такое же, как и при первом осмотре. Постелью служит тюфяк, набитый соломой, и подушка. Наружные оболочки тюфяка и подушки грязные; по заявлению начальника отделения, смены таковым не полагается, но один раз в месяц они вытаскиваются для выколачивания. Рубашки на многих из арестантов имеют грязный вид; на вопрос, давно ли выданы рубашки, одни сказали, что два дня [назад], другие же заявили, что в субботу, т.е. пять дней тому назад. Г. Граббе пояснил, что грязный вид рубашек зависит не от загрязнения таковых, а от качества холста, который еще до постройки из него белья уже имеет грязный вид. Порты на арестантах в большинстве случаев также грязные; арестанты заявили, что смены портов не бывает и что стирка их производится ими самими в бане.
При осмотре пекарни найдено, что черный хлеб сыроват; под столами, на которых сложен только что выпеченный хлеб, усматриваются постельные принадлежности; на замечания о том, что в пекарне допускать ночлег не следует, г. Граббе сказал, что в пекарне «не спят, а только после работы отдыхают». При посещении пекарни обращено было также внимание на способ заготовки муки, причем оказалось, что мука покупается, по мере надобности, «где попало» и что заготовка большими партиями в удобное по ценам время не практикуется за отсутствием на сей предмет кредита.
Больница на сорок кроватей помещается в нескольких палатах, высоких, светлых, теплых и сухих. Коридор, из которого двери ведут в палаты, холодный, благодаря чему палатные двери держатся постоянно закрытыми, а это последнее обстоятельство, в связи с недостаточностью вентиляции, ведет, в свою очередь, к тому, что воздух в палатах является спертым. В одной из палат помещаются сифилитики. Ванна одна, общая для всех больных, в том числе и для сифилитиков. Ванна после трехлетнего бездействия на днях только что исправлена. Ретирады в больнице, по заявлению губернского инженера, на днях также исправлены, но зловоние продолжает существовать по-прежнему. Кухня при больнице найден холодною. Врач Петров и начальник отделения доложили, что, так как при отделении официально существует не больница, а околодок, то пищу больные получают из общего арестантского котла, что в кухне, имеющейся при больнице, приготовляют пищу только для слабых, что белье для больных, не исключая, следовательно, и сифилитиков, с прочими заключенными общее, что принимаются в околодок только с мягкими формами заболевания и что, наконец, все тяжелые больные транспортируются обыкновенно в Пермскую тюремную больницу.
Поеденные грибком полы в нижнем этаже больницы по распоряжению губернского инженера вскрыты для целей исследования и определения необходимого ремонта.
При осмотре карцеров обнаружено следующее: карцеры помещаются в каменном одноэтажном здании. При входе взору представляется светлый, длинный, но совершенно холодный коридор; на южной стене коридора ряд окон, обращенных в ограду; вдоль северной стены усматривается много дверей, каждая из которых ведет в карцер. Двери карцеров железные, с небольшим, в диаметре менее вершка, отверстием, в которое вставлено стеклышко. Карцера - двоякого рода, темные и светлые. Те и другие, отличаясь только по содержанию света, во всем остальном между собою сходны: они представляют небольшие камеры, закрытые почти герметически железною дверью; никаких вентиляционных приспособлений в них не имеется, воздух годным для дыхания быть не может; никакой обстановки, кроме так называемой «параши», не усматривается; заключенные, оставаясь здесь иной раз по месяцу, располагаются прямо на полу. Г. Граббе доложил, что в карцерах раньше были нары, но таковые он уничтожил, устроив эти каменные мешки по типу якобы таковых же в Литовском замке в Петербурге, «где он учился тюремному делу». На вопрос, отвечает ли существующее устройство карцеров исправительного отделения требованиям закона, г. Граббе ответил в положительном смысле; но на предложение указать закон доложил, то в настоящее время указать таковой не может. При осмотре оказалось далее, что два карцера, в которые заключены арестанты-певчие, не топлены; на улице в это день было -24 °R; дежурная стража в коридоре одета в теплое платье до валеной обуви включительно. Г. Граббе на это объяснил, что арестанты только что заперты в эти карцеры и что топка печей начнется немедленно.
Суммируя уже изложенное, нетрудно прийти к убеждению, что в Николаевском исправительном отделении гуманным началам во многих случаях отводится последнее место.
1901 год показал, что плохое питание и отсутствие овощей послужило главной причиной развития цинги среди арестантов. В октябре того же года при ревизии Николаевского исправительного отделения тюремным инспектором установлено, что в потребность 1901/02 года на 750 арестантов заготовлено было всего лишь 2 пуда картофеля и 400 пудов капусты и что ни муки, ни моркови, ни редьки, ни чесноку, ни проч. овощей совсем не было. […]
Несмотря на это, ни со стороны Тюремной инспекции, ни со стороны начальника отделения г. Граббе, принявшего отделение еще осенью, никаких мер и даже попыток к устранению такого важного дефекта своевременно принято не было. Заботливость в этом направлении была проявлена только после 10 февраля 1902 года, когда цинга, естественно, вспыхнула вновь и когда овощей достать, конечно, было трудно. Все, что Тюремной инспекцией сделано после ревизии, - это увольнение Васильева за бездействие и нерадение; арестантам же предоставлено было вновь терпеливо подготовлять себя к заболеванию цингой.
По акту от 7 декабря 1899 года постановлено удержать с подрядчика Малькова 700 рублей впредь до переделки ретирада и устранения других недостатков, допущенных им при выполнении работ в зданиях больницы, кузницы, столярной и проч. Постановление это до сих пор продолжает оставаться без фактического осуществления: ретирада в больнице продолжает быть зловонной по-прежнему. Хотя […] на ремонтные работы и отпущено 6000 руб., но ремонт больницы почему-то не был признан настоятельно необходимым.
[…]
Постановка дела по обеспечению арестантов достаточным запасов белья не может быть признана нормальной и гарантирующей хотя сколько-нибудь человеческое право на ношение рубахи и портов.
Из записки ген.-лейт. Томича министру внутренних дел о результатах обозрения Пермской губ. в целях выяснения положения дела по распространению цинги // РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 552. Л. 17-22. Подлинник. Машинопись.
