«Я очень непостоянна!»: Интервью с Пусей "Толокно".
Оригинал взят у plucer в «Я очень непостоянна!»: Интервью с участницей акции в музее Надеждой Толоконниковой
Надежда Толоконникова - рядовая участница акции "Ебись за наследника Медвежонка!", которую провела арт-группы Война в Биологическом музее им. А.К. Тимирязева 29 февраля (пост от 1 марта). Толоконникова занималась сексом в музее на 9-м месяце беременности. Она родила 4 марта, через 4 дня после акции, здоровую девочку. Она и ее муж Петр Верзилов были рядовыми активистами группы, исполнявшими некоторое время идеи и поручения лидера группы Война Олега Воротникова. Супруги неоднократно были замечены в провокациях. И в конце следующего, 2009 года, Петр Верзилов был пойман с поличным на сдаче активистов в милицию и с позором изгнаны из группы вместе с женой. Позднее они выкрали весь архив группы, взломав хранилице.
Тогда же Верзилов был уличен в попытке сдать в милицию Олега Воротникова и Наталью Сокол. Получив от активиста Александра Володарского несколько смс и звонков о том, что на квартиру идет наряд милиции, он вместе с женой Надей стремительно покинул вписку, сообщив Олег и Наталье, что идет "прогуляться" и не передав им предупреждения Володарского. Верзилов - аморальный провокатор. Данное интервью было взято у жены провокатора еще до изгания из группы.
Плуцер: Сколько тебе лет?
Толоконникова: 18.
Плуцер: Ты родила спустя четыре дня после акции «Ебись за наследника Медвежонка». Ты родила как положено - через 9 месяцев?
Толоконникова: Да. Я думала, что с моим активным образом жизни все может раньше произойти. Как оказалось, нет. У меня даже была передержка в несколько дней, поэтому я стимулировала роды занятием любовью.
Плуцер: Некоторые юзеры говорят, что нельзя беременной женщине нельзя участвовать в подобных акциях.
Толоконникова: Я думаю, что я гораздо хуже бы себя чувствовала, если бы сидела дома и бездействовала. У меня отвращение к происходящему.
Плуцер: Почему вы назвали ребенка Герой?
Толоконникова: Имя Гера родилось спонтанно. Никто его не придумывал. Мифология летала в воздухе. Никто теперь не может указать на человека, который предложил это имя. Сначала, я не решилась его принять. В процессе обсуждений предлагали разные имена. Так, например, мама Пети очень хотела назвать ее Марусей. Ну, какая она Маруся? Издеваетесь? Сколько она проездила автостопом, когда я была на третьем месяце! Я одна путешествовала по Испании и Португалии. Объездила весь полуостров. По России я бы, конечно, не отважилась так путешествовать.
Плуцер: Где ты родилась? Откуда ты?
Толоконникова: Я родилась в Норильске. Прожила там год. Потом родители решили переехать в Красноярск. Долгое время жила там с папой. Он на меня большое влияние оказал.
Плуцер: Чем он занимается?
Толоконникова: В 1990-е гг. он вдруг решил заняться бизнесом. Тогда у многих сносило крышу. Четыре года назад он понял, что это не совсем то, что ему нужно. Ему все надоело! И сейчас он сидит в деревушке под Москвой в домике и обогревается одной только газовой плиткой.
Плуцер: Тебя воспитывал папа?
Толоконникова: Первый год мама меня выкормила, потом она оставила меня на бабушке и папе в Красноярске, а сама уехала в Норильск работать. До четырех лет папа и бабушка занимались моим воспитанием. Я не могу объективно судить, кто мне больше уделял внимания. Просто большее количество воспоминаний у меня связано с папой.
Плуцер: А что за вещи пишет твой папа?
Толоконникова: Полустихи-полупроза, белые стихи. В его работах много диких болезненных образов.
Плуцер: Как его зовут?
Толоконникова: Андрей Степанович Толоконников. Вряд ли можно что-то найти о нем в Интернете.
Плуцер: Когда ты приехала в Москву?
Толоконникова: Я жила какое-то время в Москве, когда мне было 3 года. Я помню немного дом, в котором я жила тогда. Я помню, что на кухне был мусоропровод, шведская стенка и канат. На тот момент это все мои воспоминания о Москве. Потом я часто приезжала к папе из Норильска в Москву. Он снимал квартиры. И я пожила на разных концах всех веток метро.
Плуцер: Почему ты решила поступить именно в МГУ?
Толоконникова: Мама была очень против того, чтобы я в нем училась. Она действительно не хотела меня отпускать. И поэтому я скопила капитал в тайне от нее на поездку в Москву. На случай если она категорически откажется меня отпускать и мне придется убегать. Мама с отчимом хотели, чтобы я первый институт окончила в Норильске «при родителях». Они боялись, что я поеду в Москву, а там со мной что-нибудь сделают.
Плуцер: Тебе пришлось убегать или все обошлось?
Толоконникова: Нет, не пришлось. Она мне просто начала устраивать истерики, когда дата отъезда приближалась. В тот год мне пришлось тяжело. Мама начала курить в квартире. Когда я просила ее этого не делать, она отвечала, что в общежитии будет еще хуже: «Надя, готовься!» Она громко разговаривала по телефону, когда я пыталась заснуть и опять-таки комментировала это тем, что в общежитии будет еще хуже. Но когда я попала в общежитие, которым меня пугали, все оказалось совсем не так, как предсказывалась. Я стала жить с двумя девушками-четверокурсницами, глубоко верующими в бога, высокоморальными. Тогда мне показалось, что в общежитии намного лучше, чем дома.
Плуцер: Ты сейчас в академическом отпуске? Тебя не отчисли после этой истории?
Толоконникова: Нет. Обо мне, если честно, никогда речи не шло.
Плуцер: Тебя не обсуждали на собрании?
Толоконникова: Нет. Мне не звонили и ни о чем не предупреждали. Инспектор курса звонила моей маме из деканата. Наговорила ей гадостей, обозвала Верзилова, моего мужа, сволочью. Скорее всего, было какое-то указание свыше. Петя был отчислен за экзамен по логике.
Плуцер: Когда вы познакомились с Петром?
Толоконникова: Год назад, в прошлом январе. Он тогда же и ушел из МГУ. Мы познакомились в общежитии. Он там не жил. Так просто с другом тусовался. Я помогала студентке-четверокурснице готовиться к экзамену по буддизму. Она обратилась ко мне с вопросом: буддизм в культуре 20 века. Я озадачилась этим вопросом и пошла к другу-знатоку. Он тоже озадачился и привел своего друга, которым оказался Петр. Петя начал что-то рассказывать про японскую корпоративную культуру. Я подумала про себя: «Что за неадекватный человек!».
Плуцер: Ты занималась или интересовалась художественной деятельностью до встречи с Петром или он на тебя повлиял?
Толоконникова: Словосочетание «современное искусство» было для меня чем-то сакральным. Я плотно с ним не соприкасалась. В Норильске устраивались научные конференции. Я не уверена, хочу ли я дальше обучаться. Может быть, стоит перевестись на журфак. Я очень непостоянна.
Плуцер: Ты бы хотела, чтобы твоя дочь выросла в России? Или ты хочешь уехать за границу, чтобы воспитывать там дочь?
Толоконникова: Здесь весело. Я не была в Америке. Но в Европе я определенно не хочу жить. Мне за месяц там надоело. Я поехала в Испанию, чтобы встретить людей, которые меня смогут удивить. Мне показалось, что я попала не в страну, а в магазин. Кругом лакированные круассаны, сувенирчики, все вылизанное и лоснящееся. Мне хочется чего-то более грубого. Мне нравится с детства попадать в экстремальные ситуации. Помню, что мне всегда не хватало чего-то необычного в жизни. Так, например, катаясь на чертовом колесе, доезжая до самого верха, я начинала продумывать, как я буду спасаться, если люлька, в которой я сижу, начнет падать. Так я собирала свои крохи адреналина. Сидя на втором этаже дома на даче, я представляла себе, что дом загорится и как я буду прыгать с крыши и думала, сломаю ли я при этом ноги или упаду ли я на дерево и проткнет ли оно меня насквозь. Спокойно мне не жилось никогда. В Европе скучно, потому что там делать нечего. И там ничего нельзя делать. В России все по-другому. Здесь все неясно. Все непонятно. Границы законности размыты.
Плуцер: Вы продолжаете общаться с Алексеем Зубом после его «всенародного покаяния» или со Светой?
Толоконникова: Я их не осуждаю. Я не скажу, что они всей душой были за нас. Света недавно писала мне смс, спрашивала, как дела. Теперь она уже успокоилась, теперь она уже не хочет нас сдавать. Зуба я видела недавно. Он пытается казаться беспечным и расслабленным и действительно рад, что его не исключили. Он с радостью ходит в университет слушать лекции. Он решил с нами больше не связываться: на телефон принципиально не отвечает. Зуб и Света писали объяснительные, в которых говорится, что мы принуждали их к участию в акции. Они пытались избавиться от ответственности.
Плуцер: Как твои родители отнеслись к тому, что ты участвовала в акции и к самой акции?
Толоконникова: Мама со мной по этому поводу не разговаривала. Пете она сказала, что акция неплохая. Не знаю, действительно ли она так думает или просто не хочет ссорится. Она рада, что у меня родился здоровый ребенок, что у него есть отец. Папа сказал, что с позиции отца он не может мое участие в акции одобрить.
Плуцер: Какую фамилию будет носить Гера?
Толоконникова: В одном из ваших постов я прочитала: «Гера Толоконникова». Мне понравилось. Хотя до последнего момента, я думала, что она будет Верзиловой.
Плуцер: Как прошли роды?
Толоконникова: Если честно, я не заметила, как родила. В роддоме до рождения Геры я провела один час. Мы ехали по пробкам в роддом. И мне казалось, что я рожу прямо там. Когда я приехала на место, мне сказали, что сидеть мне на стульчике нельзя, потому что я сижу уже практически на голове ребенка.
Плуцер: В какой больнице ты рожала?
Толоконникова: Каширский роддом №10. Я была рада, что все закончилось. Хотя я была удивлена, что все прошло так легко. Я обычно настраиваюсь на худший результат, а когда все складывается удачно, чувствуешь невероятное облегчение и радость.
Плуцер: Ты не боялась участвовать в акции? Не думала о том, что ребенку и тебе могут причинить вред?
Толоконникова: Я понимала, что всякое может быть. Но я также ощущала определенную степень уверенности. Существует стереотип поведения по отношению к беременной женщине. Я не думала, что нас будут тащить за ноги, за руки. Максимум, что со мной могли сделать - это взять под локоть и увести.
Плуцер: Сколько лет Петру? Он тебя намного старше?
Толоконникова: Ему 20. В университете он учился четыре года, но окончил только два курса. Он уходил в академический отпуск. В промежутках между учебой он уезжал путешествовать по Африке.
Плуцер: Какую ты слушаешь музыку?
Толоконникова: Никакую конкретно. Салат музыкальный. Последнюю вещь, которую я слушала и которая меня не раздражала, был Брайан Ферри.
Плуцер: Чем занимается твоя мама?
Толоконникова: Она была преподавательницей музыки. Затем занялась бизнесом, но в отличие от папы к творческим занятиям не вернулась.
Плуцер: Они тебе помогают?
Толоконникова: Иногда. Мама любит капризничать. Она очень эмоциональная. А папа, конечно, более спокойный в этом плане.
Плуцер: На кого ты похожа?
Толоконникова: Я внешне спокойна, но внутри у меня бурлят страсти, по мощи своей превосходящие мамины эмоции.
Плуцер: Расскажи о своей жизни в Москве.
Толоконникова: Первые полгода сильно отличаются от вторых. Две разные жизни. В первые полгода я относилась к институту примерно как к школе. Я была увлечена буддизмом. У меня был знакомый буддист - неудачливый 37-летний музыкант. Мы с подругой тусили в барах. Это было для меня ново, потому что в Норильске я сидела в основном дома. Ночи я проводила в «китайских летчиках». Помню, что в январе я очень хотела попасть на выставку «Верю». Я пришла на Винзавод в тот день, когда там была VIP-презентация: и меня не пустили. Когда я уже была возле своего дома, мне позвонил Петя, с которым мы тогда мало общались, и пригласил туда, куда меня не пустили. Там я увидела Пригова. Я даже попыталась с ним заговорить, но единственное, что он мне тогда сказал: «Живите не по лжи!» На этом наш разговор исчерпался: мне тяжело спонтанно начать говорить с кем-то. Пригов был не болтун.
Плуцер: А как себя чувствует художник Шилов?
Толоконникова: Он не хочет возвращаться домой после акции. Не хочет разговаривать со своим папой. Мама ему написала, что он ее предал, попрал моральные устои, разрушил их отношения: она, насколько я знаю, написала ему несколько таких пафосных писем.
Плуцер: У тебя уже есть планы на твою дочь Геру? Чему ты ее хочешь научить?
Толоконникова: Художник Шилов обещал к году научить ее метать ножи. А когда подрастет, научить ее драться на мечах. Она будет лупить врагов как настоящая Гера.
Плуцер: Ты взяла почитать книжку о Маркосе. Почему?
Толоконникова: Я читала о нем в интернете. Кстати, мой преподаватель в МГУ знаток анархизма, и он положительно отреагировал на нашу акцию.
Плуцер: Как отреагировали ваши одногруппники, однокурсники?
Толоконникова: Большинство было за то, чтобы нас отчислить. Они собирали подписи в поддержку нашего отчисления и ратовали за то, чтобы нас выбросили. Я плохо знаю, что происходило в университете, потому что была дома с ребенком в самый разгар истории.
Примечание
После того, как в 2009 году Надежда Толоконникова и Петр Верзилов были изобличены как провокаторы, пойманы с поличным на сдаче в милицию активистов группы Война и с позором изгнаны из группы, они продолжали давать в СМИ интервью от лица группы и лгать, что они по-прежнему участвуют в акциях, занимаясь непрекрытым плагиатом. Петр Верзилов дал интервью РЕН-ТВ, где представился лидером Войны и автором Литейного Хуя, хотя сам узнал об этих новых акциях из СМИ. Он множество раз был многократно уличен в воровстве, в том числе и личных вещей у активистов группы. В частности, после того, как Петр и Нади сдали в милицию активиста Александра Володарского, они украли у него все личные вещи, ноут и деньги. Позднее они выкрали все личные вещи Олега Воротникова и Натальи Сокол, включая их большую библиотеку по современному искусству. В 2010-2011 годах А. Володарский отбывал год наказания в исправительно-трудовых учреждениях по вине Нади и Петра. Петр и Надя прямо заявили на собрании группы, что сдача ментам Александра будет "отличным пиаром для группы", после чего и было принято единогласное решение об их изгнании. Тогда же они пытались сдать в милицию и Олега Воротникова с Натальей Сокол. Когда Олег и Леня находились в СИЗО Петр и Нади от лица группы Война делали призывы к покушению на первых лиц с целью переквалифицировать уголовные статьи Олега и Лени на более тяжкие. В различных провокациях их уличали также Роман Доброхотов и другие деятели оппозиции, все действия сексотов Петра и Нади можно найти по тэгу "Провокаторы и предатели".
Надежда Толоконникова - рядовая участница акции "Ебись за наследника Медвежонка!", которую провела арт-группы Война в Биологическом музее им. А.К. Тимирязева 29 февраля (пост от 1 марта). Толоконникова занималась сексом в музее на 9-м месяце беременности. Она родила 4 марта, через 4 дня после акции, здоровую девочку. Она и ее муж Петр Верзилов были рядовыми активистами группы, исполнявшими некоторое время идеи и поручения лидера группы Война Олега Воротникова. Супруги неоднократно были замечены в провокациях. И в конце следующего, 2009 года, Петр Верзилов был пойман с поличным на сдаче активистов в милицию и с позором изгнаны из группы вместе с женой. Позднее они выкрали весь архив группы, взломав хранилице.
Тогда же Верзилов был уличен в попытке сдать в милицию Олега Воротникова и Наталью Сокол. Получив от активиста Александра Володарского несколько смс и звонков о том, что на квартиру идет наряд милиции, он вместе с женой Надей стремительно покинул вписку, сообщив Олег и Наталье, что идет "прогуляться" и не передав им предупреждения Володарского. Верзилов - аморальный провокатор. Данное интервью было взято у жены провокатора еще до изгания из группы.
Плуцер: Сколько тебе лет?
Толоконникова: 18.
Плуцер: Ты родила спустя четыре дня после акции «Ебись за наследника Медвежонка». Ты родила как положено - через 9 месяцев?
Толоконникова: Да. Я думала, что с моим активным образом жизни все может раньше произойти. Как оказалось, нет. У меня даже была передержка в несколько дней, поэтому я стимулировала роды занятием любовью.
Плуцер: Некоторые юзеры говорят, что нельзя беременной женщине нельзя участвовать в подобных акциях.
Толоконникова: Я думаю, что я гораздо хуже бы себя чувствовала, если бы сидела дома и бездействовала. У меня отвращение к происходящему.
Плуцер: Почему вы назвали ребенка Герой?
Толоконникова: Имя Гера родилось спонтанно. Никто его не придумывал. Мифология летала в воздухе. Никто теперь не может указать на человека, который предложил это имя. Сначала, я не решилась его принять. В процессе обсуждений предлагали разные имена. Так, например, мама Пети очень хотела назвать ее Марусей. Ну, какая она Маруся? Издеваетесь? Сколько она проездила автостопом, когда я была на третьем месяце! Я одна путешествовала по Испании и Португалии. Объездила весь полуостров. По России я бы, конечно, не отважилась так путешествовать.
Плуцер: Где ты родилась? Откуда ты?
Толоконникова: Я родилась в Норильске. Прожила там год. Потом родители решили переехать в Красноярск. Долгое время жила там с папой. Он на меня большое влияние оказал.
Плуцер: Чем он занимается?
Толоконникова: В 1990-е гг. он вдруг решил заняться бизнесом. Тогда у многих сносило крышу. Четыре года назад он понял, что это не совсем то, что ему нужно. Ему все надоело! И сейчас он сидит в деревушке под Москвой в домике и обогревается одной только газовой плиткой.
Плуцер: Тебя воспитывал папа?
Толоконникова: Первый год мама меня выкормила, потом она оставила меня на бабушке и папе в Красноярске, а сама уехала в Норильск работать. До четырех лет папа и бабушка занимались моим воспитанием. Я не могу объективно судить, кто мне больше уделял внимания. Просто большее количество воспоминаний у меня связано с папой.
Плуцер: А что за вещи пишет твой папа?
Толоконникова: Полустихи-полупроза, белые стихи. В его работах много диких болезненных образов.
Плуцер: Как его зовут?
Толоконникова: Андрей Степанович Толоконников. Вряд ли можно что-то найти о нем в Интернете.
Плуцер: Когда ты приехала в Москву?
Толоконникова: Я жила какое-то время в Москве, когда мне было 3 года. Я помню немного дом, в котором я жила тогда. Я помню, что на кухне был мусоропровод, шведская стенка и канат. На тот момент это все мои воспоминания о Москве. Потом я часто приезжала к папе из Норильска в Москву. Он снимал квартиры. И я пожила на разных концах всех веток метро.
Плуцер: Почему ты решила поступить именно в МГУ?
Толоконникова: Мама была очень против того, чтобы я в нем училась. Она действительно не хотела меня отпускать. И поэтому я скопила капитал в тайне от нее на поездку в Москву. На случай если она категорически откажется меня отпускать и мне придется убегать. Мама с отчимом хотели, чтобы я первый институт окончила в Норильске «при родителях». Они боялись, что я поеду в Москву, а там со мной что-нибудь сделают.
Плуцер: Тебе пришлось убегать или все обошлось?
Толоконникова: Нет, не пришлось. Она мне просто начала устраивать истерики, когда дата отъезда приближалась. В тот год мне пришлось тяжело. Мама начала курить в квартире. Когда я просила ее этого не делать, она отвечала, что в общежитии будет еще хуже: «Надя, готовься!» Она громко разговаривала по телефону, когда я пыталась заснуть и опять-таки комментировала это тем, что в общежитии будет еще хуже. Но когда я попала в общежитие, которым меня пугали, все оказалось совсем не так, как предсказывалась. Я стала жить с двумя девушками-четверокурсницами, глубоко верующими в бога, высокоморальными. Тогда мне показалось, что в общежитии намного лучше, чем дома.
Плуцер: Ты сейчас в академическом отпуске? Тебя не отчисли после этой истории?
Толоконникова: Нет. Обо мне, если честно, никогда речи не шло.
Плуцер: Тебя не обсуждали на собрании?
Толоконникова: Нет. Мне не звонили и ни о чем не предупреждали. Инспектор курса звонила моей маме из деканата. Наговорила ей гадостей, обозвала Верзилова, моего мужа, сволочью. Скорее всего, было какое-то указание свыше. Петя был отчислен за экзамен по логике.
Плуцер: Когда вы познакомились с Петром?
Толоконникова: Год назад, в прошлом январе. Он тогда же и ушел из МГУ. Мы познакомились в общежитии. Он там не жил. Так просто с другом тусовался. Я помогала студентке-четверокурснице готовиться к экзамену по буддизму. Она обратилась ко мне с вопросом: буддизм в культуре 20 века. Я озадачилась этим вопросом и пошла к другу-знатоку. Он тоже озадачился и привел своего друга, которым оказался Петр. Петя начал что-то рассказывать про японскую корпоративную культуру. Я подумала про себя: «Что за неадекватный человек!».
Плуцер: Ты занималась или интересовалась художественной деятельностью до встречи с Петром или он на тебя повлиял?
Толоконникова: Словосочетание «современное искусство» было для меня чем-то сакральным. Я плотно с ним не соприкасалась. В Норильске устраивались научные конференции. Я не уверена, хочу ли я дальше обучаться. Может быть, стоит перевестись на журфак. Я очень непостоянна.
Плуцер: Ты бы хотела, чтобы твоя дочь выросла в России? Или ты хочешь уехать за границу, чтобы воспитывать там дочь?
Толоконникова: Здесь весело. Я не была в Америке. Но в Европе я определенно не хочу жить. Мне за месяц там надоело. Я поехала в Испанию, чтобы встретить людей, которые меня смогут удивить. Мне показалось, что я попала не в страну, а в магазин. Кругом лакированные круассаны, сувенирчики, все вылизанное и лоснящееся. Мне хочется чего-то более грубого. Мне нравится с детства попадать в экстремальные ситуации. Помню, что мне всегда не хватало чего-то необычного в жизни. Так, например, катаясь на чертовом колесе, доезжая до самого верха, я начинала продумывать, как я буду спасаться, если люлька, в которой я сижу, начнет падать. Так я собирала свои крохи адреналина. Сидя на втором этаже дома на даче, я представляла себе, что дом загорится и как я буду прыгать с крыши и думала, сломаю ли я при этом ноги или упаду ли я на дерево и проткнет ли оно меня насквозь. Спокойно мне не жилось никогда. В Европе скучно, потому что там делать нечего. И там ничего нельзя делать. В России все по-другому. Здесь все неясно. Все непонятно. Границы законности размыты.
Плуцер: Вы продолжаете общаться с Алексеем Зубом после его «всенародного покаяния» или со Светой?
Толоконникова: Я их не осуждаю. Я не скажу, что они всей душой были за нас. Света недавно писала мне смс, спрашивала, как дела. Теперь она уже успокоилась, теперь она уже не хочет нас сдавать. Зуба я видела недавно. Он пытается казаться беспечным и расслабленным и действительно рад, что его не исключили. Он с радостью ходит в университет слушать лекции. Он решил с нами больше не связываться: на телефон принципиально не отвечает. Зуб и Света писали объяснительные, в которых говорится, что мы принуждали их к участию в акции. Они пытались избавиться от ответственности.
Плуцер: Как твои родители отнеслись к тому, что ты участвовала в акции и к самой акции?
Толоконникова: Мама со мной по этому поводу не разговаривала. Пете она сказала, что акция неплохая. Не знаю, действительно ли она так думает или просто не хочет ссорится. Она рада, что у меня родился здоровый ребенок, что у него есть отец. Папа сказал, что с позиции отца он не может мое участие в акции одобрить.
Плуцер: Какую фамилию будет носить Гера?
Толоконникова: В одном из ваших постов я прочитала: «Гера Толоконникова». Мне понравилось. Хотя до последнего момента, я думала, что она будет Верзиловой.
Плуцер: Как прошли роды?
Толоконникова: Если честно, я не заметила, как родила. В роддоме до рождения Геры я провела один час. Мы ехали по пробкам в роддом. И мне казалось, что я рожу прямо там. Когда я приехала на место, мне сказали, что сидеть мне на стульчике нельзя, потому что я сижу уже практически на голове ребенка.
Плуцер: В какой больнице ты рожала?
Толоконникова: Каширский роддом №10. Я была рада, что все закончилось. Хотя я была удивлена, что все прошло так легко. Я обычно настраиваюсь на худший результат, а когда все складывается удачно, чувствуешь невероятное облегчение и радость.
Плуцер: Ты не боялась участвовать в акции? Не думала о том, что ребенку и тебе могут причинить вред?
Толоконникова: Я понимала, что всякое может быть. Но я также ощущала определенную степень уверенности. Существует стереотип поведения по отношению к беременной женщине. Я не думала, что нас будут тащить за ноги, за руки. Максимум, что со мной могли сделать - это взять под локоть и увести.
Плуцер: Сколько лет Петру? Он тебя намного старше?
Толоконникова: Ему 20. В университете он учился четыре года, но окончил только два курса. Он уходил в академический отпуск. В промежутках между учебой он уезжал путешествовать по Африке.
Плуцер: Какую ты слушаешь музыку?
Толоконникова: Никакую конкретно. Салат музыкальный. Последнюю вещь, которую я слушала и которая меня не раздражала, был Брайан Ферри.
Плуцер: Чем занимается твоя мама?
Толоконникова: Она была преподавательницей музыки. Затем занялась бизнесом, но в отличие от папы к творческим занятиям не вернулась.
Плуцер: Они тебе помогают?
Толоконникова: Иногда. Мама любит капризничать. Она очень эмоциональная. А папа, конечно, более спокойный в этом плане.
Плуцер: На кого ты похожа?
Толоконникова: Я внешне спокойна, но внутри у меня бурлят страсти, по мощи своей превосходящие мамины эмоции.
Плуцер: Расскажи о своей жизни в Москве.
Толоконникова: Первые полгода сильно отличаются от вторых. Две разные жизни. В первые полгода я относилась к институту примерно как к школе. Я была увлечена буддизмом. У меня был знакомый буддист - неудачливый 37-летний музыкант. Мы с подругой тусили в барах. Это было для меня ново, потому что в Норильске я сидела в основном дома. Ночи я проводила в «китайских летчиках». Помню, что в январе я очень хотела попасть на выставку «Верю». Я пришла на Винзавод в тот день, когда там была VIP-презентация: и меня не пустили. Когда я уже была возле своего дома, мне позвонил Петя, с которым мы тогда мало общались, и пригласил туда, куда меня не пустили. Там я увидела Пригова. Я даже попыталась с ним заговорить, но единственное, что он мне тогда сказал: «Живите не по лжи!» На этом наш разговор исчерпался: мне тяжело спонтанно начать говорить с кем-то. Пригов был не болтун.
Плуцер: А как себя чувствует художник Шилов?
Толоконникова: Он не хочет возвращаться домой после акции. Не хочет разговаривать со своим папой. Мама ему написала, что он ее предал, попрал моральные устои, разрушил их отношения: она, насколько я знаю, написала ему несколько таких пафосных писем.
Плуцер: У тебя уже есть планы на твою дочь Геру? Чему ты ее хочешь научить?
Толоконникова: Художник Шилов обещал к году научить ее метать ножи. А когда подрастет, научить ее драться на мечах. Она будет лупить врагов как настоящая Гера.
Плуцер: Ты взяла почитать книжку о Маркосе. Почему?
Толоконникова: Я читала о нем в интернете. Кстати, мой преподаватель в МГУ знаток анархизма, и он положительно отреагировал на нашу акцию.
Плуцер: Как отреагировали ваши одногруппники, однокурсники?
Толоконникова: Большинство было за то, чтобы нас отчислить. Они собирали подписи в поддержку нашего отчисления и ратовали за то, чтобы нас выбросили. Я плохо знаю, что происходило в университете, потому что была дома с ребенком в самый разгар истории.
Примечание
После того, как в 2009 году Надежда Толоконникова и Петр Верзилов были изобличены как провокаторы, пойманы с поличным на сдаче в милицию активистов группы Война и с позором изгнаны из группы, они продолжали давать в СМИ интервью от лица группы и лгать, что они по-прежнему участвуют в акциях, занимаясь непрекрытым плагиатом. Петр Верзилов дал интервью РЕН-ТВ, где представился лидером Войны и автором Литейного Хуя, хотя сам узнал об этих новых акциях из СМИ. Он множество раз был многократно уличен в воровстве, в том числе и личных вещей у активистов группы. В частности, после того, как Петр и Нади сдали в милицию активиста Александра Володарского, они украли у него все личные вещи, ноут и деньги. Позднее они выкрали все личные вещи Олега Воротникова и Натальи Сокол, включая их большую библиотеку по современному искусству. В 2010-2011 годах А. Володарский отбывал год наказания в исправительно-трудовых учреждениях по вине Нади и Петра. Петр и Надя прямо заявили на собрании группы, что сдача ментам Александра будет "отличным пиаром для группы", после чего и было принято единогласное решение об их изгнании. Тогда же они пытались сдать в милицию и Олега Воротникова с Натальей Сокол. Когда Олег и Леня находились в СИЗО Петр и Нади от лица группы Война делали призывы к покушению на первых лиц с целью переквалифицировать уголовные статьи Олега и Лени на более тяжкие. В различных провокациях их уличали также Роман Доброхотов и другие деятели оппозиции, все действия сексотов Петра и Нади можно найти по тэгу "Провокаторы и предатели".