Дни памяти ожившей, Истории.
В наш город пришла традиция, менять традиции.
Вот, и военный парад наконец-то, не под окнами художественных музеев, не мимо витрин бутиков и салонов, а по другому адресу, по проспекту Непокорённых.
Город отмечал, исключительно свой день, 27 января.
«День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады».
В этом году он выпал на понедельник, в общем-то, рабочий день.
Но 70-летие, особая дата. Посвященные памятным событиям военных лет, особые городские мероприятия, продолжались в течение недели.
В центре города, на три дня, открылась «Улица жизни» - уголок блокадного Ленинграда.
Нет рамок и порталов, но переступив условную черту, оказываешься в другом времени. Пересечение улиц, где на белом, палитра защитных цветов и оттенков. Доски, полоски, серый камень, черный металл, солдатская зелень.
На небольшом отрезке улицы, очень много людей, но это не раздражает, а притягивает. В этой толпе хочется ходить, перемещаясь от одной группы к другой. Присоединяясь, то к слушателям, то к читателям, то к зрителям.
Каменная брусчатка мостовых, давно не чищеный снег. Закрытые щитами первые этажи и стекла дома в белых крестиках наклеенных полосок из бумаги. Люди, приникшие к щитам, глазами.
Читают.
Кусочек Итальянской, всего-то, от Садовой до Манежа за углом.
Сюда доставлен маленький трамвай, с маршрута 35. Короткий, узенький и с, давно не виданной, скобкой токоприёмника вверх.
Все, вчитывались в маршрутную табличку на трамвае. Из городских названий, мне знакомы и понятны только две. Проспект Газа и Турухтанные острова. Остальные названия мне ничего не говорили.
Как, красиво когда-то звучало - «мост Равенства»!. Потом, его несколько раз переименовывали и я застала его уже Кировским мостом. Сейчас он снова, Троицкий.
Трамвай имел четыре двери. Две в передней части и две в задней, две направо и две налево. Как будто бы он был рассчитан на однопутку, туда-сюда или как вагон метро.
В трамвайчик запускали партиями, в одну из задних дверей. Лесенка очень крутая. Ступенька снизу и сразу в вагон. Так что поручни у двери, совсем не украшение.
Молодые люди, волонтёры, терпеливо помогали всем. Дверца открывалась вручную. На панели за дверью, на петлях, откидывалась деревянная планка и под ней открывалась щель. В эту щель и сдвигается дверное полотно. Никаких колесиков у двери я не заметила. Народ вошел, дверь придвинули на место и закрыв щель деревянной планкой, зажали дверь от самопроизвольного распахивания.
Посадкой руководил кондуктор, у него было отгороженное место, как раз в хвосте вагона. В вагоне, деревянные лавки. Справа и слева, гладкими реечками, во всю длину вагона.
Вспомнилось, потом в городе, мы ещё застали новые трамваи. Большие, длинные и с автоматически открываемыми дверьми. Похожие, плоские двери трамвая, так же сдвигались в боковые карманы и деревянные диваны, так же тянулись по вагону из конца в конец.
А вот, троллейбусы такие старенькие, я раньше не видела. Удивляли, необычно оттопыренные фартуки корпуса сзади и спереди троллейбуса. Наклонным скатом, как у паровоза.
На улице, в снегу, застывшие машины. Грузовики, легковушка. Это совсем не похоже на парад ретро-автомобилей.
Экскурсоводы рассказывали, что вся историческая техника, экспонаты, на «улицу жизни» пришла своим ходом и всё действует. И пушки и пожарная машина.
Грузовик-автобус, с гирляндой рупоров на крыше, окрашен в защитный цвет. Хотя для города, глухая зелень, это скорее военный цвет.
На углу дома, Малой Садовой и Невского проспекта, можно видеть и сейчас такой, квадратный рупор громкоговорителя военных лет.
Мы с интересом заглядывали в окна автобуса. В нем с трудом угадывался прообраз первых пазиков. Единственная дверца, по ходу справа. Водитель, распахивал её наружу, как в доме и захлопывал, каким-то рычагом или дергая за тряпочные лямки.
В эти дни было холодно и немного промозгло, но люди шли и шли сюда, на «улицу жизни» и в рабочий день. Многие несли цветы, и алые пятна цветов ярко выделялись на всех экспонатах инсталляции.
На технике, на орудиях, на заборе. На тележке с грузом снарядных ящиков и мешков с песком, для закладки проёмов, защищая от попадания осколков от взрывов.
Старшие, давали урок, подавали пример. Бабушка пришла с внучкой. Они принесли цветы. По возрасту, бабушка вряд ли застала войну, но видимо знает о ней не мало.
Многие, фотографировали, фотографировались, фото сессии были разные.
Рисованные слёзы, пуговички черепами.
Молодая мамаша, фотографировала сына на фоне техники и среди противотанковых ежей. Возьми сынок, цветочек в руки…….
Когда слышу пафосное, «Мы Все должны помнить!», коробит. Не должны, а помним, пока жива память. А память жива, от причастности, от рассказов очевидцев, от знания своих родных, близких и знакомых. Брат, дядя, дедушка, сосед, земляк….
Я помню послевоенную полуторку, на которой шоферил отец. Одна, на всю ширину кабины, дермантиновая спинка и сиденье, диванчиком. Дверки, фанерные изнутри и плоское переднее окно. Рама крепилась сверху и могла отклоняться чуть вперед, на полуциркульных кронштейнах, приоткрывая для проветривания щель снизу.
У нас, по посёлку, бегал трофейный мотоцикл. Военный БМВ, с залатанной дыркой от пулеметного гнезда в люльке.
Как будто здесь и стояла, старая телефонная будка, с разбитым стеклом, на котором «разговор свыше 3-минут запрещен». А вот, круглые афишные тумбы, с афишами военных лет, кажутся здесь чужими. Театр и опера в блокадном городе - не укладываются сознании. Город не просто жил, а продолжал жить. Вспомнился мамин рассказ. Когда, после снятия блокады, их направили в город, в помощь для восстановления, она работала на заводе Союз. Завод, кроме военных заказов, не переставал делать пёрышки для ручек!
Кажется, совсем недавно, исчезли с улиц ящики « для найденных документов».
С площади, не хотелось уходить, а хотелось смотреть, слушать, читать. На дощатых щитах пестрели бумажные плакаты. Всё для фронта, всё о защите.
Люди жадно приникали глазами к щитам. Читая воззвания, газеты, сводки, объявления.
На углу Дома Радио, где сейчас и в дни блокады работала радио студия, постоянно шли трансляции. На мониторах шли кадры хроники о городе в дни войны и блокады. По радио были слышны голоса воспоминаний, и стихи поэтов...
Холодно, за колоннами дома радио можно было немного согреться. Постоять рядом с Ольгой Бергольц, голос которой чаще всего был слышен над городом, когда она жила и работала здесь.
Спасибо людям знающим, создавшим это уголок - напоминание, за ожившую память истории нашей.
Вот, и военный парад наконец-то, не под окнами художественных музеев, не мимо витрин бутиков и салонов, а по другому адресу, по проспекту Непокорённых.
Город отмечал, исключительно свой день, 27 января.
«День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады».
В этом году он выпал на понедельник, в общем-то, рабочий день.
Но 70-летие, особая дата. Посвященные памятным событиям военных лет, особые городские мероприятия, продолжались в течение недели.
В центре города, на три дня, открылась «Улица жизни» - уголок блокадного Ленинграда.
Нет рамок и порталов, но переступив условную черту, оказываешься в другом времени. Пересечение улиц, где на белом, палитра защитных цветов и оттенков. Доски, полоски, серый камень, черный металл, солдатская зелень.
На небольшом отрезке улицы, очень много людей, но это не раздражает, а притягивает. В этой толпе хочется ходить, перемещаясь от одной группы к другой. Присоединяясь, то к слушателям, то к читателям, то к зрителям.
Каменная брусчатка мостовых, давно не чищеный снег. Закрытые щитами первые этажи и стекла дома в белых крестиках наклеенных полосок из бумаги. Люди, приникшие к щитам, глазами.
Читают.
Кусочек Итальянской, всего-то, от Садовой до Манежа за углом.
Сюда доставлен маленький трамвай, с маршрута 35. Короткий, узенький и с, давно не виданной, скобкой токоприёмника вверх.
Все, вчитывались в маршрутную табличку на трамвае. Из городских названий, мне знакомы и понятны только две. Проспект Газа и Турухтанные острова. Остальные названия мне ничего не говорили.
Как, красиво когда-то звучало - «мост Равенства»!. Потом, его несколько раз переименовывали и я застала его уже Кировским мостом. Сейчас он снова, Троицкий.
Трамвай имел четыре двери. Две в передней части и две в задней, две направо и две налево. Как будто бы он был рассчитан на однопутку, туда-сюда или как вагон метро.
В трамвайчик запускали партиями, в одну из задних дверей. Лесенка очень крутая. Ступенька снизу и сразу в вагон. Так что поручни у двери, совсем не украшение.
Молодые люди, волонтёры, терпеливо помогали всем. Дверца открывалась вручную. На панели за дверью, на петлях, откидывалась деревянная планка и под ней открывалась щель. В эту щель и сдвигается дверное полотно. Никаких колесиков у двери я не заметила. Народ вошел, дверь придвинули на место и закрыв щель деревянной планкой, зажали дверь от самопроизвольного распахивания.
Посадкой руководил кондуктор, у него было отгороженное место, как раз в хвосте вагона. В вагоне, деревянные лавки. Справа и слева, гладкими реечками, во всю длину вагона.
Вспомнилось, потом в городе, мы ещё застали новые трамваи. Большие, длинные и с автоматически открываемыми дверьми. Похожие, плоские двери трамвая, так же сдвигались в боковые карманы и деревянные диваны, так же тянулись по вагону из конца в конец.
А вот, троллейбусы такие старенькие, я раньше не видела. Удивляли, необычно оттопыренные фартуки корпуса сзади и спереди троллейбуса. Наклонным скатом, как у паровоза.
На улице, в снегу, застывшие машины. Грузовики, легковушка. Это совсем не похоже на парад ретро-автомобилей.
Экскурсоводы рассказывали, что вся историческая техника, экспонаты, на «улицу жизни» пришла своим ходом и всё действует. И пушки и пожарная машина.
Грузовик-автобус, с гирляндой рупоров на крыше, окрашен в защитный цвет. Хотя для города, глухая зелень, это скорее военный цвет.
На углу дома, Малой Садовой и Невского проспекта, можно видеть и сейчас такой, квадратный рупор громкоговорителя военных лет.
Мы с интересом заглядывали в окна автобуса. В нем с трудом угадывался прообраз первых пазиков. Единственная дверца, по ходу справа. Водитель, распахивал её наружу, как в доме и захлопывал, каким-то рычагом или дергая за тряпочные лямки.
В эти дни было холодно и немного промозгло, но люди шли и шли сюда, на «улицу жизни» и в рабочий день. Многие несли цветы, и алые пятна цветов ярко выделялись на всех экспонатах инсталляции.
На технике, на орудиях, на заборе. На тележке с грузом снарядных ящиков и мешков с песком, для закладки проёмов, защищая от попадания осколков от взрывов.
Старшие, давали урок, подавали пример. Бабушка пришла с внучкой. Они принесли цветы. По возрасту, бабушка вряд ли застала войну, но видимо знает о ней не мало.
Многие, фотографировали, фотографировались, фото сессии были разные.
Рисованные слёзы, пуговички черепами.
Молодая мамаша, фотографировала сына на фоне техники и среди противотанковых ежей. Возьми сынок, цветочек в руки…….
Когда слышу пафосное, «Мы Все должны помнить!», коробит. Не должны, а помним, пока жива память. А память жива, от причастности, от рассказов очевидцев, от знания своих родных, близких и знакомых. Брат, дядя, дедушка, сосед, земляк….
Я помню послевоенную полуторку, на которой шоферил отец. Одна, на всю ширину кабины, дермантиновая спинка и сиденье, диванчиком. Дверки, фанерные изнутри и плоское переднее окно. Рама крепилась сверху и могла отклоняться чуть вперед, на полуциркульных кронштейнах, приоткрывая для проветривания щель снизу.
У нас, по посёлку, бегал трофейный мотоцикл. Военный БМВ, с залатанной дыркой от пулеметного гнезда в люльке.
Как будто здесь и стояла, старая телефонная будка, с разбитым стеклом, на котором «разговор свыше 3-минут запрещен». А вот, круглые афишные тумбы, с афишами военных лет, кажутся здесь чужими. Театр и опера в блокадном городе - не укладываются сознании. Город не просто жил, а продолжал жить. Вспомнился мамин рассказ. Когда, после снятия блокады, их направили в город, в помощь для восстановления, она работала на заводе Союз. Завод, кроме военных заказов, не переставал делать пёрышки для ручек!
Кажется, совсем недавно, исчезли с улиц ящики « для найденных документов».
С площади, не хотелось уходить, а хотелось смотреть, слушать, читать. На дощатых щитах пестрели бумажные плакаты. Всё для фронта, всё о защите.
Люди жадно приникали глазами к щитам. Читая воззвания, газеты, сводки, объявления.
На углу Дома Радио, где сейчас и в дни блокады работала радио студия, постоянно шли трансляции. На мониторах шли кадры хроники о городе в дни войны и блокады. По радио были слышны голоса воспоминаний, и стихи поэтов...
Холодно, за колоннами дома радио можно было немного согреться. Постоять рядом с Ольгой Бергольц, голос которой чаще всего был слышен над городом, когда она жила и работала здесь.
Спасибо людям знающим, создавшим это уголок - напоминание, за ожившую память истории нашей.