Дискуссия: Ильин и итальянский фашизм
Обсуждаемая статья вот здесь:
http://community.livejournal.com/iwan_iljin/11651.html
Работа неизвестного сетевого автора «Теория политического режима в политической философии «Наших задач» (К вопросу о соотношении взглядов И.А. Ильина и идеологии фашизма) претендует на восполнение пробела, который, по мнению автора, существует в отношении работ, которые имели бы своим предметом «соотношение взглядов Ильина с влиятельными правыми идеологиями его эпохи, особенно, с фашизмом».
Представляется уместным рассмотреть как выводы автора, так и конкретные основания, базируясь на которых автор пришел к этим выводам.
Прежде всего о самом странном. Декларируя разбор теории политического режима в политической философии Ильина на базе изложенного в «Наших задачах» и соотношение этой теории с идеологией и практикой итальянского фашизма автор почему-то игнорирует в своем разборе статью 37 «Наших задач», которая так и называется «О фашизме». А между тем в этой статье Ильин самостоятельно формулирует точки в которых фашизм, по его мнению, прав.
Точек этих три:
- «Фашизм возник, как реакция на большевизм, как концентрация государственно-охранительных сил направо. Во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма - это было явлением здоровым, необходимым и неизбежным».
- «Выступая против левого тоталитаризма, фашизм был далее прав, поскольку искал справедливых, социально-политических реформ….Встретить волну социалистического психоза - социальными, и следовательно противо-социалистическими мерами - было необходимо».
- «Фашизм был прав, поскольку исходил из здорового национально-патриотического чувства, без которого ни один народ не может ни утвердить своего существования, ни создать свою культуру». (1)
Обозначив таким образом, исходные точки в которых фашизм был прав и которые поддерживались Ильиным при формировании своей теории политической практики философ столь же четко и недвусмысленно выговаривает «целый ряд глубоких и серьезных ошибок» (2) фашизма.
И самым главным здесь является второй пункт, обозначенный Ильиным. Без его учета рассмотрение автором соотношения «взглядов Ильина и идеологии фашизма» становится контпродуктивным, поскольку не учитывает главные, краеугольные вещи.
Ильин считает ошибкой фашизма «создание правого тоталитаризма, как постоянного и якобы «идеального» строя» (3) Здесь важно вот что: некорректно сравнение идеологии и элементов политической практики фашизма, который мыслил себя «постоянным и якобы «идеальным» строем» с сугубо практическими построениями Ильина, который в «Наших задачах» пытался нащупать варианты переходного варианта от коммунистической к национальной России. Ильин постоянно подчеркивает, что предлагаемые им меры временные, носят практический характер и обусловлены конкретной ситуацией в посткоммунистической России. Таким образом, анализировать эти элементы, многие из- которых носят чрезвычайный характер, но обусловлены чрезвычайным же и ни на что не похожим положением в России, освободившейся от коммунизма, так вот анализировать эти элементы, как элементы, выражающие политическую философию их автора, как его предложения к формированию «постоянного, якобы «идеального» строя» представляется в корне неверным. «Наши задачи» попытка формулирования практической политики в посткоммунистической России, а не доктрина построения политического режима, который соответствует теоретическим представлениям автора о идеальной политической идеологии и ее идеальном воплощении.
То что это именно так, а не иначе показывает нам еще один пункт из этого ряда. Он показывает нам, что Ильин считает безусловной ошибкой то, что автор обсуждаемой статьи считает особенностью ЕГО теории политического режима.
Безусловной ошибкой фашизма считает Ильин «установление партийной монополии» (4) Автор же считает, что одним из элементов теории политического режима «по Ильину» является «классическая однопартийная диктатура». Однако Ильин тут же пишет, что «фашизм…мог удовлетвориться авторитарной диктатурой, достаточно крепкой для того, чтобы а) искоренить большевизм и коммунизм и б) предоставить религии, печати, науке, искусству, хозяйству и некоммунистическим партиям свободу суждения и творчества в меру их политической лояльности». (5) И даже формулирует это так: «партийная монополия хуже партийной конкуренции» (6) Демонстрируя этим, что автор обсуждаемой статьи примитивизирует политические взгляды Ильина, придавая универсальное значение элементам, которые Ильин готов использовать лишь только на ограниченном временном промежутке и по причине уникальной ситуации в посткоммунистической России. Ситуации, когда народ, находившийся под чудовищным давлением, парализовавшем его политическую волю и силу нуждается в переходном периоде в течении которого возможность возврата к естественным формам политической самореализации должна охраняться национальной авторитарной диктатурой. Так вот выдавать элементы этой авторитарной диктатуры, рекомендуемые ей практики за идеологию, выражающую политическую философию автора в целом не совсем добросовестно.
Таким образом, логичным представляется вывод о том, что элементы авторитарной диктатуры, предлагаемой Ильиным, как модель для переходного периода от посткоммунистической к национальной России, конечно должны были иметь и имели общие черты с элементами идеологии и практики итальянского фашизма. Однако, главным отличием было то, что в отличии от фашизма, позиционировавшего себя, как «постоянный, якобы «идеальный» строй» применение авторитарной диктатуры в посткоммунистической России мыслилось Ильиным, как переходный, промежуточный, горький, но неизбежный этап политического развития. Задача этого этапа: «Поставить Россию на ту дорогу, которая ведет к свободе, к росту правосознания, к государственному самоуправлению, величию и расцвету национальной культуры». (7)
Дальше возможны еще две линии рассуждения (теоретическая и практическая):
- теоретическая: а может быть все-таки содержание политической философии идеального государства «по Ильину» все же совпадало с политической философией итальянского фашизма? Ведь то, что рекомендуется, как промежуточное и временное не раскрывает нам того, что автор видит в идеале…
- практическая: а могли ли методы, предложенные Ильиным для переходного этапа привести к желаемым им последствиям? Реальны ли эти методы?
Да и вообще: с фашистами яснее - они свои представления о «идеальном государственном устройстве» реализовали, представив таким образом нам свою политическую философию. А имеем ли мы возможность судить о видении идеального государства Ильиным? Да, мы имеем такую возможность. Но, конечно же, не в рамках «Наших задач». Таким образом, автор ставит перед собой уже в заголовке нереализуемую задачу: оценить соотношение политической философии фашизма и политической философии Ильина, представленной ТОЛЬКО в «Наших задачах». Если и ставить перед собой такую задачу, то только на базе политической философии Ильина, представленной им в таких работах, как «О сущности правосознания» и «О монархии и республике». При этом, конечно, не стоит игнорировать и представление «монархической тактики», данное Ильиным в «Наших задачах». Только оценив все это в комплексе можно судить в целом о политической философии Ильина. Собственно, точка зрения отраженная выше уже озвучивалась Н.Полторацким в его работе «Монархия и республика в восприятии И.А. Ильина», когда пишет о том, что можно «сосредоточиться на одном только монархическом идеале Ильина и постараться игнорировать его суждения о монархической программе и монархической тактике. Но это будет далеко не весь Ильин. «Весь» Ильин будет верно воспринят только в свете его отношения и к идеалу, и к программе, и к тактике». (8) Автор же обсуждаемой статьи попытался судить о политической философии Ильина на базе всего лишь «монархической тактики», предлагавшейся им для конкретных шагов, которые он считал уместными и необходимыми к реализации в посткоммунистической России.
И вот, чтобы осуществить комплексное сравнение политической философии итальянского фашизма и политической философии Ильина никак не получится обойти вопрос, который автор обсуждаемой статьи обходит, более того в комментариях к ней он заявляет, что он сознательно от этого вопроса абстрагируется. Это вопрос о корнях, происхождении сравниваемых философий, о религиозно-философских концепциях, которые лежат в их основе.
Приходится констатировать, что итальянский фашизм был создан на идеях антикатолических и антихристианских. Важнейшими идеологами раннего фашизма, людьми из идей которых и вырос фашизм были Габриэле Д”Аннунцио и Филиппо Томмазо Маринетти, личности антиклерикальные до карикатурности. Само содержание футуристической эстетики в которой уже можно обнаружить черты затем культивировавшиеся фашизмом направлено своим острием против всего старого и догматичного. Религия, конечно же, в список всего старого и догматичного входила. Именно от Д”Аннунцио и Маринетти в фашизм пришел культ силы, войны («гигиены мира») и борьбы потом ставший одной из основ фашистской доктрины. Также сильны в раннем фашизме национально-революционные лозунги, да и большинство первых фашистов пришли в него слева: от социалистов и анархистов. Сам Муссолини был социалистом и позднее говорил: «Социализм это такая вещь , которая входит в самую кровь». Насколько идеология фашизма была эклектична и зависима от внешних факторов можно судить по такой цитате из Муссолини образца 1920 года: «Долой государство во всех его воплощениях! Государство вчерашнего дня, сегодняшнего, завтрашнего. Государство буржуазное, государство социалистическое. Нам, верным умирающему индивидуализму, остается для печального настоящего и темного будущего лишь абсурдная, быть может, но зато утешительная религия Анархии!» (9) «Трудно себе представить нечто более чуждое и противоположное фашистской идеологии нежели эти строки!» (10) Связано это с тем, что в Муссолини «практик всегда перевешивал теоретика». Именно поэтому придя к власти вместо анархистского отрицания государства Муссолини пришел к этатизму такого всепоглощающего уровня, что не уставал повторять как заклинание свое знаменитое : «Все для государства, ничего против государства, ничего вне государства!» Ровно с этим связана и динамика отношения фашистов к католической церкви. Просто нереально было придти к власти в Италии без союза с церковью, поэтому антиклерикализм Маринетти и не был востребован. Ему на смену пришли идеи союза с Церковью. Но идеи сугубо практические. Никакого влияния на генезис фашизма, как политической философии католицизм не оказал. «Фашистское государство не создало своего «Бога», как это сделал Робеспьер в момент крайнего бреда Конвента. Оно не стремится тщетно, подобно большевизму, искоренить религию из народных душ. Фашизм чтит Бога аскетов, святых, героев, а также Бога, как его созерцает и к нему взывает наивное и примитивное сердце народа». (11) И в то же время, в связи с тем, что» в духовном отношении католицизм составлял, пожалуй, наиболее реальную конкуренцию фашизму фашистский режим предпринял попытку оторвать от католической религии по крайней мере молодежь, воспитывая в ней религиозное отношение к фашизму». (12)
То, что такая попытка была осуществлена доказывают не только цитаты из речей Муссолини : «Если бы фашизм не был верой, как создал бы он стоицизм и мужество у своих рядовых членов?» (13) Но также и мероприятия по распространению идей «фашистского стиля» и «фашистской мистики». Мероприятиями по внедрению «фашистского стиля» в итальянское общество занимался секретарь Национальной фашистской партии Акилле Стараче. Муссолини формулировал задачу Стараче так: «Фашистский стиль - это ясность, достоинство, решительность и быстрота» (14) Стараче реализовывал концепцию упрощения и примитивизации в тоталитарной пропаганде, имевшей целью замещение традиционного католического религиозного уклада обновленным фашистским. Противником такого примитивного подхода был Джованни Джентиле, который тем не менее сам отстаивал концепцию религиозного отношения к фашизму и был противником лишь упрощенного подхода, который реализовывал Стараче: «Мы, люди науки, которые нашли свою веру в фашизме, со всей искренностью чувства можем сказать: вот она, новая итальянская культура, созданная фашизмом». (15) Одним из элементов «фашистского стиля» была «фашистская мистика» и этот элемент был одним из важнейших элементов упрощения и примитивизации: «Фашистская мистика - политическая позиция и действие, характеризующиеся абсолютной верой в партию и ее идеологию» (16) Современный исследователь «фашистской мистики» Лука Ла Ровере прямо пишет о том, что задачей мистиков было превратить фашизм в «религиозную концепцию политики», имеющей целью «создание нового человека» и «фашистской цивилизации» (17) То, что «фашистская мистика» была не делом экзальтированных интеллектуалов, преклоняющихся вождю, находящемуся в зените славы и власти показывает тот факт, что Президентами Школы фашистской мистики были друг за другом родственники Муссолини: вначале брат Арнальдо, а затем сын Вито. В Школе активно работали также теоретики итальянского расизма (Джованни Прециози и Телесио Интерланди). Кстати, автор обсуждаемой статьи напрасно выдвигает тезис о том, что гитлеровский расизм составляет «специфику нацизма, отделяющую его от других праворадикальных идеологий XX века» - тема расизма очень серьезно прорабатывалась и находила свое воплощение и в Италии. Оценить развитие темы «Фашизм как религия» фашистскими мистиками можно по следующей цитате из выступления директора миланской школы Никколо Джани. Называя Муссолини «евангелистом Фашизма», Джани говорил: «Только Его слово может дать точный и исчерпывающий ответ нашим сомнениям, может успокоить наше волнение, может развеять туман в наших головах. Только через Его речи и Его деяния мы сможем получить наше ежедневное причастие, наш молитвенник на каждый день, отпущение наших грехов. Именно потому мы, молодые, должны всегда быть близко, должны с любовью учиться, постигать без пробелов, углубляться неустанно... Сомнения и пессимизм, неуверенность и нерешительность исчезают, когда действительно открыта страница, и мы постигаем истинную мысль руководителя. Эта радость и эта судьба должны быть общими: мы этого хотим и для этого мы должны придти к органичному восприятию Его Мысли и Его Действий» (18) При этом «фашистскими мистиками» подчеркивалось, что «только «секуляристская», то есть светская мистика дает человеку надежду на спасение, которое может гарантировать только фашизм. Человек верит в истинность тоталитарной идеологии, а не в трансцендентное божество, и такая вера дает человеку силы к действию. Только такая мистическая вера может стать основой современной политики» - писал один из ведущих теоретиков Школы фашистской мистики Гастоне Сильвано Спинетти (19)
Есть ли что либо подобное в религиозно-политических построениях Ильина? Ответ очевиден: нет и не может быть поскольку Ильин был бесконечно далек от идей «секуляристской» мистики, идей применения и культивирования суррогатов религии и конкуренции этих суррогатов с религией. Можно и нужно спорить о влияниях на политические построения Ильина католических и особенно протестантских мотивов (и такая дискуссия представляется более интересной нежели поиски общего с эклектичной фашистской идеологией), но очевидным представляется коренное отличие религиозно-философских установок, которые определили основное содержание политических философий итальянского фашизма и Ильина.
Понятно, что автору, как он сам выразился в своем блоге «обрыдло» постоянное упоминание цитат из Ильина в «ритуализированных выступлениях политиков». Но здесь автору стоило бы подумать о том, что если бы постсоветские политики не только цитировали Ильина, но и поступали согласно его рекомендаций, то 90 % действующих политиков работали бы в народном хозяйстве, поскольку права заниматься общественно-политической деятельностью они были бы лишены, как бывшие коммунисты, чекисты и т.д. В последнее время, кстати, видимо осознав этот факт цитат из Ильина, стало из уст политиков значительно меньше.
Теперь несколько слов о практических вопросах в которых автор видит ошибочность положений Ильина.
«Основа любого общества, - по Ильину, - социальное неравенство». Представляется необходимым отметить, что по Ильину - лучше было бы поменять слово «основа» на слово «данность». Неравенство заложено в человеческой природе. Люди не одинаковы: они отличаются природными данными, способностями, темпераментом и вообще всем. Эти отличия предопределяют и различный социальный статус для каждого отдельного человека.
«Справедливое, в понимании Ильина, правительство закрепит за социальными стратами некую сумму гарантий в объеме, который сочтет приемлемым. Людям останется признать установившееся положение вещей и не требовать большего». Непонятно на каком основании автор делает вывод «о людях». Систему социальных лифтов Ильин демонтировать не предлагает, учредить кастовую модель построения общества не зовет. Поэтому непонятно почему «людям остается не требовать большего» - людям как раз нужно развивать свои способности для того, чтобы осуществить перемещение по социальным лифтам. Непонятны претензии автора к Ильину в части ограничения прав некоторых категорий граждан на участие в общеполитической жизни страны. Представляется очевидным, что как раз в этом Ильин и прав. И сегодня стоит вопрос как раз о готовности предложить и реализовать юридический механизм такого ограничения, поскольку ситуация, когда голоса людей неспособных и не желающих в общем то участвовать в общественно-политической жизни тем не менее определяют направление политического развития не является правильной. В современной России, столкнувшейся с таким вопросом не придумали ничего лучшего, как законсервировать ситуацию. То есть, если не получается найти юридический механизм для отражения неравенства людей в их способности определять путь развития страны, то мы тогда просто лишим всех людей этого права. Путь тупиковый, как видится. Потому что неизбежно ведет к тоталитаризму.
А Ильин между тем просто констатирует сложность принятия решения по лишению права голоса «на основании достоверных, формальных признаков». А это на самом деле сложно. И в то же время необходимо. Необходим поиск такого механизма нравится нам это или нет. Сейчас в 21 веке возможно решение данного вопроса будет найдено в сфере высоких технологий, тестирования граждан с целью определения веса каждого отдельного голоса по сумме факторов. То, что движение в этом направлении необходимо очевидно. Консервация и лишение прав не выход, как не выход и равная ценность голоса спившегося бродяги без семьи и работы и голоса ответственного отца большого семейства, работающего и зарабатывающего для своей семьи.
Непонятны претензии автора к выборной системе, предлагаемой Ильиным для посткоммунистической России и к самой идее авторитарной диктатуры, которая должна обеспечить функционирование национального государства в переходный период. Сам Ильин обосновывает необходимость этого. Да, «новой власти необходимо будет строить государство для людей, которые в настоящий момент не могут быть полноправными гражданами, их еще предстоит в этом качестве воспитать». Совершенно верно! А как иначе могло быть в посткоммунистической стране, где у людей не было собственности, политических прав и свободы? Еще раз приходится повторить, что в той конкретной ситуации, которая была в СССР после коммунистического периода иного выхода и не могло быть. Способность авторитарной диктатуры обеспечить переход к более свободной политической системе, кстати, наглядно продемонстрировал пример Испании и Франсиско Франко. Поэтому обвинять здесь Ильина в отрыве от реальности не следовало бы. Наоборот, пример Франко, который обеспечил переход власти к королю в 1975 году (после смерти Ильина) демонстрирует нам, что политическая задача авторитарной диктатуры и методы ее реализации были сформулированы Ильиным в целом верно.
Относительно не раз упоминаемых автором «политических доносов». Просто цитата из ст.29 проекта документа Ильина «О правах и обязанностях российских граждан»: «Каждый политический донос протоколируется, за подписью доносителя и его точным адресом. Безымянные политические доносы воспрещаются. Они не могут иметь никаких правовых последствий. Если автор такого доноса будет обнаружен, то он предается суду…» (20) Процедура анонимного предъявления обвинений звучит у Ильина один раз, когда он описывает процедуру лишения прав функционеров коммунистического режима. Только когда обсуждается этот вопрос на сходе граждан возможна анонимная постановка вопроса о принадлежности гражданина в советское время к категории граждан, лишающихся прав.
Также автор видимо сознательно искажает предложения Ильина по многоступенчатым выборам. Он представляет дело так, как будто на каждой ступени выборов «представители власти обязаны отбирать лучшую половину кандидатов, предложенных «народом», заменяя отведенные кандидатуры своими выдвиженцами…Нетрудно подсчитать, что при трехступенчатых выборах у представителей «народа» просто нет шансов пройти их последнюю ступень».
Автор на непонятных основаниях делает вывод о том, что вместо «взаимного контроля» будет реализовываться «односторонняя опека». Ильин четко формулирует, что не только представители власти обязаны отбирать лучшую половину кандидатов, предложенных «народом», заменяя отведенные кандидатуры своими выдвиженцами, но и «народ» имеет ровно такое же право. И, кстати, никаких подобных выборов в фашистской Италии (да и в Германии тоже) не проводилось, что ставит под сомнение вывод автора о том, что «политические институты, описанные в «Наших Задачах», по своему существу не отличаются от аналогичных институтов правого тоталитаризма 20-30-х годов XX века».
Представления автора о том, что система Ильина «устраняет разделение властей, партийную конкуренцию…и не предусматривает ничего взамен» также не имеет ничего общего с действительностью. «У государства всегда много органов, каждый из них имеет, с одной стороны, полномочие действовать от лица государства самостоятельно от высших органов, с другой стороны обязанность отвечать за правильность своих действий перед высшими органами и повиноваться их правовым велениям. Исключением является только монарх, который в качестве верховного органа не имеет над собой высшего органа, повинуясь только правовым нормам и своей совести». (21) Здесь опять коллизия «монархического идеала» и «монархической тактики», но рассматривая как решает ее Ильин применительно к идеалу мы увидим, что выводы автора статьи о том, система Ильина помимо всего прочего «устраняет формы социального протеста» также не соответствует действительности. «В крайних случаях возникает труднейшая для монархического правосознания всех подданных проблема диспенсирования своей обязанности пожизненно служить монарху. При решении этой проблемы приходится исходить из следующих принципов: царь для страны, а не страна для царя. Неповиновение, как священная обязанность, а не как право. Неповиновение не вопреки своей присяге, а во исполнение ее. Полная отрешенность при неповиновении от личного или сословного (классововго) интереса. Неповиновение, как единственный и верный путь к строительству монархии». (22) «Самодержавный монарх знает законные пределы своей власти и не посягает на права ему не присвоенные” (23) Из этих отрывков видно, что уж если неповиновение монарху Ильин считает допустимым в случае если монарх посягнул на права ему не присвоенные, то уж конечно оправдано и неповиновение диктатору в случае его неправовых действий. Собственно Ильин и пишет об этой диктаториальной власти переходного периода: «Сильная власть грядущей России должна бьть не внеправовая и не сверхправовая, а оформленная правом и служащая по праву, при помощи права. Она должна иметь свои законные пределы, свои полномочия, обязанности и запретности»…. (24)
Слабыми выглядят и рассуждения автора о риторике лидеров итальянского фашизма, направленной против представителей рабочих классов. Слова (да и дела) Муссолини говорят о другом: «Фашистское правительство не собирается, не может, не хочет делать антирабочей политики: это было бы глупо и бессмысленно…Наше государство примиряет интересы всех классов. Оно хочет величия Нации». (25)
Вывод автора о том, что будучи реализованной концепция Ильина привела бы к созданию тоталитарной, олигархической диктатуры вызывает в связи со всем вышеизложенным сомнения. Автора уже не в первый раз упрекают в том, что стремление обязательно разложить все по классовым полочкам и непременно обозначить на чью же собственно мельницу объективно льет воду Ильин, не делает его работы более качественными. Скорее напротив, изначальная нацеленность автора на обоснование заранее обозначенных для себя выводов обедняет работу и в значительной мере обесценивает ее.
1. Ильин И.А., Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 1, стр.86
2. Там же
3. Там же, с.87
4. Там же
5. Там же, с.87-88
6. Там же, с.88
7. Там же, стр.461
8. Полторацкий Н., Монархия и республика в восприятии И.А.Ильина, Цит. по : Ильин И.А., Собрание сочинений, М., Русская книга, 2001, Кто мы?..., стр.521
9. Цит по : Устрялов Н., Итальянский фашизм
10. Устрялов Н. , Итальянский фашизм
11. Муссолини Б., Доктрина фашизма
12. Лопухов Б.Р., История фашистского режима в Италии, М., 1977, стр.132
13. Муссолини Б., Статьи и речи, изд-во Гоепли, т.II, стр.233
14. Dizionario mussoliniano, Bologna, 1994, p.173 Цит по: Нестерова Т.П. , Религиозный аспект фашистской идеологии
15. Gabriele V. Il concetto di cultura in Giovanni Gentile, Цит по: Нестерова Т.П., Джованни Джентиле о культуре, обществе и государстве
16. La Grande Enziclopedia De Agostini, Roma, 1995, Цит по: Нестерова Т.П., Религиозный…
17. La Rovere L., Storia dei GUF. Organizzazione, politica e miti della gioventu universitaria fascista 1919-1943, Torino, 2003,p.321, Цит по: Нестерова Т.П., Религиозный…
18. Patrizi A., La Scuola Di Mistica Fascista, Rassegna siciliana di storia e cultura, 2001, Voi. V, Nb.12, Aprile, p.60, Цит по: Нестерова Т.П. Религиозный…
19. Spinetti G.S. Nostra mistica, Gerarchla, 1938, № 2, p.36 Цит по: Нестерова Т.П. Религиозный…
20. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 2, стр.91
21. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 4, стр.126
22. Полторацкий Н., Монархия и республика в восприятии И.А.Ильина, Цит. по: Ильин И.А., Собрание сочинений, М., Русская книга, 2001, Кто мы?..., стр.518
23. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 2, стр.103
24. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 1, стр.414
25. Устрялов Н., Итальянский фашизм
http://community.livejournal.com/iwan_iljin/11651.html
Работа неизвестного сетевого автора «Теория политического режима в политической философии «Наших задач» (К вопросу о соотношении взглядов И.А. Ильина и идеологии фашизма) претендует на восполнение пробела, который, по мнению автора, существует в отношении работ, которые имели бы своим предметом «соотношение взглядов Ильина с влиятельными правыми идеологиями его эпохи, особенно, с фашизмом».
Представляется уместным рассмотреть как выводы автора, так и конкретные основания, базируясь на которых автор пришел к этим выводам.
Прежде всего о самом странном. Декларируя разбор теории политического режима в политической философии Ильина на базе изложенного в «Наших задачах» и соотношение этой теории с идеологией и практикой итальянского фашизма автор почему-то игнорирует в своем разборе статью 37 «Наших задач», которая так и называется «О фашизме». А между тем в этой статье Ильин самостоятельно формулирует точки в которых фашизм, по его мнению, прав.
Точек этих три:
- «Фашизм возник, как реакция на большевизм, как концентрация государственно-охранительных сил направо. Во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма - это было явлением здоровым, необходимым и неизбежным».
- «Выступая против левого тоталитаризма, фашизм был далее прав, поскольку искал справедливых, социально-политических реформ….Встретить волну социалистического психоза - социальными, и следовательно противо-социалистическими мерами - было необходимо».
- «Фашизм был прав, поскольку исходил из здорового национально-патриотического чувства, без которого ни один народ не может ни утвердить своего существования, ни создать свою культуру». (1)
Обозначив таким образом, исходные точки в которых фашизм был прав и которые поддерживались Ильиным при формировании своей теории политической практики философ столь же четко и недвусмысленно выговаривает «целый ряд глубоких и серьезных ошибок» (2) фашизма.
И самым главным здесь является второй пункт, обозначенный Ильиным. Без его учета рассмотрение автором соотношения «взглядов Ильина и идеологии фашизма» становится контпродуктивным, поскольку не учитывает главные, краеугольные вещи.
Ильин считает ошибкой фашизма «создание правого тоталитаризма, как постоянного и якобы «идеального» строя» (3) Здесь важно вот что: некорректно сравнение идеологии и элементов политической практики фашизма, который мыслил себя «постоянным и якобы «идеальным» строем» с сугубо практическими построениями Ильина, который в «Наших задачах» пытался нащупать варианты переходного варианта от коммунистической к национальной России. Ильин постоянно подчеркивает, что предлагаемые им меры временные, носят практический характер и обусловлены конкретной ситуацией в посткоммунистической России. Таким образом, анализировать эти элементы, многие из- которых носят чрезвычайный характер, но обусловлены чрезвычайным же и ни на что не похожим положением в России, освободившейся от коммунизма, так вот анализировать эти элементы, как элементы, выражающие политическую философию их автора, как его предложения к формированию «постоянного, якобы «идеального» строя» представляется в корне неверным. «Наши задачи» попытка формулирования практической политики в посткоммунистической России, а не доктрина построения политического режима, который соответствует теоретическим представлениям автора о идеальной политической идеологии и ее идеальном воплощении.
То что это именно так, а не иначе показывает нам еще один пункт из этого ряда. Он показывает нам, что Ильин считает безусловной ошибкой то, что автор обсуждаемой статьи считает особенностью ЕГО теории политического режима.
Безусловной ошибкой фашизма считает Ильин «установление партийной монополии» (4) Автор же считает, что одним из элементов теории политического режима «по Ильину» является «классическая однопартийная диктатура». Однако Ильин тут же пишет, что «фашизм…мог удовлетвориться авторитарной диктатурой, достаточно крепкой для того, чтобы а) искоренить большевизм и коммунизм и б) предоставить религии, печати, науке, искусству, хозяйству и некоммунистическим партиям свободу суждения и творчества в меру их политической лояльности». (5) И даже формулирует это так: «партийная монополия хуже партийной конкуренции» (6) Демонстрируя этим, что автор обсуждаемой статьи примитивизирует политические взгляды Ильина, придавая универсальное значение элементам, которые Ильин готов использовать лишь только на ограниченном временном промежутке и по причине уникальной ситуации в посткоммунистической России. Ситуации, когда народ, находившийся под чудовищным давлением, парализовавшем его политическую волю и силу нуждается в переходном периоде в течении которого возможность возврата к естественным формам политической самореализации должна охраняться национальной авторитарной диктатурой. Так вот выдавать элементы этой авторитарной диктатуры, рекомендуемые ей практики за идеологию, выражающую политическую философию автора в целом не совсем добросовестно.
Таким образом, логичным представляется вывод о том, что элементы авторитарной диктатуры, предлагаемой Ильиным, как модель для переходного периода от посткоммунистической к национальной России, конечно должны были иметь и имели общие черты с элементами идеологии и практики итальянского фашизма. Однако, главным отличием было то, что в отличии от фашизма, позиционировавшего себя, как «постоянный, якобы «идеальный» строй» применение авторитарной диктатуры в посткоммунистической России мыслилось Ильиным, как переходный, промежуточный, горький, но неизбежный этап политического развития. Задача этого этапа: «Поставить Россию на ту дорогу, которая ведет к свободе, к росту правосознания, к государственному самоуправлению, величию и расцвету национальной культуры». (7)
Дальше возможны еще две линии рассуждения (теоретическая и практическая):
- теоретическая: а может быть все-таки содержание политической философии идеального государства «по Ильину» все же совпадало с политической философией итальянского фашизма? Ведь то, что рекомендуется, как промежуточное и временное не раскрывает нам того, что автор видит в идеале…
- практическая: а могли ли методы, предложенные Ильиным для переходного этапа привести к желаемым им последствиям? Реальны ли эти методы?
Да и вообще: с фашистами яснее - они свои представления о «идеальном государственном устройстве» реализовали, представив таким образом нам свою политическую философию. А имеем ли мы возможность судить о видении идеального государства Ильиным? Да, мы имеем такую возможность. Но, конечно же, не в рамках «Наших задач». Таким образом, автор ставит перед собой уже в заголовке нереализуемую задачу: оценить соотношение политической философии фашизма и политической философии Ильина, представленной ТОЛЬКО в «Наших задачах». Если и ставить перед собой такую задачу, то только на базе политической философии Ильина, представленной им в таких работах, как «О сущности правосознания» и «О монархии и республике». При этом, конечно, не стоит игнорировать и представление «монархической тактики», данное Ильиным в «Наших задачах». Только оценив все это в комплексе можно судить в целом о политической философии Ильина. Собственно, точка зрения отраженная выше уже озвучивалась Н.Полторацким в его работе «Монархия и республика в восприятии И.А. Ильина», когда пишет о том, что можно «сосредоточиться на одном только монархическом идеале Ильина и постараться игнорировать его суждения о монархической программе и монархической тактике. Но это будет далеко не весь Ильин. «Весь» Ильин будет верно воспринят только в свете его отношения и к идеалу, и к программе, и к тактике». (8) Автор же обсуждаемой статьи попытался судить о политической философии Ильина на базе всего лишь «монархической тактики», предлагавшейся им для конкретных шагов, которые он считал уместными и необходимыми к реализации в посткоммунистической России.
И вот, чтобы осуществить комплексное сравнение политической философии итальянского фашизма и политической философии Ильина никак не получится обойти вопрос, который автор обсуждаемой статьи обходит, более того в комментариях к ней он заявляет, что он сознательно от этого вопроса абстрагируется. Это вопрос о корнях, происхождении сравниваемых философий, о религиозно-философских концепциях, которые лежат в их основе.
Приходится констатировать, что итальянский фашизм был создан на идеях антикатолических и антихристианских. Важнейшими идеологами раннего фашизма, людьми из идей которых и вырос фашизм были Габриэле Д”Аннунцио и Филиппо Томмазо Маринетти, личности антиклерикальные до карикатурности. Само содержание футуристической эстетики в которой уже можно обнаружить черты затем культивировавшиеся фашизмом направлено своим острием против всего старого и догматичного. Религия, конечно же, в список всего старого и догматичного входила. Именно от Д”Аннунцио и Маринетти в фашизм пришел культ силы, войны («гигиены мира») и борьбы потом ставший одной из основ фашистской доктрины. Также сильны в раннем фашизме национально-революционные лозунги, да и большинство первых фашистов пришли в него слева: от социалистов и анархистов. Сам Муссолини был социалистом и позднее говорил: «Социализм это такая вещь , которая входит в самую кровь». Насколько идеология фашизма была эклектична и зависима от внешних факторов можно судить по такой цитате из Муссолини образца 1920 года: «Долой государство во всех его воплощениях! Государство вчерашнего дня, сегодняшнего, завтрашнего. Государство буржуазное, государство социалистическое. Нам, верным умирающему индивидуализму, остается для печального настоящего и темного будущего лишь абсурдная, быть может, но зато утешительная религия Анархии!» (9) «Трудно себе представить нечто более чуждое и противоположное фашистской идеологии нежели эти строки!» (10) Связано это с тем, что в Муссолини «практик всегда перевешивал теоретика». Именно поэтому придя к власти вместо анархистского отрицания государства Муссолини пришел к этатизму такого всепоглощающего уровня, что не уставал повторять как заклинание свое знаменитое : «Все для государства, ничего против государства, ничего вне государства!» Ровно с этим связана и динамика отношения фашистов к католической церкви. Просто нереально было придти к власти в Италии без союза с церковью, поэтому антиклерикализм Маринетти и не был востребован. Ему на смену пришли идеи союза с Церковью. Но идеи сугубо практические. Никакого влияния на генезис фашизма, как политической философии католицизм не оказал. «Фашистское государство не создало своего «Бога», как это сделал Робеспьер в момент крайнего бреда Конвента. Оно не стремится тщетно, подобно большевизму, искоренить религию из народных душ. Фашизм чтит Бога аскетов, святых, героев, а также Бога, как его созерцает и к нему взывает наивное и примитивное сердце народа». (11) И в то же время, в связи с тем, что» в духовном отношении католицизм составлял, пожалуй, наиболее реальную конкуренцию фашизму фашистский режим предпринял попытку оторвать от католической религии по крайней мере молодежь, воспитывая в ней религиозное отношение к фашизму». (12)
То, что такая попытка была осуществлена доказывают не только цитаты из речей Муссолини : «Если бы фашизм не был верой, как создал бы он стоицизм и мужество у своих рядовых членов?» (13) Но также и мероприятия по распространению идей «фашистского стиля» и «фашистской мистики». Мероприятиями по внедрению «фашистского стиля» в итальянское общество занимался секретарь Национальной фашистской партии Акилле Стараче. Муссолини формулировал задачу Стараче так: «Фашистский стиль - это ясность, достоинство, решительность и быстрота» (14) Стараче реализовывал концепцию упрощения и примитивизации в тоталитарной пропаганде, имевшей целью замещение традиционного католического религиозного уклада обновленным фашистским. Противником такого примитивного подхода был Джованни Джентиле, который тем не менее сам отстаивал концепцию религиозного отношения к фашизму и был противником лишь упрощенного подхода, который реализовывал Стараче: «Мы, люди науки, которые нашли свою веру в фашизме, со всей искренностью чувства можем сказать: вот она, новая итальянская культура, созданная фашизмом». (15) Одним из элементов «фашистского стиля» была «фашистская мистика» и этот элемент был одним из важнейших элементов упрощения и примитивизации: «Фашистская мистика - политическая позиция и действие, характеризующиеся абсолютной верой в партию и ее идеологию» (16) Современный исследователь «фашистской мистики» Лука Ла Ровере прямо пишет о том, что задачей мистиков было превратить фашизм в «религиозную концепцию политики», имеющей целью «создание нового человека» и «фашистской цивилизации» (17) То, что «фашистская мистика» была не делом экзальтированных интеллектуалов, преклоняющихся вождю, находящемуся в зените славы и власти показывает тот факт, что Президентами Школы фашистской мистики были друг за другом родственники Муссолини: вначале брат Арнальдо, а затем сын Вито. В Школе активно работали также теоретики итальянского расизма (Джованни Прециози и Телесио Интерланди). Кстати, автор обсуждаемой статьи напрасно выдвигает тезис о том, что гитлеровский расизм составляет «специфику нацизма, отделяющую его от других праворадикальных идеологий XX века» - тема расизма очень серьезно прорабатывалась и находила свое воплощение и в Италии. Оценить развитие темы «Фашизм как религия» фашистскими мистиками можно по следующей цитате из выступления директора миланской школы Никколо Джани. Называя Муссолини «евангелистом Фашизма», Джани говорил: «Только Его слово может дать точный и исчерпывающий ответ нашим сомнениям, может успокоить наше волнение, может развеять туман в наших головах. Только через Его речи и Его деяния мы сможем получить наше ежедневное причастие, наш молитвенник на каждый день, отпущение наших грехов. Именно потому мы, молодые, должны всегда быть близко, должны с любовью учиться, постигать без пробелов, углубляться неустанно... Сомнения и пессимизм, неуверенность и нерешительность исчезают, когда действительно открыта страница, и мы постигаем истинную мысль руководителя. Эта радость и эта судьба должны быть общими: мы этого хотим и для этого мы должны придти к органичному восприятию Его Мысли и Его Действий» (18) При этом «фашистскими мистиками» подчеркивалось, что «только «секуляристская», то есть светская мистика дает человеку надежду на спасение, которое может гарантировать только фашизм. Человек верит в истинность тоталитарной идеологии, а не в трансцендентное божество, и такая вера дает человеку силы к действию. Только такая мистическая вера может стать основой современной политики» - писал один из ведущих теоретиков Школы фашистской мистики Гастоне Сильвано Спинетти (19)
Есть ли что либо подобное в религиозно-политических построениях Ильина? Ответ очевиден: нет и не может быть поскольку Ильин был бесконечно далек от идей «секуляристской» мистики, идей применения и культивирования суррогатов религии и конкуренции этих суррогатов с религией. Можно и нужно спорить о влияниях на политические построения Ильина католических и особенно протестантских мотивов (и такая дискуссия представляется более интересной нежели поиски общего с эклектичной фашистской идеологией), но очевидным представляется коренное отличие религиозно-философских установок, которые определили основное содержание политических философий итальянского фашизма и Ильина.
Понятно, что автору, как он сам выразился в своем блоге «обрыдло» постоянное упоминание цитат из Ильина в «ритуализированных выступлениях политиков». Но здесь автору стоило бы подумать о том, что если бы постсоветские политики не только цитировали Ильина, но и поступали согласно его рекомендаций, то 90 % действующих политиков работали бы в народном хозяйстве, поскольку права заниматься общественно-политической деятельностью они были бы лишены, как бывшие коммунисты, чекисты и т.д. В последнее время, кстати, видимо осознав этот факт цитат из Ильина, стало из уст политиков значительно меньше.
Теперь несколько слов о практических вопросах в которых автор видит ошибочность положений Ильина.
«Основа любого общества, - по Ильину, - социальное неравенство». Представляется необходимым отметить, что по Ильину - лучше было бы поменять слово «основа» на слово «данность». Неравенство заложено в человеческой природе. Люди не одинаковы: они отличаются природными данными, способностями, темпераментом и вообще всем. Эти отличия предопределяют и различный социальный статус для каждого отдельного человека.
«Справедливое, в понимании Ильина, правительство закрепит за социальными стратами некую сумму гарантий в объеме, который сочтет приемлемым. Людям останется признать установившееся положение вещей и не требовать большего». Непонятно на каком основании автор делает вывод «о людях». Систему социальных лифтов Ильин демонтировать не предлагает, учредить кастовую модель построения общества не зовет. Поэтому непонятно почему «людям остается не требовать большего» - людям как раз нужно развивать свои способности для того, чтобы осуществить перемещение по социальным лифтам. Непонятны претензии автора к Ильину в части ограничения прав некоторых категорий граждан на участие в общеполитической жизни страны. Представляется очевидным, что как раз в этом Ильин и прав. И сегодня стоит вопрос как раз о готовности предложить и реализовать юридический механизм такого ограничения, поскольку ситуация, когда голоса людей неспособных и не желающих в общем то участвовать в общественно-политической жизни тем не менее определяют направление политического развития не является правильной. В современной России, столкнувшейся с таким вопросом не придумали ничего лучшего, как законсервировать ситуацию. То есть, если не получается найти юридический механизм для отражения неравенства людей в их способности определять путь развития страны, то мы тогда просто лишим всех людей этого права. Путь тупиковый, как видится. Потому что неизбежно ведет к тоталитаризму.
А Ильин между тем просто констатирует сложность принятия решения по лишению права голоса «на основании достоверных, формальных признаков». А это на самом деле сложно. И в то же время необходимо. Необходим поиск такого механизма нравится нам это или нет. Сейчас в 21 веке возможно решение данного вопроса будет найдено в сфере высоких технологий, тестирования граждан с целью определения веса каждого отдельного голоса по сумме факторов. То, что движение в этом направлении необходимо очевидно. Консервация и лишение прав не выход, как не выход и равная ценность голоса спившегося бродяги без семьи и работы и голоса ответственного отца большого семейства, работающего и зарабатывающего для своей семьи.
Непонятны претензии автора к выборной системе, предлагаемой Ильиным для посткоммунистической России и к самой идее авторитарной диктатуры, которая должна обеспечить функционирование национального государства в переходный период. Сам Ильин обосновывает необходимость этого. Да, «новой власти необходимо будет строить государство для людей, которые в настоящий момент не могут быть полноправными гражданами, их еще предстоит в этом качестве воспитать». Совершенно верно! А как иначе могло быть в посткоммунистической стране, где у людей не было собственности, политических прав и свободы? Еще раз приходится повторить, что в той конкретной ситуации, которая была в СССР после коммунистического периода иного выхода и не могло быть. Способность авторитарной диктатуры обеспечить переход к более свободной политической системе, кстати, наглядно продемонстрировал пример Испании и Франсиско Франко. Поэтому обвинять здесь Ильина в отрыве от реальности не следовало бы. Наоборот, пример Франко, который обеспечил переход власти к королю в 1975 году (после смерти Ильина) демонстрирует нам, что политическая задача авторитарной диктатуры и методы ее реализации были сформулированы Ильиным в целом верно.
Относительно не раз упоминаемых автором «политических доносов». Просто цитата из ст.29 проекта документа Ильина «О правах и обязанностях российских граждан»: «Каждый политический донос протоколируется, за подписью доносителя и его точным адресом. Безымянные политические доносы воспрещаются. Они не могут иметь никаких правовых последствий. Если автор такого доноса будет обнаружен, то он предается суду…» (20) Процедура анонимного предъявления обвинений звучит у Ильина один раз, когда он описывает процедуру лишения прав функционеров коммунистического режима. Только когда обсуждается этот вопрос на сходе граждан возможна анонимная постановка вопроса о принадлежности гражданина в советское время к категории граждан, лишающихся прав.
Также автор видимо сознательно искажает предложения Ильина по многоступенчатым выборам. Он представляет дело так, как будто на каждой ступени выборов «представители власти обязаны отбирать лучшую половину кандидатов, предложенных «народом», заменяя отведенные кандидатуры своими выдвиженцами…Нетрудно подсчитать, что при трехступенчатых выборах у представителей «народа» просто нет шансов пройти их последнюю ступень».
Автор на непонятных основаниях делает вывод о том, что вместо «взаимного контроля» будет реализовываться «односторонняя опека». Ильин четко формулирует, что не только представители власти обязаны отбирать лучшую половину кандидатов, предложенных «народом», заменяя отведенные кандидатуры своими выдвиженцами, но и «народ» имеет ровно такое же право. И, кстати, никаких подобных выборов в фашистской Италии (да и в Германии тоже) не проводилось, что ставит под сомнение вывод автора о том, что «политические институты, описанные в «Наших Задачах», по своему существу не отличаются от аналогичных институтов правого тоталитаризма 20-30-х годов XX века».
Представления автора о том, что система Ильина «устраняет разделение властей, партийную конкуренцию…и не предусматривает ничего взамен» также не имеет ничего общего с действительностью. «У государства всегда много органов, каждый из них имеет, с одной стороны, полномочие действовать от лица государства самостоятельно от высших органов, с другой стороны обязанность отвечать за правильность своих действий перед высшими органами и повиноваться их правовым велениям. Исключением является только монарх, который в качестве верховного органа не имеет над собой высшего органа, повинуясь только правовым нормам и своей совести». (21) Здесь опять коллизия «монархического идеала» и «монархической тактики», но рассматривая как решает ее Ильин применительно к идеалу мы увидим, что выводы автора статьи о том, система Ильина помимо всего прочего «устраняет формы социального протеста» также не соответствует действительности. «В крайних случаях возникает труднейшая для монархического правосознания всех подданных проблема диспенсирования своей обязанности пожизненно служить монарху. При решении этой проблемы приходится исходить из следующих принципов: царь для страны, а не страна для царя. Неповиновение, как священная обязанность, а не как право. Неповиновение не вопреки своей присяге, а во исполнение ее. Полная отрешенность при неповиновении от личного или сословного (классововго) интереса. Неповиновение, как единственный и верный путь к строительству монархии». (22) «Самодержавный монарх знает законные пределы своей власти и не посягает на права ему не присвоенные” (23) Из этих отрывков видно, что уж если неповиновение монарху Ильин считает допустимым в случае если монарх посягнул на права ему не присвоенные, то уж конечно оправдано и неповиновение диктатору в случае его неправовых действий. Собственно Ильин и пишет об этой диктаториальной власти переходного периода: «Сильная власть грядущей России должна бьть не внеправовая и не сверхправовая, а оформленная правом и служащая по праву, при помощи права. Она должна иметь свои законные пределы, свои полномочия, обязанности и запретности»…. (24)
Слабыми выглядят и рассуждения автора о риторике лидеров итальянского фашизма, направленной против представителей рабочих классов. Слова (да и дела) Муссолини говорят о другом: «Фашистское правительство не собирается, не может, не хочет делать антирабочей политики: это было бы глупо и бессмысленно…Наше государство примиряет интересы всех классов. Оно хочет величия Нации». (25)
Вывод автора о том, что будучи реализованной концепция Ильина привела бы к созданию тоталитарной, олигархической диктатуры вызывает в связи со всем вышеизложенным сомнения. Автора уже не в первый раз упрекают в том, что стремление обязательно разложить все по классовым полочкам и непременно обозначить на чью же собственно мельницу объективно льет воду Ильин, не делает его работы более качественными. Скорее напротив, изначальная нацеленность автора на обоснование заранее обозначенных для себя выводов обедняет работу и в значительной мере обесценивает ее.
1. Ильин И.А., Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 1, стр.86
2. Там же
3. Там же, с.87
4. Там же
5. Там же, с.87-88
6. Там же, с.88
7. Там же, стр.461
8. Полторацкий Н., Монархия и республика в восприятии И.А.Ильина, Цит. по : Ильин И.А., Собрание сочинений, М., Русская книга, 2001, Кто мы?..., стр.521
9. Цит по : Устрялов Н., Итальянский фашизм
10. Устрялов Н. , Итальянский фашизм
11. Муссолини Б., Доктрина фашизма
12. Лопухов Б.Р., История фашистского режима в Италии, М., 1977, стр.132
13. Муссолини Б., Статьи и речи, изд-во Гоепли, т.II, стр.233
14. Dizionario mussoliniano, Bologna, 1994, p.173 Цит по: Нестерова Т.П. , Религиозный аспект фашистской идеологии
15. Gabriele V. Il concetto di cultura in Giovanni Gentile, Цит по: Нестерова Т.П., Джованни Джентиле о культуре, обществе и государстве
16. La Grande Enziclopedia De Agostini, Roma, 1995, Цит по: Нестерова Т.П., Религиозный…
17. La Rovere L., Storia dei GUF. Organizzazione, politica e miti della gioventu universitaria fascista 1919-1943, Torino, 2003,p.321, Цит по: Нестерова Т.П., Религиозный…
18. Patrizi A., La Scuola Di Mistica Fascista, Rassegna siciliana di storia e cultura, 2001, Voi. V, Nb.12, Aprile, p.60, Цит по: Нестерова Т.П. Религиозный…
19. Spinetti G.S. Nostra mistica, Gerarchla, 1938, № 2, p.36 Цит по: Нестерова Т.П. Религиозный…
20. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 2, стр.91
21. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 4, стр.126
22. Полторацкий Н., Монархия и республика в восприятии И.А.Ильина, Цит. по: Ильин И.А., Собрание сочинений, М., Русская книга, 2001, Кто мы?..., стр.518
23. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 2, стр.103
24. Ильин И.А. , Собрание Сочинений, М., Русская книга, 1993, том 2, книга 1, стр.414
25. Устрялов Н., Итальянский фашизм