Интервью с отцом
Под катом воспоминания о своем детстве живого свидетеля оккупации Брянщины. В 1941-1943 годах ему было 8-10 лет. Самое удивительное для меня - это представлять, что вот если бы чуть-чуть по другому повернулось что-то в жизни этого пацана, то и меня с братом на свете не было бы и моих двоих сыновей тоже...
Отец Нил Акимович,22 июня 1941 года приехал из Выгоничского райкома партии (он там работал инструктором) и сказал, что началась война. В это время наша семья (отец, мать, 5 детей - 4 сына + 1 дочь) жила в поселке Раевский, рядом с Уручьем, у бабушки по матери, Сухобоковой (Кухтенкова) Анисьи Демьяновны. В это время собрались строить дом в селе Уручье для чего в деревне Павловка был куплен дом на снос и перевезен в село Уручье. Сразу после начала войны, во время первой мобилизации был призван в ряды действующей армии мой дядя Сухобоков Григорий Кузьмич. Через некоторое был призван отец. Его направили на курсы в Брасово. Отец из Брасово передал нам, чтобы мы эвакуировались. Назначил нам дату встречи в Брасово, где он намеревался нас погрузить и отправить в тыл. Мы взяли лошадь в колхозе на Уручье и поехали в Брасово, переехали Десну в районе Утов и в районе Гавани заночевали. На утро встретились беженцы, которые сказали, что дальше хода нет (шли боевые действия) и мы вернулись в Раевский к бабушке. Поскольку бабушка считала, что в Уручье (Раевском) многие могли указать на семью, как на семью работника райкома она приняла решение переехать в поселок Береза Залядковского сельсовета Выгоничского района к сестре отца, Баукиной Татьяне Акимовне, куда мы и переехали. Жили в Березе до первых чисел сентября 1941. В первых числах сентября поселок Береза (колхоз «Большевик») должен был эвакуироваться. Поскольку у нас не все имущество было с собой, мать уехала в Раевский, чтобы забрать имущество, а мы с тетей Татьяной Акимовной остались. Когда мать вернулась эвакуация уже закончилась, люди уехали и мы заняли дом одного из эвакуированных. Так мы остались в оккупации.
По другому Береза тогда называлась Коммуна. В районе Березы стояло много войск. Мы постоянно видели солдат РККА, занимавшихся хозяйственными делами и военной подготовкой. Потом мы узнали, что все они попали в окружение. В сентябре 1941 года со стороны Навли приехала группа немецких войск. Они переехали Ревну и сосредоточились в районе моста и населенного пункта Никольское. Наши войска были севернее в районе Залядке. Между ними произошел очень мощный бой. Мы его слышали. Прошел бой, многие погибли, многие попали в плен и их погнали в сторону Навли. После этого было затишье. Не было ни немцев, ни советских войск. Помимо нас и приблизительно 5 семей, которые раньше жили в Березе появились несколько семей из Брянска, других населенных пунктов и несколько семей беженцев. Они заняли свободные дома и там зимовали. Мы выкопали картошку с усадьбы, рожь молотили и разделили по душам. Колхозные лошади были брошены в конюшне, их разобрали по домам (одну мы взяли себе домой). Колхозное стадо скота (коровы) были угнаны еще до эвакуации. У нас была своя корова и подтелок, которых мать привела из Раевского. В конце 1941 года (ноябрь-декабрь) несколько раз со своей группой у нас останавливался командир партизанского отряда Стрелец. Поскольку наш дом был крайним в сторону противника и были видны все въезды в поселок, они ставили в окно пулемет, контролируя дороги на Никольское и Залядку. Дождавшись ночи они уезжали на задания. Утром возвращались и уезжали в сторону Гаврилково. Ездили они на санях. Были они у нас и в феврале, когда он ехал на последнее задание. Дождавшись ночи они уехали, а утром возвратились без Стрельца. Мать спросила - где командир. Мать вывели к обозу, вышли и мы и нам показали в санях убитого Стрельца. В конце 1941 года к матери приходил Фильковский (первый секретарь Выгоничского райкома), разговаривал с матерью и уговорил ее отдать им (партизанам) подтелка, что мать и сделала. Фильковский во время этого визита на швейной машине матери шил себе одежду (нательное белье). Он ушел, больше я его не видел.
В начале 1942 года со стороны Переторгов проехал карательный отряд. В это время на верхней улице находилось двое партизан. Они увидели движущийся обоз со стороны Никольского и начали убегать на нижнюю улицу. Немцы их заметили и открыли по ним огонь. Они пробежали по нижней улице примерно до середины и через дворы в чащобу. Поскольку снег был очень глубоким, далеко они убежать не смогли, немцы их настигли, захватили, избивали прикладами, потом увезли в сторону Гаврилково и в 800 метрах от Березы их расстреляли. Один из этих партизан был сыном пожилого мужчины, во дворе которого их и поймали. В этом обозе был и его отец, у него на глазах его и расстреляли. Мы, услышав выстрелы побежали туда и увидели два трупа. В Березе не было никакой администрации.
В Переторгах был староста. Он отказался работать на партизан. Его партизаны допрашивали у нас дома. Мы сидели на печке, а его допрашивали. А потом вывели в сосонник и расстреляли. С весны 1942 года в Березе стали появляться партизаны, поселок часто посещал Гуторов, он хорошо знал немецкий язык, иногда он появлялся в Березе в немецкой форме. Собирал людей, рассказывал, что он ходил в Переторги (бывал и в других населенных пунктах) к старосте, разговаривал с ним и узнавал обстановку. Один раз он рассказал, что он был в селе Красный Рог в немецкой комендатуре, проверяя документы он обнаружил заявление учителя села Уручье Ильинского о том, что он готов служить немецкой власти. Этот документ он привез в село Уручье и отдал его командиру партизанского отряда Рысакову. Потом мы узнали, что отряд принял решение расстрелять Ильинских. Были расстреляны сам Ильинский, его жена, дочь (примерно 20 лет) и сын (примерно 15-16 лет). О расстреле мне рассказали мои дядя Григорий Кузьмич Сухобоков и тетя Евдокия Кузьминична Максакова (Сухобокова). Гуторов часто собирал жителей поселка, рассказывал обстановку.
Наша семья еще осенью вспахала 2 гектара земли, посеяла озимую рожь. Весной подготовили огород, посеяли картофель, овощи и занимались их выращиванием. Партизаны присылали из леса людей, которые вспахивали землю и сеяли яровые культуры на колхозных полях. В это время, весной 1942 года все населенные пункты на правом берегу Десны были заняты немцами. На левом берегу Десны немцев не было. В лесах и населенных пунктах левого берега были партизаны. Часто мы видели немецкие самолеты, которые бомбили населенные пункты и леса левого берега. Бомбили соседнее Никольское, Залядку, нашу Березу не бомбили.
Летом собирали ягоды. Тогда переходя Ревну я попал в яму и тонул. Меня спас двоюродный брат Александр Баукин, он позвал взрослых ребят - один (беженец из Брянска) увидел, что я плыву под водой по дну, он подцепил меня ногой и вытащил. Я был без сознания, они меня откачали… В это же лето партизаны давали женщинам муку, а они пекли из нее хлеб и сносили в блиндаж около Ревны, а оттуда они увозили его в партизанские отряды.
Осенью 1942 года мы узнали, что немцы перешли Десну для проведения карательной операции. В поселке поднялась суматоха, все собрались бежать в лес. Нам мать со старшим братом Александром вручила корову и сказала: «Бежите в лес». Мы (с нами еще была бабушка Анисья Демьяновна Сухобокова (Кухтенкова), тетя Варвара Кузьминична Савина (Сухобокова) и с нею две ее дочери Нина и Галя (грудная), тетя Акулина Терентьевна Сухобокова, ее дочь Люба и тетя Евдокия Кузьминична Максакова (Сухобокова)) ушли в лес и в потоке всех беженцев шли в лес в сторону реки Навли. Мать с моей сестрой Тамарой, братьями Станиславом и Анатолием пошла к сестре мужа Баукиной Татьяне Акимовне, чтобы уехать в лес вместе с ними. Но они не успели и их захватили немцы. Поселок Береза сожгли, а их угнали в сторону Навли. Мы дошли до реки Навля в районе Глинное, перешли мост, углубились в лес. Остановились, рядом были слышны выстрелы, шел бой. Бой затих. Противник начал отходить. Мы стали возвращаться. Перешли мост, прошли Глинное, дошли до населенного пункта Ворки, прошли их, в лесу остановились и разбили лагерь и несколько дней там прожили. Потом наш лагерь обстреляли, мы бросились в лес (все имущество и скот бросили) и бежали до вечера… Затем спали под елкой до утра и начали опять идти. Шли, наткнулись на лагерь местных жителей в лесу, в овраге недалеко от населенного пункта Салтановка. Там начали готовиться к зимовке. Ходили на поля, снимали урожай, запасались на зиму. Нашли землянку, недалеко от лагеря и в ней начали зимовать. Здесь нас нашел дядя Григорий Кузьмич Сухобоков, партизан отряда Дуки. Он нас оттуда забрал и привез на санях в район лагеря отряда Кравцова - недалеко от него тоже был лагерь местных жителей и поселил в землянку. Он нам привозил продовольствие, дрова мы заготавливали сами. Так мы жили в лесу. Иногда налетали самолеты и бомбили лагерь. Так мы прожили до апреля 1943 года.
В марте 1943 года было установлен коридор с Большой землей. Я болел тифом. В конце марта-начале апреля бригада Кравцова прислала в лагерь обоз, жители из лагеря погрузились в него и двинулись в сторону Смелижа с целью уйти на Большую землю. При движении обоза нас обнаружил немецкий самолет и подверг бомбардировке. Все люди с обоза бросились в лес, я бежать не мог, лежал в санях. Слышал два взрыва рядом, меня не зацепило. Обоз продолжил движение дальше. Прибыли в Смелиж. Там остановились, узнали, что коридор закрыт, нас распределили по домам и проживали там. Ходили побирались в Смелиже, собирали лындики (мерзлую картошку), тем и жили. Часто Смелиж подвергался бомбардировке. Многие жители Смелижа и беженцы погибали при бомбардировках.
В мае 1943 года мы узнали, что опять началась карательная экспедиция. Все жители Смелижа и беженцы ушли в лес. Разбили лагерь и жили в нем. Потом мы оставили лагерь из-за приближения противника и стали уходить в лес семьями. Наша семья ушла в лес и дошла до очень большого и топкого болота. Зашли в это болото на километр и остановились. Немцы прочесывали и это место тоже, но их цепи нас миновали. Затем они отступили. Наступило затишье. Мы начали искать людей. Нашли трех партизан тоже укрывавшихся в болоте. Один из партизан увел нас на аэродром Воловня с братом (все остальные остались в болоте). Там нас встретила женщина, которая занималась сбором и эвакуацией детей, которые были без родителей. Нас записали в список, поставили на довольствие и очередь на эвакуацию. Мы ждали очереди. Эта женщина каждый день приходила к нам в лагерь, отбирала партию детей по очереди и уводила на аэродром. В один из дней забрала меня и брата. Пешком пришли на аэродром и в определенном месте ждали отправки. Самолеты приземлялись, забирали одного раненого и одного ребенка. Мы были не первыми, но я схитрил. Потихоньку ушел в сторону, где загружались самолеты. В это время погрузили раненого и закричали: «Ребенка», а я тут как тут. Меня взяли за руку и посадили в самолет. Там лежал раненый в ногу партизан. Через несколько минут привели брата. Летчик сказал, что самолет загружен и брата не взяли. Мы полетели. Приземлились в населенном пункте Ратманово. Нас там встретили, напоили чаем, накормили и поселили в доме в пустой деревне. На следующий день прилетел брат. Потом набрали партию детей (человек 20) и на транспортном самолете с полевого аэродрома Ратманово нас перевезли в Елец в детприемник. Там мы прожили несколько дней, затем нас пешком отправили на станцию Лутошкино (Красненский район), деревня Сергиевка в детский дом.
Там я прожил до декабря 1943 года. Воспитательницей в детском доме работала жительница села Уручье Демина Елена. После освобождения Брянска она уехала на Родину, встретила нашу мать и сказала ей где мы. Мать написала нам письмо - так мы узнали, что они живы и живут в деревне Павловка Выгоничского района. Мать написала письмо отцу и отец нам тоже прислал письмо. В начале декабря 1943 года за одним из воспитанников приехал брат из Трубчевска. Мы уговорили директора детдома Фаину Романовну, чтобы она отпустила нас к матери. Она показала нам письмо отца, чтобы нас не отпускали, но мы хотели домой и она была вынуждена нас отпустить. Мы приехали на станцию Лутошкино, сели на поезд, приехали в Орел. Из Орла мы попросились в воинский эшелон, где везли лошадей. В этом вагоне мы доехали до Брянска. В Брянске все было разрушено. Стоял эшелон в сторону Выгонич, мы запрыгнули под катера, которые стояли на платформе и доехали до Выгонич. Я обморозил ноги, был в летних туфлях. Пошли пешком в Павловку, где и встретились с матерью.
Отец Нил Акимович,22 июня 1941 года приехал из Выгоничского райкома партии (он там работал инструктором) и сказал, что началась война. В это время наша семья (отец, мать, 5 детей - 4 сына + 1 дочь) жила в поселке Раевский, рядом с Уручьем, у бабушки по матери, Сухобоковой (Кухтенкова) Анисьи Демьяновны. В это время собрались строить дом в селе Уручье для чего в деревне Павловка был куплен дом на снос и перевезен в село Уручье. Сразу после начала войны, во время первой мобилизации был призван в ряды действующей армии мой дядя Сухобоков Григорий Кузьмич. Через некоторое был призван отец. Его направили на курсы в Брасово. Отец из Брасово передал нам, чтобы мы эвакуировались. Назначил нам дату встречи в Брасово, где он намеревался нас погрузить и отправить в тыл. Мы взяли лошадь в колхозе на Уручье и поехали в Брасово, переехали Десну в районе Утов и в районе Гавани заночевали. На утро встретились беженцы, которые сказали, что дальше хода нет (шли боевые действия) и мы вернулись в Раевский к бабушке. Поскольку бабушка считала, что в Уручье (Раевском) многие могли указать на семью, как на семью работника райкома она приняла решение переехать в поселок Береза Залядковского сельсовета Выгоничского района к сестре отца, Баукиной Татьяне Акимовне, куда мы и переехали. Жили в Березе до первых чисел сентября 1941. В первых числах сентября поселок Береза (колхоз «Большевик») должен был эвакуироваться. Поскольку у нас не все имущество было с собой, мать уехала в Раевский, чтобы забрать имущество, а мы с тетей Татьяной Акимовной остались. Когда мать вернулась эвакуация уже закончилась, люди уехали и мы заняли дом одного из эвакуированных. Так мы остались в оккупации.
По другому Береза тогда называлась Коммуна. В районе Березы стояло много войск. Мы постоянно видели солдат РККА, занимавшихся хозяйственными делами и военной подготовкой. Потом мы узнали, что все они попали в окружение. В сентябре 1941 года со стороны Навли приехала группа немецких войск. Они переехали Ревну и сосредоточились в районе моста и населенного пункта Никольское. Наши войска были севернее в районе Залядке. Между ними произошел очень мощный бой. Мы его слышали. Прошел бой, многие погибли, многие попали в плен и их погнали в сторону Навли. После этого было затишье. Не было ни немцев, ни советских войск. Помимо нас и приблизительно 5 семей, которые раньше жили в Березе появились несколько семей из Брянска, других населенных пунктов и несколько семей беженцев. Они заняли свободные дома и там зимовали. Мы выкопали картошку с усадьбы, рожь молотили и разделили по душам. Колхозные лошади были брошены в конюшне, их разобрали по домам (одну мы взяли себе домой). Колхозное стадо скота (коровы) были угнаны еще до эвакуации. У нас была своя корова и подтелок, которых мать привела из Раевского. В конце 1941 года (ноябрь-декабрь) несколько раз со своей группой у нас останавливался командир партизанского отряда Стрелец. Поскольку наш дом был крайним в сторону противника и были видны все въезды в поселок, они ставили в окно пулемет, контролируя дороги на Никольское и Залядку. Дождавшись ночи они уезжали на задания. Утром возвращались и уезжали в сторону Гаврилково. Ездили они на санях. Были они у нас и в феврале, когда он ехал на последнее задание. Дождавшись ночи они уехали, а утром возвратились без Стрельца. Мать спросила - где командир. Мать вывели к обозу, вышли и мы и нам показали в санях убитого Стрельца. В конце 1941 года к матери приходил Фильковский (первый секретарь Выгоничского райкома), разговаривал с матерью и уговорил ее отдать им (партизанам) подтелка, что мать и сделала. Фильковский во время этого визита на швейной машине матери шил себе одежду (нательное белье). Он ушел, больше я его не видел.
В начале 1942 года со стороны Переторгов проехал карательный отряд. В это время на верхней улице находилось двое партизан. Они увидели движущийся обоз со стороны Никольского и начали убегать на нижнюю улицу. Немцы их заметили и открыли по ним огонь. Они пробежали по нижней улице примерно до середины и через дворы в чащобу. Поскольку снег был очень глубоким, далеко они убежать не смогли, немцы их настигли, захватили, избивали прикладами, потом увезли в сторону Гаврилково и в 800 метрах от Березы их расстреляли. Один из этих партизан был сыном пожилого мужчины, во дворе которого их и поймали. В этом обозе был и его отец, у него на глазах его и расстреляли. Мы, услышав выстрелы побежали туда и увидели два трупа. В Березе не было никакой администрации.
В Переторгах был староста. Он отказался работать на партизан. Его партизаны допрашивали у нас дома. Мы сидели на печке, а его допрашивали. А потом вывели в сосонник и расстреляли. С весны 1942 года в Березе стали появляться партизаны, поселок часто посещал Гуторов, он хорошо знал немецкий язык, иногда он появлялся в Березе в немецкой форме. Собирал людей, рассказывал, что он ходил в Переторги (бывал и в других населенных пунктах) к старосте, разговаривал с ним и узнавал обстановку. Один раз он рассказал, что он был в селе Красный Рог в немецкой комендатуре, проверяя документы он обнаружил заявление учителя села Уручье Ильинского о том, что он готов служить немецкой власти. Этот документ он привез в село Уручье и отдал его командиру партизанского отряда Рысакову. Потом мы узнали, что отряд принял решение расстрелять Ильинских. Были расстреляны сам Ильинский, его жена, дочь (примерно 20 лет) и сын (примерно 15-16 лет). О расстреле мне рассказали мои дядя Григорий Кузьмич Сухобоков и тетя Евдокия Кузьминична Максакова (Сухобокова). Гуторов часто собирал жителей поселка, рассказывал обстановку.
Наша семья еще осенью вспахала 2 гектара земли, посеяла озимую рожь. Весной подготовили огород, посеяли картофель, овощи и занимались их выращиванием. Партизаны присылали из леса людей, которые вспахивали землю и сеяли яровые культуры на колхозных полях. В это время, весной 1942 года все населенные пункты на правом берегу Десны были заняты немцами. На левом берегу Десны немцев не было. В лесах и населенных пунктах левого берега были партизаны. Часто мы видели немецкие самолеты, которые бомбили населенные пункты и леса левого берега. Бомбили соседнее Никольское, Залядку, нашу Березу не бомбили.
Летом собирали ягоды. Тогда переходя Ревну я попал в яму и тонул. Меня спас двоюродный брат Александр Баукин, он позвал взрослых ребят - один (беженец из Брянска) увидел, что я плыву под водой по дну, он подцепил меня ногой и вытащил. Я был без сознания, они меня откачали… В это же лето партизаны давали женщинам муку, а они пекли из нее хлеб и сносили в блиндаж около Ревны, а оттуда они увозили его в партизанские отряды.
Осенью 1942 года мы узнали, что немцы перешли Десну для проведения карательной операции. В поселке поднялась суматоха, все собрались бежать в лес. Нам мать со старшим братом Александром вручила корову и сказала: «Бежите в лес». Мы (с нами еще была бабушка Анисья Демьяновна Сухобокова (Кухтенкова), тетя Варвара Кузьминична Савина (Сухобокова) и с нею две ее дочери Нина и Галя (грудная), тетя Акулина Терентьевна Сухобокова, ее дочь Люба и тетя Евдокия Кузьминична Максакова (Сухобокова)) ушли в лес и в потоке всех беженцев шли в лес в сторону реки Навли. Мать с моей сестрой Тамарой, братьями Станиславом и Анатолием пошла к сестре мужа Баукиной Татьяне Акимовне, чтобы уехать в лес вместе с ними. Но они не успели и их захватили немцы. Поселок Береза сожгли, а их угнали в сторону Навли. Мы дошли до реки Навля в районе Глинное, перешли мост, углубились в лес. Остановились, рядом были слышны выстрелы, шел бой. Бой затих. Противник начал отходить. Мы стали возвращаться. Перешли мост, прошли Глинное, дошли до населенного пункта Ворки, прошли их, в лесу остановились и разбили лагерь и несколько дней там прожили. Потом наш лагерь обстреляли, мы бросились в лес (все имущество и скот бросили) и бежали до вечера… Затем спали под елкой до утра и начали опять идти. Шли, наткнулись на лагерь местных жителей в лесу, в овраге недалеко от населенного пункта Салтановка. Там начали готовиться к зимовке. Ходили на поля, снимали урожай, запасались на зиму. Нашли землянку, недалеко от лагеря и в ней начали зимовать. Здесь нас нашел дядя Григорий Кузьмич Сухобоков, партизан отряда Дуки. Он нас оттуда забрал и привез на санях в район лагеря отряда Кравцова - недалеко от него тоже был лагерь местных жителей и поселил в землянку. Он нам привозил продовольствие, дрова мы заготавливали сами. Так мы жили в лесу. Иногда налетали самолеты и бомбили лагерь. Так мы прожили до апреля 1943 года.
В марте 1943 года было установлен коридор с Большой землей. Я болел тифом. В конце марта-начале апреля бригада Кравцова прислала в лагерь обоз, жители из лагеря погрузились в него и двинулись в сторону Смелижа с целью уйти на Большую землю. При движении обоза нас обнаружил немецкий самолет и подверг бомбардировке. Все люди с обоза бросились в лес, я бежать не мог, лежал в санях. Слышал два взрыва рядом, меня не зацепило. Обоз продолжил движение дальше. Прибыли в Смелиж. Там остановились, узнали, что коридор закрыт, нас распределили по домам и проживали там. Ходили побирались в Смелиже, собирали лындики (мерзлую картошку), тем и жили. Часто Смелиж подвергался бомбардировке. Многие жители Смелижа и беженцы погибали при бомбардировках.
В мае 1943 года мы узнали, что опять началась карательная экспедиция. Все жители Смелижа и беженцы ушли в лес. Разбили лагерь и жили в нем. Потом мы оставили лагерь из-за приближения противника и стали уходить в лес семьями. Наша семья ушла в лес и дошла до очень большого и топкого болота. Зашли в это болото на километр и остановились. Немцы прочесывали и это место тоже, но их цепи нас миновали. Затем они отступили. Наступило затишье. Мы начали искать людей. Нашли трех партизан тоже укрывавшихся в болоте. Один из партизан увел нас на аэродром Воловня с братом (все остальные остались в болоте). Там нас встретила женщина, которая занималась сбором и эвакуацией детей, которые были без родителей. Нас записали в список, поставили на довольствие и очередь на эвакуацию. Мы ждали очереди. Эта женщина каждый день приходила к нам в лагерь, отбирала партию детей по очереди и уводила на аэродром. В один из дней забрала меня и брата. Пешком пришли на аэродром и в определенном месте ждали отправки. Самолеты приземлялись, забирали одного раненого и одного ребенка. Мы были не первыми, но я схитрил. Потихоньку ушел в сторону, где загружались самолеты. В это время погрузили раненого и закричали: «Ребенка», а я тут как тут. Меня взяли за руку и посадили в самолет. Там лежал раненый в ногу партизан. Через несколько минут привели брата. Летчик сказал, что самолет загружен и брата не взяли. Мы полетели. Приземлились в населенном пункте Ратманово. Нас там встретили, напоили чаем, накормили и поселили в доме в пустой деревне. На следующий день прилетел брат. Потом набрали партию детей (человек 20) и на транспортном самолете с полевого аэродрома Ратманово нас перевезли в Елец в детприемник. Там мы прожили несколько дней, затем нас пешком отправили на станцию Лутошкино (Красненский район), деревня Сергиевка в детский дом.
Там я прожил до декабря 1943 года. Воспитательницей в детском доме работала жительница села Уручье Демина Елена. После освобождения Брянска она уехала на Родину, встретила нашу мать и сказала ей где мы. Мать написала нам письмо - так мы узнали, что они живы и живут в деревне Павловка Выгоничского района. Мать написала письмо отцу и отец нам тоже прислал письмо. В начале декабря 1943 года за одним из воспитанников приехал брат из Трубчевска. Мы уговорили директора детдома Фаину Романовну, чтобы она отпустила нас к матери. Она показала нам письмо отца, чтобы нас не отпускали, но мы хотели домой и она была вынуждена нас отпустить. Мы приехали на станцию Лутошкино, сели на поезд, приехали в Орел. Из Орла мы попросились в воинский эшелон, где везли лошадей. В этом вагоне мы доехали до Брянска. В Брянске все было разрушено. Стоял эшелон в сторону Выгонич, мы запрыгнули под катера, которые стояли на платформе и доехали до Выгонич. Я обморозил ноги, был в летних туфлях. Пошли пешком в Павловку, где и встретились с матерью.