О песнях и еде!

[alkolenbet]

Михаил Константинович навёл тут на прекрасное из его тёзки:

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,
Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!
Препровождаешь жизнь меж мягкою травою
И наслаждаешься медвяною росою.
Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,
Но в самой истине ты перед нами царь;
Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!
Ты скачешь и поёшь, свободен, беззаботен,
Что видишь, всё твоё; везде в своём дому,
Не просишь ни о чём, не должен никому.

Михаил Васильевич, 1761



Восторги несусветные, конечно!

(Ещё мимопробегающая мысль: «как под каждым под кустом ей готов и стол, и дом» - так это же про гостей слётов, которые вписываются к кому-нибудь на ночёвку прямо в лесу и знают, что их накормят на любом костре!

Недети так свой лагерь обустраивают: Саня всегда ставит четырёхместную палатку, а Лёша зовёт народ с собой без счёта и раскладки. В итоге продуктов получается больше, чем нужно, потом они кое-как распихиваются по рюкзакам и частично привозятся на следующий слёт. Есть даже мотивация такая: «надо бы куда-нибудь съездить, пока сосиски не испортились».

Ладно, недетский костёр в этом плане показателен только степенью рассинхронизации; видимо, примерно та же картина и у многих других - поэтому и кормят. Но всё равно это всегда страшно приятно: приходишь в гости песен послушать, а тебе вдобавок супа нальют. С фрикадельками!.. )

Заодно поделюсь наконец обещанными кузнечиково-стрекозиными красивостями, не забыла ведь!

Всё лето стрекоза в то только и жила,
Что пела;
А как зима пришла,
Так хлеба ничего в запасе не имела.
И просит муравья: «Помилуй, муравей,
Не дай пропасть мне в крайности моей:
Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.
Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,
Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?
А лето как придёт, я, право, обещаю
Тебе всё вдвое заплатить». - «Да как же целое ты лето
Ничем не запаслась?» - ей муравей на это.
- «Так, виновата в том; да что уж, не взыщи
Я запастися всё хотела,
Да лето целое пропела».
- «Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи».

Но это только в поученье
Ей муравей сказал,
А сам на прокормленье
Из жалости ей хлеба дал.

Иван Хемницер, 1772 год

Какие они всё-таки чудесные в своей любви к хорошим финалам (тот же Сумароков тридцатью годами ранее переписывает аж «Гамлета» - и все счастливы и довольны! ну, как «все»... условно, конечно, но во всяком случае и Гамлет, и Офелия, и Гертруда - живы).

Оччень мне нравится поворот, что стрекоза просит ссуды. У Озерова - ищет, где взять взаймы. Только вот с героем не повезло, тот оказался «капиталистом нечивым» и на уверения «с ростом всё отдать пред будущею жатвой!» не ведётся.

Один муравей просто не может отказать себе в удовольствии поморализаторствовать, но так-то добрый малый (вот к такому придёт крыловская стрекоза уже с более наглыми требованиями), другой выставлен нерациональным садистом, зато мотивация понятна, это не пустая вредность:

Ни зернышка он даром не погубит,
Охотник собирать, а раздавать не любит.

В любом случае гораздо интереснее история, чем в классическом варианте.

Мотив этот, однако, ещё лафонтеновский:

Кузнечик, пропев
Всё лето,
Обнаружил себя нищим,
Когда холода пришли:
Ни одного кусочка
Мухи или червяка.
Он пошёл жаловаться на нужду
К Муравью, своему соседу,
Прося его одолжить ему
Какое-нибудь зёрнышко, чтобы выжить
До весны.
«Я вам выплачу, говорит ему,
До августа, даю слово
животного, проценты и сумму.»
Муравей не дает взаймы:
В этом его наименьший недостаток:
«Что вы делали в тёплое время?» -
Сказал он этому просителю.
- День и ночь при любом случае
Я пела, если вам угодно.
- Вы пели? Я этому очень рад.
Ну что ж! танцуйте сейчас.



Гравюра Жана Гранвиля

Здесь прекрасно подчёркивание того, что кузнечик - хищник. «Ни мухи, ни червяка», - это вам не «росой медвяной» питаться, нет!

Хотя французские муравей и цикада - кумушки, хозяйки. Разумные и неразумные жёны, что далеко ходить-то!

У Эзопа всё проще, зато муравьёв целая коммуна (это, кстати, тянет на причину отказа - индивидуалист может себе позволить отвечать только за себя, другое дело, если голодных ртов множество):

Муравьи просушивали подмоченные хлебные зерна. Подходит к ним голодный Кузнечик и просит: «Дайте мне поесть». - «Отчего же ты не заготовил себе корму летом?» - спрашивают его Муравьи. «Я не сидел сложа руки, а играл и пел», - отвечает он. - «Ну, коли ты летом играл, - со смехом говорят Муравьи, - то зимою попляши».

Есть и другая басня:

В летнюю пору гулял муравей по пашне и собирал по зёрнышку пшеницу и ячмень, чтобы запастись кормом на зиму. Увидал его жук и посочувствовал, что ему приходится так трудиться даже в такое время года, когда все остальные животные отдыхают от тягот и предаются праздности. Промолчал тогда муравей; но когда пришла зима и навоз дождями размыло, остался жук голодным, и пришёл он попросить у муравья корму. Сказал муравей: «Эх, жук, кабы ты тогда работал, когда меня трудом попрекал, не пришлось бы тебе теперь сидеть без корму».

Так люди в достатке не задумываются о будущем, а при перемене обстоятельств терпят жестокие бедствия.

А ещё, оказывается, то, что стрекоза - символ не просто безделия, а именно что творческого тунеядства (если опять прикопаться к Бродскому: «Почему вы не работали?» - «Я работал. Я писал стихи».), придумано вовсе даже не Быковым, а как раз-таки Лафонтеном!
Причём Крылов, якобы, старательно пытался этот смысл спрятать. (Потом пришёл Пушкин - и извлёк обратно.) Но ещё и потому не удалось, что симпатии всё равно на стороне Стрекозы - даже если её пению нет никаких оправданий.

Федр (в переводе Гаспарова):

Трудись лишь с пользой, - убеждает басенка.

Муравей и муха спор вели отчаянный:
Кто лучше из них. Сказала муха первая:
«В сравнении со мною чем ты славишься?
Я на закланьях пищею богов кормлюсь,
Во все я вхожа храмы, к алтарям ко всем,
Лишь захочу - царю сажусь на голову,
И верных жён пью поцелуи чистые.
Живу в довольстве, ничего не делая -
Тебе ль знавать такое, деревенщина!» -
«Конечно, честь - быть божьим сотрапезником,
Но лишь когда зовут, а не клянут тебя.
На алтарях сидишь ты, пока не выгонят;
Поминая головы царей и губы жён,
Ты хвалишься тем, о чём молчать пристойнее.
Не трудишься - зато в нужде беспомощна.
И когда я зерна запасаю на зиму,
Ты, вижу, под стеной навозом кормишься.
Меня ты дразнишь летом, а зимой молчишь;
И ты погибнешь, съежившись от холода,
А я спокойно скроюсь в свой богатый дом.
Вот что отвечу я на эту спесь твою».

Такая басня учит видеть разницу
Меж тем, кто блещет ложными достоинствами,
И тем, чьё украшенье - в добродетели.

Внезапное открытие, да, что стрекозы-жуки-мухи в летних, нормальных для себя условиях питаются всякой дрянью. Тут так и тянет перепрыгнуть к петухам, отделяющим зёрна от плевел.

Причём этот сюжет тоже получает развитие:

Хромой, без лапки муравей
Тащил листок с большой натугой.
«Бедняжка! - прожужжала муха. -
С трудов таких помрешь ей-ей!
Совсем измаялся, гляжу,
Пытаясь прочих быть не хуже.
Брось всё! Я на бесплатный ужин
К навозной куче провожу.
Вот там, дружочек, жизнь так жизнь -
Халява и всего навалом.
Хошь, будешь главным генералом,
У нас такого нет, кажись.
И всех забот-то - пить да есть!»
«Нет! - муравей ответил. - Лучше
Я буду распоследним здесь,
Чем первым на навозной куче».

Совет от муравья прими:
Чтоб быть достойным уваженья,
Дружи с хорошими людьми,
Беги плохого окруженья.

Олеся Емельянова, 2006 год (!)

И про мотивы стрекозы из Авиана (снова Гаспаров):

(Тот, кто праздно провел молодые недолгие годы,
Недальновидным умом не опасаясь невзгод,
Будет под бременем лет, изнуряемый старостью тяжкой,
Долго, но тщетно, увы, помощи ждать от других.)

В летние дни муравей, трудами стяжавши запасы,
Их отлагал до зимы, в малой скрывая поре;
А как оделась земля, холодая, в сверкающий иней
И цепенящий мороз оледенел на полях, -
Он, бессильный телесно восстать на бурные тучи,
Праздно при ларах своих влажным кормился зерном.
Тут приступила к нему с преклонной мольбою о пище
Та, что пестрела в полях, жалобным пеньем звеня,
Молвив, что в пору, когда на току молотились колосья,
Песнями длила она жаркие летние дни.
Малый с усмешкой в ответ муравей обратился к цикаде,
Ибо не меньше и он рвался продлить свою жизнь:
«Я бытованье моё великим трудом удоволил
И оттого-то зимой долгий вкушаю покой;
Ты же, всю свою жизнь провождать приобыкшая в пенье,
Верно, должна бы плясать в эти последние дни!»

А под занавес первой части продолжения весеннего очарования кузнечиками - ещё его переводов. Из Бирса:

Однажды зимой голодная стрекоза пришла к муравью попросить поесть из муравьиных запасов. «Почему же, - спросил её муравей, - ты сама себе не сделала запасов, а только пела всё время?»

«Сделала я запасы, - ответила стрекоза, - но вы, муравьи, пришли и всё забрали».

Осталось много, потом докину.

Все эти тексты, расширяющие друг друга, до добра не доводят, конечно. Теперь можно совершенно спокойно говорить, что стрекоза - это тот же священный скарабей.

Символ движения солнца, между прочим, - его созидающей и животворящей силы. Поклонение огню, ага!