И о Бродском
Вдогонку.
Не могу сказать, что ИосифАлександрович относится к любимым поэтам, я его скорее опасаюсь и потому знаю мало - он упорно создаёт впечатление безжалостного («злого») и циничного человека. И хотя это тоже полезный ракурс, с которого можно увидеть что-то важное, для удовольствия и для души читать не хочется совершенно. Впрочем, на него много прекрасных песен, в том числе и вполне душещипательных.
Но я о другом. Из снайперского подросткового периода засело мощнейшее классическое «Я сижу у окна». Периодически актуализируются разные смыслы (особенно учитывая эту бродскую манеру смешать всё в один ком, ага), но в последнее время особенно проникаюсь пассажем, который раньше казался самым странным:
...Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Ну, только ленивый, наверное, его не прокомментировал. Это смирение, доведённое до крайней степени и обернувшееся такой гордыней, какой сам Ларра бы позавидовал.
Признать лучшие мысли товаром второго сорта - признать себя целиком второсортным, потому что время героев прошло... Потупить глазки - и перечеркнуть все заслуги как современников, так и потомков! Взять на себя смелость дать критическую оценку действительности, навеки вознести ушедший золотой век и рассмеяться в лицо окружающим и их жалким потугам на какое-то иное величие! Уххх, вот оно - самомнение в ничтожности!
(Вообще - просто дать себе оценку, это уже мощно.
Мы не можем сами про себя сказать - умны ли, добры ли, способны ли... Вынуждены как-то внутри считать, но не выйдет не задаваться вопросом - а на каких основаниях считаем именно так. То есть, разве утверждение «я добрый» не превращает настоящее качество в видимость, разве не глупо считать себя умным, разве не смешно оценивать умения? Существующее не нуждается в доказательствах. И всё же нельзя совсем не формировать представления о том, какие мы люди. И Бродский хитро изворачивается, подменяя свои самокопания опусканием целой эпохи! Это даёт нужный эффект - дважды! - и говорит о нём больше и лучше, чем любое прямое высказывание.)
Уже за одно это кто угодно действительно может и разобидеться, и рассердиться. Особенно, если признаёт талант. (Хотя есть ведь люди, утверждающие, что Бродский - не только человек сложный, но и поэт плохой.) В общем-то, думаю, я даже видела иногда, как на подобное реагируют.
В любом случае. Нам - после Бродского - уже тем более смешно рыпаться и оспаривать его приговор. На первый взгляд. Но величие здесь в другом.
Признавая вынужденную недоброкачественность своих главных идей, он всё равно считает возможным отдавать их вовне. Более того - гордится этой возможностью.
И даже «опыт борьбы с удушьем» тут не так важен, как сама идея подарка.
Не знаю, мне кажется, что вопрос о значимости реплик так или иначе встаёт перед любым человеком. И очень часто самый справедливый ответ довольно жесток: да, ничего нового; не откровение, очевидность, пустая патетика, графомания, трата своего и чужого времени - и прочее.
И удивительно, что именно Бродский, кичась этой второсортностью, оправдывает её - и разрешает себе и остальным всё-таки нести любую прекрасную чушь, какую только пожелаем.
А мне очень нравится образ шестерёночного механизма: что мы цепляем друг друга зубчиками, импульс усиливается, мысли разлетаются, обрастают подробностями и, может, в конечном итоге добираются до того, кто сделает что-то по-настоящему важное.
Здорово, когда прилетает что-нибудь этакое и вдруг вырастает дальше. Здорово слышать созвучия и параллельности. Здорово знать, что иногда пустое и действительно неумное слово в пути становится глубинно-мудрым и помогает кому-то за пределами досягаемости.
В дурном настроении это легко забывается. Но в дурном настроении слушать Бродского правильнее всего - и, значит, он снова и снова будет, насмехаясь и грузя, напоминать, что таков закон жизни.