О переводчиках, геологах и котятах
Технического немного.
Иногда обычная задача по описи концерта подкидывает множество промежуточных интересностей, которые сами могли бы развернуться в отдельный сюжет, когда б не лень да усталость, как поёт Козловский. И хотя хвастаться ими, недораскрученными, не приходится, всё-таки они радуют уже и наличием. (А ещё к зафиксированным точкам проще вернуться, тем более, что вербализованные импульсы попадают в ноосферу и рано или поздно провоцируют её на ответы.)
Вот сегодня три таких директ-старта словила.
Мы, к сожалению, привыкли, что существуют исполнители, не знающие, что они поют, - и не сильно парящиеся по этому поводу. Слушатели всё им прощают за качество выступления и выбор репертуара, а архивисты - за качество выступления и повод популяризировать малоизвестных авторов.
Законная слава часто не достаётся поэтам («давайте петь Никитина и Труханова!»), но тут, понятно, просто экономия речевых усилий. Подразумевается, что в зале сидит грамотный народ, что известные песни вообще можно не объявлять. В общем, ладно, неназванность поэтов можно простить. (Хотя в целом это аргумент уровня противников точечек над Ё, «ну все же знают». Ага, а потом получаем «желчь» и «афёру»...)
Другое дело - переводчики. О них говорят ещё реже, к тому же и в зале их знают только отдельные люди, и в программах редко указывают. Продуктивнейшее поле для находок! А ещё можно потом носиться с этими именами - и образованность имитировать!
Нравится мне этот феномен просто: очень легко считать окружающих зверски «умными» (в смысле - начитанными, сведущими) лишь потому, что они обладают новой информацией. Нет, есть, безусловно, и те, кто близок к тому, чтобы «знать всё», страшные и восхищающие люди, но чаще всего мы стоим на разных китах интересов, разные вещи считаем «простыми» - и, значит, всегда и в каждом найдётся что-то обыденно-скучное изнутри, что сказочно впечатлит внешнего наблюдателя. Правильнее всего, как мне кажется, философски относиться к такому положению вещей - и при этом смиренно признавать себя неучем. Спрос невелик, а делятся знаниями охотнее х) Шучу, конечно. Ну, до некоторой степени.
Но вернёмся к переводчикам моим любимым! С ними такая штука - часто остаются только инициалы. Прекрасно понимаю людей, которым сложно запомнить ни о чём не говорящие буковки. Поэтому для обеспечивания узнаваемости надо раскапывать имена и хотя бы небольшие биографические справки. Тогда каждая встреча в концерте будет радовать, как встреча с хорошими знакомыми.
Мой личный знакомый - это Марк Самаев. Который, оказывается, на самом-то деле Саперштейн. Фанател по Блоку, из-за него вылетел из девятого класса за неуспеваемость, потом сдал экзамены экстерном, доучился, поступил на наш филфак, стал знаменитым испанистом, но при этом работал в школе! Член Союза Писателей СССР по секции перевода, во как!
В большом мире у него (и Лорки, конечно. И Никиты Шангина) поют четвёртую жёлтую балладу из одноимённого цикла.
Так и не нашла ничего с тех пор про Александра Ревенко, переводчика Юозаса Марцинкявичюса, но они вдвоём, конечно, кузнечики такого же плана. От которых взгляд нельзя отводить, пока не окрепнут.
Но это всё не сегодняшние, а сегодня двух Игорей Голубевых нашла!
Собственно, это к вопросу об именах. Ладно, инициалов мало, но иногда нужно обращать внимания даже на отчества!
Так поэта Су Ши (Су Дунпо) русский слушатель порой знает лучше, чем человека, который нас познакомил! Благодаря которому живут и кинчевская «Лодка» (впрочем, тут в равной степени благодаря Вене, есть у меня серьёзное подозрение, что только в его исполнении (и редакции) песня могла уйти в народ), и горковенковская «Ночная дума». Это Игорь Сергеевич Голубев.
Поэт-китаист, один из тех, кто трудился над переводами древнекитайской поэтической классики в наиболее мрачный период китайско-советских отношений. В разное время издал отдельные книги стихотворений Лу Ю (1960); Су Ши (Су Дунпо) (1975), Оуян Сю; переводы эти многократно переиздавались, хотя авторской антологии переводов китайской поэзии у него не издано по сей день.
Умер Голубев в 2000 г.
А Игорь Андреевич Голубев выучил фарси, чтобы переводить Хайяма!
Бесполезно соотносить работу Голубева с трудами предшественников, вне зависимости от того, с оригинала они переводили или с подстрочника, ибо Голубев создал свой и только свой «образ» и «корпус» Хайяма, сам для себя решив вопрос - что принадлежит великому персу, что приписывается. Жил в Подмосковье, писал стихи, кроме Хайяма всерьёз не переводил ничего, зато перевёл наименее известную часть его творчества - газеллы и прочие стихи, лежащие вне прославленного «Рубайята».
И интервью интереснейшее. Второй Голубев умер в 2011, то есть большую часть времени они действительно существовали параллельно!
Дипломная работа выпускника Ангарского строительного техникума Игоря Голубева стала реальным проектом, по нему построили особый мостовой кран.
Вскоре после того, как Игорь Андреевич приехал в Зеленоград, его стали считать одним из сильнейших программистов. Не имея вузовского диплома, он прошел путь от техника до ведущего инженера-программиста. В те годы он много писал, но даже на работе мало кто знал о его «основной профессии».
В середине 60-х стихи Игоря Голубева уже ходили в списках по всей стране, даже публиковались в «Посеве». Сам того не зная, он стал основателем новой поэтической школы: есть поэты, считающие себя его заочными учениками. В стихах многих авторов моложе его (в том числе, членов Союза писателей) можно найти использование его поэтических находок, главную из которых поэт и критик Александр Ревич назвал «слуховой рифмой».
Самое известное сочинение Голубева - «Третье обращение инопланетян к жителям Земли» - относится к жанру фантастики. Рассказ многократно издавался и у нас, и за рубежом, стал темой специальных теле - и радиопередач, вошел в издания ЮНЕСКО. Это импровизация, написанная с целью разыграть академика Марка Мильхикера, любителя загадочных явлений. Через 20 лет тот выпустил жутковатый текст «в свет». Писатель Владимир Щербаков в книге «Асгард - город богов» пишет, что «Обращение» было исследовано Академией наук и признано «достоверным посланием инопланетного разума, ибо человеческому разуму такое не под силу». Голубев считал своим главным призванием не поэзию, а прозу и особенно фантастику.
Игорь Голубев изложил идеи академика Анатолия Фоменко об ошибочности современной исторической хронологии нормальным литературным языком. В результате число сторонников Фоменко заметно возросло.
В 1997 году Голубев стал руководить зеленоградским литературным объединением «Зелит». В конце 90-х выпустил большую книгу своих стихов «Избранное из неизданных книг» и был принят в Союз писателей Москвы. Друзья в течение десятилетий думали, что Игоря Андреевича примут в Союз за переводы Хайяма.
Всё страшно интересно, я считаю ))
Но то история с нормальным выводом, установление авторства - это славная точка. Две других хуже.
Во-первых, вот.
Чудесный сборник, по которому нужно пройтись и поправить то, что известно. Здесь невероятно смешное про Когана:
Впервые услышал в 1954 году. Года через два мы узнали, что это песня Павла Когана, погибшего на войне. Вообще я стараюсь не включать в этот сборник песни, авторы которых известны и являются профессионалами, но эта песня уж слишком народная, её нельзя не включить. Формальное оправдание - то, что университетский вариант отличается от авторского; кажется, вообще не Когану принадлежит предпоследний куплет.
Но мне-то нужна была «Девушка хорошая», а про неё яснее не стало:
Услышал в 1954 или 1955 г. Судя по «лифту скоростному», песня родилась не раньше 1953 г. в МГУ, скорее всего, на географическом факультете. Очень возможно, что разные куплеты появились неодновременно. Кто такой Сабельников Лёшка, мне говорили, но не помню.
Про Сабельникова:
В грустном настроенье,
Выпивши немножко,
В творческом лирическом бреду
Шёл по факультету Сабельников Лёшка,
Песенки слагая на ходу.
Хочется предположить, что единственная разумная причина появления его имени в теле песни - то, что он её автор. Но тут надо серьёзно закопаться. И вообще посидеть с этим сборником хорошо бы, посравнивать впечатления-воспоминания. Недавно новые книги повыходили... Короче, игра на всю жизнь, как говорит Васечкин =)
А вторая из интригующих, но непонятных - это про котят. Вопрос авторства внезапно усложнился!
«А вторая песня связана с агитбригадой биофака. Автора никто не знал тогда и никто, я надеюсь, не знает сейчас. Если вдруг кто-то знает, кричите - я подойду, мы всё обсудим. При этом я пою тот вариант, который знаю с тех пор. Вариант про паровоз, предупреждаю, появился лет на пятнадцать позже...»
А вот омский (!) ансамбль «Камертон» поёт вариант трио «Реликт», считая песню народной.
И какие отношения у всех этих текстов?
В обе стороны, мне кажется. «Из-за лесу» явно первична по музыке, но текст «Котят» столь же явно обрывком попадает в потешки, уже успев растерять и машину, и деревню, и весь свой славный сюжет.
Кажется, совершенно не народный «дядя Егор», удачно прикидываясь таковым, действительно зафольклоривается, обрастая пифагоровыми штанами, переводным английским абсурдом и исконно-посконными свиньями на дубу.
Понятно только то, что ключевую роль в перемешивании, видимо, могла играть как раз агитбригада...
Смешно, что подобных историй, стоит только копнуть, оказывается очень много - на любого желающего. А потом они иногда связываются - и ответы на одни находятся в самих вопросах к другим. Так вполне вероятно, что что-то, имеющее отношение к «Котятам», может всплыть в фольклоре геологов - или даже у этого таинственного Сабельникова. Или у Ревенки, ага.
Только все эти «найди то, не знаю что» времени требуют очень много.
За семь веков не разглядеть, как сетует Чухонцев!