Киглохтские хожения
«5 июля.
Ходили сегодня в Киглохту - вместо трёх километров по прямой дороге описали тринадцатикилометровый крюк, походив и по Пинеге, и по ледяной почему-то Немнюге. Потом мотались по высоченной траве, в деревне много заброшенных участков».
В тот день все отправились по соседним деревням. Нам с Ромой сказали, что нужно идти по полю, сразу от Кевролы свернув налево. Может, не из того околка вышли, но оказались на какой-то козьей тропе, которая в один момент попросту кончилась, оставив нас посреди неба и земли. У продвинутого Ромы с собой был навигатор, но работал он странно.
В итоге мы некоторое время шли вдоль Пинеги, пока не ожила программа, приказывающая повернуть. По Немнюге хотели обойти заросли, но река оказалась такой холодной, что ноги тут же сводило, поэтому пришлось вылезти обратно и протаптывать дорогу самостоятельно.
После двух с половиной часов блужданий наконец вышли к Киглохте с какой-то неожиданной стороны. Издалека были видны покосившиеся дома, заросшие огороды - и никаких людей. Всё это выглядело пустынно и печально, и Рома даже успел предположить, что данные устарели, а мы сейчас окажемся посреди давно вымершей деревни.
Но ещё через двадцать минут встретили первого жителя.
Ничего фольклорного, как водится, он нам не рассказал, зато говорил о своём внуке в Архангельске. Внук, кажется, программист. Где-то в архивах можно теперь найти наши сочувственные вздохи и робкие попытки попрощаться. Зато информатор объяснил, куда идти дальше, и напоил колодезной водой.
Мы наконец-то вышли на дорогу - совершенно нормальную, утоптанную и очевидную. Дома двух главных киглохчанок из нашего списка информаторов оказались соседними, но сперва попасть к ним не удалось - в тот час куда-то приехала автолавка и, вероятно, многие были там.
И вот идём по деревне - поникшие, злые и голодные, боящиеся, что сейчас вернёмся с пустыми руками - и вдруг нас окликает Полина Ивановна, развешивающая у себя во дворе какие-то простыни. То есть, мы уже потом узнали, как зовут эту прекрасную женщину, а началось общение с приглашения в дом.
Ну, не совсем так, конечно: успели объяснить, что собираем информацию о здешних местах. А она всплеснула руками и сказала, что этим же занимается её муж, который даже книгу о Киглохте написал! Девяностолетнего Анатолия Васильевича, культуролога и краеведа, в списках не было. Собственно, фольклорного материала он тоже выдал немного, зато показывал какие-то фотографии и целый час рассказывал что-то интересное.
Но главное - накормил лещом!
Хозяйка налила чаю, вынесла традиционный брусничный пирог, причём у неё на всё была своя примета. Так про чай она сказала, что надо наливать до самых краёв, чтобы человек был счастливым. А про пирог - что, если праздничный пирог не поднимется, то год у именниника будет неудачным. Рассчитывая на байку и глубокие корни неожиданной народной мудрости, спросила, откуда она это знает. «Ну как же, - ответила Полина Ивановна: - у меня так однажды получилось и в тот год у сына свадьба сорвалась».
После такой внезапной удачи вернулись к пропущенным домам. Отнекивающаяся Серафима Леонтьевна вдруг раздухарилась и спела четыре песни, в том числе и несколько уникальных. Мы уговаривали-то на одну, а потом она уже без предупреждения начинала следующие.
Описать это в полной мере я не могу.
Серафиме Леонтьевне было тогда девяносто лет. Маленькая, сгорбленная и сухая, она большую часть времени проводила в темноте, потому что от света болели глаза. Задавать вопросы нужно было очень громко и в единственное слышащее ухо, самой ей долгие разговоры давались с трудом. Поэтому и не думали, что вдруг включится, как радиоприёмник.
Хриплое пение переходило в скороговорку, внезапно прерывалось на комментарии и так же внезапно начиналось. В голосе угадывалась былая сила, и впечатление вся эта картина производила мощное: мы так и стояли в сенях, в полутьме, а она пела, закатив воспалённые глаза. А потом вдруг стала спрашивать с неподдельным страхом, не записываем ли - заметила диктофон.
Вопрос об этичности всей деятельности нашей группы был закрыт на подготовительных семинарах: это для науки, для сохранения истинного народного творчества, а вы всегда должны отрицать, что ведёте запись, потому что разрешения всё равно не дадут.
Но в тот момент стало особенно неловко и даже страшно. Информантка была похожа на проницательную Мышильду, готовую отстаивать своё право на голос.
А ещё она очень устала и нуждалась теперь в тишине и покое. И мы отоврались, попрощались и пошли в соседний дом.
Там жила Анна Михайловна, лет на шесть моложе, хотя по виду нельзя было дать больше шестидесяти. У неё был весёлый, даже хулиганистый нрав: попела нам частушек. Вообще это я считаю своей заслугой - что спросила о них.
Правда, через несколько дней Рома всё равно начнёт заявлять, что я лентяйка и даже в разговорах молчу, оставляя ему выстраивание общения с суровыми северными пенсионерами. Обвинения застанут меня врасплох, потому что за попытки спрашивать так, как хочу сама, огребла ещё в первый день и с тех пор старалась сохранять баланс, не мешая напарнику вести свой допрос. Тут - с Анной Михайловной - попала в точку и оттого была собой горда, хотя, как выяснилось, это деяние осталось незамеченным.
Потом нас поставили на правильную дорогу и, нет, не посмеялись, что мы умудрились заблудиться по пути сюда. А сказали, что между Киглохтой и Кевролой давно существует известное блуждательное место; даже местные плутают. Потому что поблизости русалка живёт и иногда даже показывается, во как.
Ну, нам не показалась. Мне только уже на подходах к дому показался какой-то местный на велосипеде, внезапно улыбнувшийся и поздоровавшийся, что было удивительно и потому особенно приятно - я ведь говорила уже, что кеврольцы часто нас игнорили. Но, как потом выяснилось, Рома никого не видел! Больше свидетелей не было, так что правду в этой истории уже не узнать.
Мы пришли последними, зато действительно с богатым материалом. Ну и ярчайшими впечатлениями. Этот поход в деревню, выбранную за смешное название, из всей практики запомнился ярче всего.
Возможно ещё и потому, что киглохтчане впервые приветили и покормили, а значит и побеседовать удалось без спешки. Два рабочих дня в Кевроле удручали: нас в дома не пригласили ни разу, зато девчонки регулярно не только приходили к обеду-ужину не голодными, но и приносили какие-то пирожки и яблоки от информаторов, доказывая тем самым свою удачливость и продуктивность.
А теперь у нас были уникальные песни и мы первые в группе собрали частушки (могли бы больше, но Анна Михайловна в какой-то момент одёрнула себя и постеснялась продолжать).
«Вернулись героями».