"Георгий Иваныч - он же Гоша, он же Юра, он же Гора, он же Жора - здесь живет?"
Всегда считала, что домашние клички и прозвания непременно есть в каждой семье. И когда я спрашивала «а как тебя дома звали/зовут?» и получала в ответ на это «Маша...» (если, конечно, собеседницу и правда звали Машей), я очень удивлялась.
Мы с сестрицей обделены домашними прозвищами не были.
Папа частенько звал и продолжает звать нас по имени-отчеству - видимо, это льстит его самолюбию, а то и просто по отчеству - разумеется, только в том случае, если из контекста понятно, которую из Андреевен он имеет в виду.
Я - как появившаяся на свет первой, на 4 года раньше своей сестры - гордо носила наименование «Мартын номер один», Оле же приходилось довольствоваться обращением «Мордва номер два».
Помимо этого, в ходу были различные модификации наших имен.
Я гордо звалась Катюшенька-душенька, почему-то Катя райсовета и... и еще одно, которое меня дичайше бесило и бесит все это время. Любящие родители выдумали называть меня Тётя Катя. Я, в отличие от своей сестры, габариты имела немаленькие и вообще, а тетя Катя неизменно ассоциировалась у меня с обзывательством «тетя Мотя бегемотя», уж не говоря об образе бабки с рынка. И, конечно, из всех возможных - еле-еле, но таки терпимых извращений моего еле-еле, но таки терпимого имени (историю о том, как я ненавижу свое имя, уже знает весь белый, и не только, свет) - родители (а вслед за ними и любимая сестра) в качестве основного выбрали именно его. Позвонит, бывалоча, одноклассница, возьмет папа трубку, а потом меня к телефону зовет, крича мне в комнату «Теть Кать, трубку возьми!». Мама умилялась наличию собственного доморощенного и самостоятельно изобретенного «дяди Федора» в девочковом варианте - утешение так себе. Никогда не разрешу потенциальным племянникам называть меня тетей. Буду нещадно пресекать все попытки!)
Оля - существо, в детстве отличавшееся исключительной стройностью, блондинистостью, глазастостью и тонкостью черт лица - ни на каких тёть не тянула и была Ольгусей-Гугусей, Гусёной и просто Гусей. Потом - когда, уже слегка подросла и научилась вредничать - стала Лёлищей (мы с мамой вычитали в рассказах про Лёлю и Миньку). Но все-таки одно из ласковых ее прозвищ папиного авторства звучит слегка кулинарно-кровожадно. Любимую дочь папа зовет Гусятина. Для пущей нежности Гусятина-Поросятина.
А вообще-то говоря, в миру обе мы с ней - Мартышки.