Вольному воля, спасенному - боль
Люди уходят из жизни. Тихо и незаметно. Даже опадающие с деревьев листья привлекают к себе больше внимания. В постсоветском обществе, впрочем, как и в советском о смерти говорить не принято - там, где нет веры в жизнь, об уходе из нее стараются даже не думать. Шторки на проезжающих по городским улицам катафалках нынче задернуты наглухо. Как пел Кинчев... "чтобы реже вспоминалось о Нем". Живое религиозное присутствие, соучастие и сопровождение подменили бесцветными и выхолощенными светскими ритуалами "прощания". Распорядитель негромко и вежливо предлагает собравшимся "проститься" с покойным. Проститься, чтобы выйти на воздух и думать, будто «смерть - это то, что бывает с другими, а жизнь будет вечно крутить и крутить колесо»…
У одного моего знакомого умерла мама. Рак. Быстро. Еще в субботу они не спеша гуляли в сквере в старом городе, а неделю спустя, в ночь на субботу она ушла. Во сне. Молча. Родственники говорят, даже с каким-то подобием улыбки на лице. Я приехал выразить соболезнования в ритуальный зал - прощались не дома. Слышу, как люди шепотом говорят: "Хорошо, хоть не мучилась долго". А надо сказать, что лишь за неделю до этого ей прописали противоболевую терапию - кто в курсе, поймет, о чем речь. Однако разговор немного о другом.
Мама моего знакомого была не крещеная. Когда стало ясно, что метастазы повсюду и счет пошел на недели, я стал всячески убеждать его составить с мамой соответствующий разговор. Будучи сам человеком крещеным, однако, скажем так, "невоцерковленным", знакомый мой вроде как важность этого таинства понимал, однако степени «насущности» не ощущал. Мама же его ни о чем таком слышать не хотела. Наконец, уже перед тем, как речь стала бессвязной, а сознание затуманилось, на его робкое "вот было бы неплохо, если бы..." она мягко, но в то же время твердо ответила: "Нет, ты же знаешь, для этого надо верить, а я не верю". Безусловно, беседу с тем, кто стоит на пороге смерти, должен был вести священник. И таковой уже выразил желание беседу провести, однако близким не хватило элементарного - решимости устроить встречу (читавшим «Слово о смерти» свт.Игнатия (Брянчанинова) понятно, кто на сей счет особо расстарался). В итоге - простились по светскому обычаю. Но - к чему я все, это?
...В один из теплых летних вечеров незадолго до операции моя мама, когда после работы я заскочил к ней поужинать, вдруг неожиданно спросила:
- Помнишь, ты говорил про отца Михаила... А он мог бы меня покрестить?
Мне стоило больших усилий скрыть удивление. Дело в том, что мама всю жизнь была убежденной атеисткой. Осторожные беседы на тему веры периодически мною велись, но особого успеха не имели. До поры, пока в мамину жизнь не ворвалось нечто, скажем так, совершенно трансцедентное, инобытийное и в рамках привычных материалистских категорий абсолютно необъяснимое. Маленькая иконка Киприана и Иустины с короткой молитвой на обороте тогда вошла в мамину жизнь одним большим чудом, не заметить которое было невозможно физически.
В ближайшее воскресенье рано утром мы уехали за 200 верст в небольшое село, где в храме Казанской Божьей Матери чинно и проникновенно служил батюшка. Таинство, последовавшая вскоре после него операция и трезвое понимание неотвратимой близости конца… Нести крест свой - разве кому под силу самому? А ведь Бог дает человеку ровно столько, сколько тот способен вынести. Вот только склонившись под тяжестью собственного креста не всем удается разглядеть босые, сбитые в кровь ноги бредущего рядом Христа с голгофским крестом на спине…
В один из выходных, когда мы уехали на дачу, мама написала короткую записку и… Я неоднократно звонил, но на звонки никто не отвечал. Приехал, ворвался, она спала, в глубоком забытьи. В какой-то полукоме. Безусловно, что тот, кого называют «человекоубийцей от начала», не мог вот так просто смириться с проведенным о.Михаилом «оперативным вмешательством» в свои планы. Суицид - это классика жанра. Но если «полагать» способен каждый, то «располагать» - исключительно прерогатива Господа. И мама выжила.
Помысл не меньше деяния. Как следствие - полтора месяца тяжелейших мучений. Человеку, поверхностно знакомому с христианством, крайне сложно, а то и вовсе невозможно воспринять происходящее как акт милосердия Божия. Святые отцы в разное время говорили о «крайней полезности» перед смертью пару лет поболеть да в кровати полежать. Кто бы нынче только это читал да пытался осмыслить…
Умирала мама мученической смертью. За три дня до кончины батюшка на соборовании был немало удивлен тому, с каким накалом кипит в окружающем воздухе невидимая брань. Молитвы буквально вязли в густом пространстве комнаты, а где-то над головами под самым потолком озаряемые вспышками молний ворочались низкие грозовые тучи. Тяжело было всем. Живой пример, когда чувствуешь кожей и тем, что под кожей - насколько «смерть грешников люта»…
Потрясающая по глубине своей полемичности книга ветхозаветного Иова - о том, насколько слаб человек и как мало в нем живой веры. Если не сумеешь зачерпнуть из колодца и напиться при этой жизни - чем утолишь жажду в жизни будущего века? И раз уж относительно природы "плача" грешников «за гробом» обычно вопросов не возникает, то про «скрежет зубовный», пожалуй, несколько слов сказать все же стоит: возникает он, когда вдруг необычайно остро и ясно начинаешь понимать - изменить что-либо уже невозможно. После смерти нет покаяния. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» А страшный суд называется «страшным» потому что - последний. И становится вдруг очевидным, какую цену имеет сиюминутность на фоне вечности.
Вот ведь какая штука… Столько тысяч лет уже минуло, а мы, подобно Адаму с Евой, всю жизнь только и занимаемся тем, что бегаем от Бога да прячемся по кустам. Наивно полагая, что Ему неведомы ни дела наши, ни помыслы. Ищем свободу в гордыне и по гордыне своей отвергаем смирение, чем окончательно лишаем себя свободы.
У одного моего знакомого умерла мама. Рак. Быстро. Еще в субботу они не спеша гуляли в сквере в старом городе, а неделю спустя, в ночь на субботу она ушла. Во сне. Молча. Родственники говорят, даже с каким-то подобием улыбки на лице. Я приехал выразить соболезнования в ритуальный зал - прощались не дома. Слышу, как люди шепотом говорят: "Хорошо, хоть не мучилась долго". А надо сказать, что лишь за неделю до этого ей прописали противоболевую терапию - кто в курсе, поймет, о чем речь. Однако разговор немного о другом.
Мама моего знакомого была не крещеная. Когда стало ясно, что метастазы повсюду и счет пошел на недели, я стал всячески убеждать его составить с мамой соответствующий разговор. Будучи сам человеком крещеным, однако, скажем так, "невоцерковленным", знакомый мой вроде как важность этого таинства понимал, однако степени «насущности» не ощущал. Мама же его ни о чем таком слышать не хотела. Наконец, уже перед тем, как речь стала бессвязной, а сознание затуманилось, на его робкое "вот было бы неплохо, если бы..." она мягко, но в то же время твердо ответила: "Нет, ты же знаешь, для этого надо верить, а я не верю". Безусловно, беседу с тем, кто стоит на пороге смерти, должен был вести священник. И таковой уже выразил желание беседу провести, однако близким не хватило элементарного - решимости устроить встречу (читавшим «Слово о смерти» свт.Игнатия (Брянчанинова) понятно, кто на сей счет особо расстарался). В итоге - простились по светскому обычаю. Но - к чему я все, это?
...В один из теплых летних вечеров незадолго до операции моя мама, когда после работы я заскочил к ней поужинать, вдруг неожиданно спросила:
- Помнишь, ты говорил про отца Михаила... А он мог бы меня покрестить?
Мне стоило больших усилий скрыть удивление. Дело в том, что мама всю жизнь была убежденной атеисткой. Осторожные беседы на тему веры периодически мною велись, но особого успеха не имели. До поры, пока в мамину жизнь не ворвалось нечто, скажем так, совершенно трансцедентное, инобытийное и в рамках привычных материалистских категорий абсолютно необъяснимое. Маленькая иконка Киприана и Иустины с короткой молитвой на обороте тогда вошла в мамину жизнь одним большим чудом, не заметить которое было невозможно физически.
В ближайшее воскресенье рано утром мы уехали за 200 верст в небольшое село, где в храме Казанской Божьей Матери чинно и проникновенно служил батюшка. Таинство, последовавшая вскоре после него операция и трезвое понимание неотвратимой близости конца… Нести крест свой - разве кому под силу самому? А ведь Бог дает человеку ровно столько, сколько тот способен вынести. Вот только склонившись под тяжестью собственного креста не всем удается разглядеть босые, сбитые в кровь ноги бредущего рядом Христа с голгофским крестом на спине…
В один из выходных, когда мы уехали на дачу, мама написала короткую записку и… Я неоднократно звонил, но на звонки никто не отвечал. Приехал, ворвался, она спала, в глубоком забытьи. В какой-то полукоме. Безусловно, что тот, кого называют «человекоубийцей от начала», не мог вот так просто смириться с проведенным о.Михаилом «оперативным вмешательством» в свои планы. Суицид - это классика жанра. Но если «полагать» способен каждый, то «располагать» - исключительно прерогатива Господа. И мама выжила.
Помысл не меньше деяния. Как следствие - полтора месяца тяжелейших мучений. Человеку, поверхностно знакомому с христианством, крайне сложно, а то и вовсе невозможно воспринять происходящее как акт милосердия Божия. Святые отцы в разное время говорили о «крайней полезности» перед смертью пару лет поболеть да в кровати полежать. Кто бы нынче только это читал да пытался осмыслить…
Умирала мама мученической смертью. За три дня до кончины батюшка на соборовании был немало удивлен тому, с каким накалом кипит в окружающем воздухе невидимая брань. Молитвы буквально вязли в густом пространстве комнаты, а где-то над головами под самым потолком озаряемые вспышками молний ворочались низкие грозовые тучи. Тяжело было всем. Живой пример, когда чувствуешь кожей и тем, что под кожей - насколько «смерть грешников люта»…
Потрясающая по глубине своей полемичности книга ветхозаветного Иова - о том, насколько слаб человек и как мало в нем живой веры. Если не сумеешь зачерпнуть из колодца и напиться при этой жизни - чем утолишь жажду в жизни будущего века? И раз уж относительно природы "плача" грешников «за гробом» обычно вопросов не возникает, то про «скрежет зубовный», пожалуй, несколько слов сказать все же стоит: возникает он, когда вдруг необычайно остро и ясно начинаешь понимать - изменить что-либо уже невозможно. После смерти нет покаяния. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» А страшный суд называется «страшным» потому что - последний. И становится вдруг очевидным, какую цену имеет сиюминутность на фоне вечности.
Вот ведь какая штука… Столько тысяч лет уже минуло, а мы, подобно Адаму с Евой, всю жизнь только и занимаемся тем, что бегаем от Бога да прячемся по кустам. Наивно полагая, что Ему неведомы ни дела наши, ни помыслы. Ищем свободу в гордыне и по гордыне своей отвергаем смирение, чем окончательно лишаем себя свободы.