Французская вежливость
Сегодня я ездила за справкой в родное посольство, а еще сегодня ровно год, как умер дедушка... Может, поэтому мои, в последнее время и так не очень радостные мысли о Париже были особенно тяжелы. Даже проезжая по мосту около Эйфелевой башни, я впервые не улыбнулась, хотя бы чуть-чуть... Что-то не то происходит с прекрасным городом. Он похож на красивое яблоко искуссанное паразитами. В метро грязь, вонь и куча бомжей, бездомные в переходах и даже на улице через каждые двадцать метров, прошащие и играющие за деньги в каждом вагоне...
Такое ощущение, что город меня слышит. И обиделся. Прямо напротив меня в вагоне садится полубомж, не вонючий, но очень неопрятного вида,в ужасно грязных рукавицах и что-то непереставая бормочащий сам себе. «Ну вот она, грустно думаю, сила мыслей. Хорошо, что мне выходить на следующей». Дождавшись остановки, я пытаюсь пройти к двери из маленьких сидений метро, но бомж не дает.
- Извините, можно пройти? - спрашиваю. Сделать это иначе невозможно - колени бомжа упираются в противоположное сидение и полностью закрывают проход. Бомж улыбается и отрицательно качает головой. Поезд тем временем уже останавливается на моей станции. Я смотрю на других пассажиров, они заинтересовано смотрят на ситуацию, но молчат. Тогда я продираюсь через его колени к выходу, немного их подтолкнув. «Эй, повежливее!» - говорит бомж и нахально хлопает меня по попе, своей грязной руковицей! Я резко оборачиваюсь и смотрю на его довольную физиономию. Если бы взгляд мог испепелять, бомж бы обязательно воспламенился... Смотрю на людей вокруг, многие видели, но молчат, а некоторым, похоже, даже смешно. .. Здесь, во Франции я иногда жалею, что я не огромный накачанный мужик! Моя остановка - я выхожу на платформу и, представляю, что бы я сделала с этим бомжом, будь я здоровым мужиком. Становится легче...
На выходе у двери в метро замечаю даму спортивного вида, поднимающуюся по ступенькам. От ступенек до двери метров 30, если не больше, и я просто закрываю за собой дверь. Нет настроения дожидаться, пока она подойдет. Да и на вид совсем не бабушка, а я, к сожалению или счастью, не мужчина.
- Можно иногда и придержать за собой дверь! - на ступеньках у выхода меня догоняет та самая дамочка и поучительно продолжает, - Это правила вежливости... Я молча смотрю на нее и думаю, не просветить ли, что это именно ее соотечественники - причина того, что вежливой я постепенно перестаю не только быть, но и хотеть... « Вы что, не говорите по-французски?»-прерывает она свою речь. -Нет, отвечаю, - не говорю.. -Ах, ну тогда мне все понятно! Очень жаль!- многозначительно изрекает дама с видом представительницы благородной цивилизованной рассы. Я смотрю на нее и думаю, что же ей понятно? То, что ей кажется понятным, мне кажется таким жалким и смешным. Она, конечно, не виновата, ни в случае с бомжом, ни в том, что сегодня год по дедушке. Но сотни случаев с бюрократами, продавцами, шумными соседями, коллегами по учебе, работниками местных служб и даже просто попутчиками делают это «понятно» таким лицемерным... Хочу ли я, чтобы мои дети были французами? Не имели французское гражданство, а именно были французами? Разве только если вне Парижа все по-другому...
В посольстве, однако, я неожиданно встречаю другой тип французов, - чуть ли не единственный, который вызывает у меня искреннюю симпатию. Стильный пожилой дядечка, одновременно с хвостиком и лысиной, из разряда тех, кто успешен и обаятелен от природы. Я уже отдала справку и жду, когда нотариус ее заверит. Занимаюсь тем, что обычно никогда не делаю в самой Беларуси - просматриваю белорусские газеты.
- В вашем заявлении на визу ошибка в имени, - говорит служащая стильному пожилому мсье. - Вам надо переписать , потому что имя приглашающего лица нельзя исправлять. Столик вон там, - показывает она в мою сторону.
- Но я не умею писать по-русски, - говорит он озадаченно, подходя к столу и рассматривая бланки.
- Если хотите, могу вам помочь, - предлагаю.
- Большое спасибо, это очень gentile с вашей стороны! Мне нужно переписать адрес, а я не умею писать по-русски.
-О,но это же совсем несложно! - говорю я, и, гляда друг на друга, мы начинаем хохотать.
Уходя из посольства, я говорю ему Avoir, Bon courage! , а мсье отвечает мне по-русски - Спасибо!
Такое ощущение, что город меня слышит. И обиделся. Прямо напротив меня в вагоне садится полубомж, не вонючий, но очень неопрятного вида,в ужасно грязных рукавицах и что-то непереставая бормочащий сам себе. «Ну вот она, грустно думаю, сила мыслей. Хорошо, что мне выходить на следующей». Дождавшись остановки, я пытаюсь пройти к двери из маленьких сидений метро, но бомж не дает.
- Извините, можно пройти? - спрашиваю. Сделать это иначе невозможно - колени бомжа упираются в противоположное сидение и полностью закрывают проход. Бомж улыбается и отрицательно качает головой. Поезд тем временем уже останавливается на моей станции. Я смотрю на других пассажиров, они заинтересовано смотрят на ситуацию, но молчат. Тогда я продираюсь через его колени к выходу, немного их подтолкнув. «Эй, повежливее!» - говорит бомж и нахально хлопает меня по попе, своей грязной руковицей! Я резко оборачиваюсь и смотрю на его довольную физиономию. Если бы взгляд мог испепелять, бомж бы обязательно воспламенился... Смотрю на людей вокруг, многие видели, но молчат, а некоторым, похоже, даже смешно. .. Здесь, во Франции я иногда жалею, что я не огромный накачанный мужик! Моя остановка - я выхожу на платформу и, представляю, что бы я сделала с этим бомжом, будь я здоровым мужиком. Становится легче...
На выходе у двери в метро замечаю даму спортивного вида, поднимающуюся по ступенькам. От ступенек до двери метров 30, если не больше, и я просто закрываю за собой дверь. Нет настроения дожидаться, пока она подойдет. Да и на вид совсем не бабушка, а я, к сожалению или счастью, не мужчина.
- Можно иногда и придержать за собой дверь! - на ступеньках у выхода меня догоняет та самая дамочка и поучительно продолжает, - Это правила вежливости... Я молча смотрю на нее и думаю, не просветить ли, что это именно ее соотечественники - причина того, что вежливой я постепенно перестаю не только быть, но и хотеть... « Вы что, не говорите по-французски?»-прерывает она свою речь. -Нет, отвечаю, - не говорю.. -Ах, ну тогда мне все понятно! Очень жаль!- многозначительно изрекает дама с видом представительницы благородной цивилизованной рассы. Я смотрю на нее и думаю, что же ей понятно? То, что ей кажется понятным, мне кажется таким жалким и смешным. Она, конечно, не виновата, ни в случае с бомжом, ни в том, что сегодня год по дедушке. Но сотни случаев с бюрократами, продавцами, шумными соседями, коллегами по учебе, работниками местных служб и даже просто попутчиками делают это «понятно» таким лицемерным... Хочу ли я, чтобы мои дети были французами? Не имели французское гражданство, а именно были французами? Разве только если вне Парижа все по-другому...
В посольстве, однако, я неожиданно встречаю другой тип французов, - чуть ли не единственный, который вызывает у меня искреннюю симпатию. Стильный пожилой дядечка, одновременно с хвостиком и лысиной, из разряда тех, кто успешен и обаятелен от природы. Я уже отдала справку и жду, когда нотариус ее заверит. Занимаюсь тем, что обычно никогда не делаю в самой Беларуси - просматриваю белорусские газеты.
- В вашем заявлении на визу ошибка в имени, - говорит служащая стильному пожилому мсье. - Вам надо переписать , потому что имя приглашающего лица нельзя исправлять. Столик вон там, - показывает она в мою сторону.
- Но я не умею писать по-русски, - говорит он озадаченно, подходя к столу и рассматривая бланки.
- Если хотите, могу вам помочь, - предлагаю.
- Большое спасибо, это очень gentile с вашей стороны! Мне нужно переписать адрес, а я не умею писать по-русски.
-О,но это же совсем несложно! - говорю я, и, гляда друг на друга, мы начинаем хохотать.
Уходя из посольства, я говорю ему Avoir, Bon courage! , а мсье отвечает мне по-русски - Спасибо!