навеянное
Что-то все больше и больше аналогий навевает память, все чаще и чаще возвращает к событиям середины прошлого века. Туда к пятизначным аббревиатурам, туда к "Черным машинам", к полуночным гостям, к тем, что ходят по трое.
Мы смотрим на одного или двоих открыв рот, мы надеемся на них, мы будем плакать, если вдруг с ними что-то случится. Они - все. Они - полубоги. Их слово - закон, их решение - свято, их сподвижники - лучшие, а противники - враги народа. Будет сделано все, что ни приказано, но не сделано то, на что они не посмотрели. Там где они пройдут, проедут или пролетят, все будет цвести и пахнуть свежевыкрашенными фасадами и новым асфальтом потемкинских городов. Мы будем верить им всегда. Мы будем делать все, что ими сказано. Мы даже вновь будем сажать кукурузу в Мурманске, если скажут. Мы будем мечтать о фотографии, сделанной их руками. Мы свято будем верить в то, что нас ждет лучшее. Но при этом как когда-то жить на чужих костях, на чужом горе, на чудом счастье, не видя дальше своего порога, не замечая того, что от настоящей жизни, жизни, а не существования, нас отделяет занавес, тот же что и когда-то просто постиранный и слегка полинявший.
Мы снесем памятники и поставим новые, мы похороним Ленина, что бы поместить там другого, мы переименуем улицы, мы построим храмы, мы вновь наденем галстуки их любимых цветов, чтобы они нам улыбались, чтобы они благословляли наших детей, чтобы вдруг к нам ночью не приехала черная машина, а с ней те, кто охраняет то, что называется властью.
Мы смотрим на одного или двоих открыв рот, мы надеемся на них, мы будем плакать, если вдруг с ними что-то случится. Они - все. Они - полубоги. Их слово - закон, их решение - свято, их сподвижники - лучшие, а противники - враги народа. Будет сделано все, что ни приказано, но не сделано то, на что они не посмотрели. Там где они пройдут, проедут или пролетят, все будет цвести и пахнуть свежевыкрашенными фасадами и новым асфальтом потемкинских городов. Мы будем верить им всегда. Мы будем делать все, что ими сказано. Мы даже вновь будем сажать кукурузу в Мурманске, если скажут. Мы будем мечтать о фотографии, сделанной их руками. Мы свято будем верить в то, что нас ждет лучшее. Но при этом как когда-то жить на чужих костях, на чужом горе, на чудом счастье, не видя дальше своего порога, не замечая того, что от настоящей жизни, жизни, а не существования, нас отделяет занавес, тот же что и когда-то просто постиранный и слегка полинявший.
Мы снесем памятники и поставим новые, мы похороним Ленина, что бы поместить там другого, мы переименуем улицы, мы построим храмы, мы вновь наденем галстуки их любимых цветов, чтобы они нам улыбались, чтобы они благословляли наших детей, чтобы вдруг к нам ночью не приехала черная машина, а с ней те, кто охраняет то, что называется властью.