Больничное
Все люди отдыхают по-разному, и выбирают места для отдыха на свой вкус. Я же не нашла лучшего способа отдохнуть, чем загреметь на больничную койку с приступом острого аппендицита.
Я-то частенько сомневаюсь в медицинских диагнозах, но врачи были, на редкость, единодушны. В приёмном покое мне радостно сообщили, что операционного стола мне, скорее всего, не избежать. Правда делегация эскулапов в хирургическом отделении, очень милых и умудрённых опытом, дала мне надежду: они всё же решили не "резать к чёртовой матери, не дожидаясь перетонитов", а просто понаблюдать. Надо ли говорить, что оказавшись в кругу замечательных мужчин в белых халатах, я сразу почувствовала себя намного легче. Наблюдение же заключалось в том, что необходимо было, всё-таки ожидая вероятной операции, не есть, не пить, и всё время сдавать кровь. Так я и провела сутки с половиной других суток. Как верблюд перерабатывала в воду жир из своих "горбов". Ночью температурила и матьтерезила с двумя тяжёлыми больными, а наутро проснулась здоровой. Температура спАла и все мои "ужасные показатели" пришли в норму. Пришла к выводу, что христианский "общественно-полезный" труд оказывает очень благоприятное влияние не только на душу, но и на тело. Врачи с недоверием смотрели на моё внезапное исцеление. Им, видимо, очень понравилось наблюдать. Но я проявила настойчивость и, применив к ним весь свой дар убеждения, выпросилась на свободу. Голодовку я перенесла очень спокойно и даже задумалась о самостоятельных голодовках, но только не политических, Боже упаси! Но всё-таки подумалось, что впереди выходные, а после предстоящего мне длительного периода "наблюдения", близким моим придётся забирать не иначе как хладное тело.
Но всё это шутки-прибаутки. А вот чистейшая правда заключается в том, что у нас исключительные врачи. Пусть не везде, но они есть, и это не может не радовать, а то даже и восхищать. В нашей палате лежала старая бабулька, 81 год, у которой был слегка заживший перелом бедренной кости, и , как следствие долгого лежания, кишечная непроходимость. Она нуждалась в срочной операции, но наотрез отказывалась, опасаясь самой операции, неизвесности её исхода, а также неприятных последствий. Близким же говорила на своём малороссийском наречии, что очень стара для таких испытаний, что ей уже пора на тот свет, что она уже устала быть лежачей и больной, и тяжким бременем висеть на шее дочери. Её уговаривали на все лады родные, пациенты, лежащие по соседству, а пуще всех - врачи. Несмотря на категорический отказ от жизненно необходимой (иначе - летальный исход) срочной операции и подпись бабули, закрепляющую этот отказ, они ходили к ней два дня, по одному и группами, приходили профессора и доценты, несколько раз был главврач. Они и стращали её и уговаривали ласково, пытались объяснить всё на пальцах и показывали рентгеновские снимки, чтобы наглядно всё представить. Они говорили, что организм ещё сильный и справится с операцией, что всё будет хорошо, если решиться вовремя. В их руках была жизнь, и они, несмотря ни на что, должны были её спасти. Вот и всё. Когда уже все, включая врачей, отчаялись, пришла молодая смена - группа студентов-медиков, проходящих там практику. И надо же, то, что не смогли сделать остальные, сделала одна совсем юная студентка. Она сказала бабульке, что после операции та непременно встанет на ноги и сможет копаться в своём огороде. Бабулька согласилась. Вот так, сплошная трагикомедия: и смех, и слёзы.
Хочется пожелать здоровья всем: и бабуле (а я надеюсь, что всё обошлось благополучно), и замечательным докторам, спасающим это самое здоровье, и их подрастающей смене и вам, мои дорогие френды!
Я-то частенько сомневаюсь в медицинских диагнозах, но врачи были, на редкость, единодушны. В приёмном покое мне радостно сообщили, что операционного стола мне, скорее всего, не избежать. Правда делегация эскулапов в хирургическом отделении, очень милых и умудрённых опытом, дала мне надежду: они всё же решили не "резать к чёртовой матери, не дожидаясь перетонитов", а просто понаблюдать. Надо ли говорить, что оказавшись в кругу замечательных мужчин в белых халатах, я сразу почувствовала себя намного легче. Наблюдение же заключалось в том, что необходимо было, всё-таки ожидая вероятной операции, не есть, не пить, и всё время сдавать кровь. Так я и провела сутки с половиной других суток. Как верблюд перерабатывала в воду жир из своих "горбов". Ночью температурила и матьтерезила с двумя тяжёлыми больными, а наутро проснулась здоровой. Температура спАла и все мои "ужасные показатели" пришли в норму. Пришла к выводу, что христианский "общественно-полезный" труд оказывает очень благоприятное влияние не только на душу, но и на тело. Врачи с недоверием смотрели на моё внезапное исцеление. Им, видимо, очень понравилось наблюдать. Но я проявила настойчивость и, применив к ним весь свой дар убеждения, выпросилась на свободу. Голодовку я перенесла очень спокойно и даже задумалась о самостоятельных голодовках, но только не политических, Боже упаси! Но всё-таки подумалось, что впереди выходные, а после предстоящего мне длительного периода "наблюдения", близким моим придётся забирать не иначе как хладное тело.
Но всё это шутки-прибаутки. А вот чистейшая правда заключается в том, что у нас исключительные врачи. Пусть не везде, но они есть, и это не может не радовать, а то даже и восхищать. В нашей палате лежала старая бабулька, 81 год, у которой был слегка заживший перелом бедренной кости, и , как следствие долгого лежания, кишечная непроходимость. Она нуждалась в срочной операции, но наотрез отказывалась, опасаясь самой операции, неизвесности её исхода, а также неприятных последствий. Близким же говорила на своём малороссийском наречии, что очень стара для таких испытаний, что ей уже пора на тот свет, что она уже устала быть лежачей и больной, и тяжким бременем висеть на шее дочери. Её уговаривали на все лады родные, пациенты, лежащие по соседству, а пуще всех - врачи. Несмотря на категорический отказ от жизненно необходимой (иначе - летальный исход) срочной операции и подпись бабули, закрепляющую этот отказ, они ходили к ней два дня, по одному и группами, приходили профессора и доценты, несколько раз был главврач. Они и стращали её и уговаривали ласково, пытались объяснить всё на пальцах и показывали рентгеновские снимки, чтобы наглядно всё представить. Они говорили, что организм ещё сильный и справится с операцией, что всё будет хорошо, если решиться вовремя. В их руках была жизнь, и они, несмотря ни на что, должны были её спасти. Вот и всё. Когда уже все, включая врачей, отчаялись, пришла молодая смена - группа студентов-медиков, проходящих там практику. И надо же, то, что не смогли сделать остальные, сделала одна совсем юная студентка. Она сказала бабульке, что после операции та непременно встанет на ноги и сможет копаться в своём огороде. Бабулька согласилась. Вот так, сплошная трагикомедия: и смех, и слёзы.
Хочется пожелать здоровья всем: и бабуле (а я надеюсь, что всё обошлось благополучно), и замечательным докторам, спасающим это самое здоровье, и их подрастающей смене и вам, мои дорогие френды!