Как баба за премудростью ходила (часть 4)
Продолжение. Часть 1. Часть 2. Часть 3.
Кажется, это было, действительно, легко. Как фишку в настольной игре, машину со всем её содержимым переместили сперва через Волгу - перенесли над лиловой предзакатной гладью - и вдоль другого берега, уже в темноте, подвинули к тому самому пункту, к вожделенному месту на карте - к финишу. Раз, два, готово. Можно выдохнуть. Как будто и не было этих двух дней, умащённых боевым гримом из горючего, страха, дорожной пыли и нетерпения.
Маленький Болгар вошёл в моё сознание, как сон. Помню перекрёсток с одинокой заправкой, церковь и краюшку леса, отделяющую твердь от речных вод. Ныряешь в сосны - выныриваешь на песок у волны. А там ставишь свой тщедушный шатёр, прячешься и выключаешь сознание до утра.
Кто-нибудь знает, что такое чувствовать себя паломником? Я расскажу. Предположим, ты проснулся в палатке как турист. Если так - ты чувствуешь себя хозяином ситуации. На твоих плечах что-то лежит, ты не можешь взвесить, но понимаешь, что это всё твоё. Сейчас ты поёжишься, потянешься, утрёшься и поползёшь на четвереньках к выходу, потому что надо раздувать вчерашние угли и кипятить воду для чая. Ты сам себя обслуживаешь и тебе плевать на то, как это выглядит.
Но если - если - ты проснулся паломником… Если ты проснулся в палатке паломником, то хозяин здесь уже не ты. Ты в гостях. И уже не можешь позволить себе выкарабкаться наружу помятой взлохмоченной кашей. «Что скажет Тот, на Чью голову ты непрошено свалился?» - думаешь ты и, свернув в тугой рулон свой спальник, поправляешь всё, что только можно в эту минуту поправить. Волосы, одежду, взгляд, мысли в голове. А потом, аккуратно рождаясь на свет, видишь, что Он тебя уже ждёт. Он тебе рад. Ему всё равно, что на тебе надето. Это ведь Он, на секундочку, когда-то тебя родил. И видел тебя не то, что голым, а и всё нутро твоё создано именно Им. Он так скучал. Он любит тебя сверхмерною неземною любовью, что Ему до пятна на твоей рубахе, пустяки, беги скорей обниматься, ведь все эти сотни лет Он всматривался в тысячекилометровые пространства, чтобы сразу заметить, как ты к Нему, наконец-то идёшь.
… Утро было субботнее, солнечное и безмятежное. Прядь у виска колыхалась от тихого веяния. Слева от нас пульсировал свежестью Свято-Авраамиевский источник. Случайно ли? Вот тебе! Умывайся и приходи за пищей духовной. Моя мечта была чем-то более скромным, чем то, во что она воплощалась.
Через три часа мы вошли в храм. Мне хотелось всё здесь потрогать, чтобы убедиться, что он настоящий. Странно, но я всё-таки оказалась по ту сторону монитора, и выяснила, что цифровая копия картинки полностью соответствовала подлиннику. Это было чересчур честно и слишком необыкновенно притом.
Перед проповедью всех прибывших пригласили в трапезную. За храмовой оградой рядами стояли разнокалиберные автобусы. Среди сотен душ мужские можно было на пальцах сосчитать. На моего спутника смотрели с удивлением, восхищением и уважением. Бабы за столом подкладывали ему в тарелку то кусок пирога, то ложку салата. Вот она, Родина-матушка, со всей своей навзрыдной тоской по сильному плечу и абсурдным страхом это плечо невзначай поколебать. То, что я надеялась понять во время монолога священника, преждевременно дошло до меня за куском хлеба. Поэтому когда нас нестройными рядами рассадили под куполами на лавках, я отдала свой анкетный бланк соседке спереди. Перекрикивая женский гул, тонувший в юбочном шелесте, та сокрушалась, что все её вопросы к батюшке в одну бумагу не войдут, а ей ещё за внучку надо спросить. У меня вопросов не было. Я наелась шикарного постного и клевала носом.
Сто восемьдесят минут длилась эта встреча. Первое время я, действительно, боролась со сном. Потом боролась с желанием бестактно крутить головой и рассматривать окружающих. Потом боролась с молчанием души. Владимир Головин у алтаря озвучивал простые вещи, а она, моя душа, в ответ только, соглашаясь, кивала. Как-то гладко лилась эта проповедь лично для меня. Ни всплеска, ни блика. Это другие попали в бурю, не я. Одни бледнели, другие багровели, хрупкая девушка с выбивавшимися из-под синего платочка светлыми локонами плакала со всхлипываниями, сзади меня какая-то женщина храбро выкрикнула: «Не плачьте, Вы не одна, у меня та же история». О моих-то историях было неловко и заикнуться. Оказалось, что я настолько по жизни залюблена, что мне предписано лишь учиться любить других, да петь Богу благодарение.
Продолжение следует.