О боли, любви и смелости. Выразить себя вовне.
В минувшие выходные побывала на выставке работ Фриды Кало в Шуваловском дворце (музей Фаберже). Есть такие силы и такие темы, которые бередят что-то внутри и взывают к силе слова, чтобы быть выведенными на поверхность, а не похороненными в глубинах души, потому что это "слишком больно", "слишком страшно" или "слишком непристойно" говорить о таком. Работы Фриды вызывают к жизни именно такие силы.
Фрида Кало (1907-1954), как и ее картины - гордость и национальное достояние Мексики, одно из ярчайших явлений в жизни страны первой половины XX века. С 18 лет, после страшной автобусной аварии, когда ее тело пришлось в буквальном смысле собирать по кусочкам, дни и ночи этой женщины были наполнены практически не прекращающейся болью. Она училась с ней жить, и живопись стала ее помощницей в этом.
Фрида Кало. Автобус (1929). Тот самый.
Второй катастрофой своей жизни Фрида называла Диего Риверу, своего мужа и любовь всей жизни. Именитый живописец-муралист, он, по своему собственному честному признанию, был не в состоянии хранить верность - и это ранило Фриду так же сильно и глубоко, как и последствия перенесенных травм. Явственно понимая, что она не имеет власти над ним, как и права распоряжаться его жизнью, она оставалась рядом, насколько хватало сил - но и отстаивая себя, свое право на любовь и радость, демонстрируя это своим поведением и своим творчеством. Безропотность не в характере наследницы испано-индейской культуры Мексики со всей ее страстностью и борьбой противоположных начал.
Фрида Кало и Диего Ривера (1932) Фрида Кало. Автопортрет (1940)
Свою боль, телесную и душевную, Фрида выражала в творчестве. Думается, что именно это выведение боли вовне, осмысление и попытка трансформации ее через живопись и помогли ей выжить после катастрофы. Она выжила и вновь смогла ходить, хотя изначально шансов на это врачи не давали. Картины Фриды автобиографичны и отражают, через символы и образы, три главные темы ее жизни: жизнь с физической болью, любовь к Диего и раны этой любви, горе от невозможности стать матерью. Можно по-разному относиться к этим темам и образам (даже страшно представить, что по этому поводу могут сказать "ведические" моралисты, драконоборцы "низовых" мотивов и прочие "воины добра"), но я скажу за себя: меня это бередит - и это значит, что нечто подобное есть и во мне. Возможно, на других уровнях и в ином выражении - но оно есть. И живопись Фриды учит вот чему: чтобы жить, во всей полноте и невзирая на, нужно не молчать о том, что тебя терзает. Не молчать о боли. Молчать - это как прятать глаза от Бога.
Фрида Кало. Сломанная колонна (1944)
В плане пресловутой энергетической бухгалтерии отношений Фрида, вероятнее всего, долго была в немалом минусе. Она посвящала себя и свое творчество Диего - который в ответ вряд ли делал ее героиней своих работ (возможно, он просто творил в ином направлении), хранил ей неверность, но, тем не менее, признавал ее более талантливым мастером живописи, чем он сам. А ближе к концу их жизненного пути именно он вернулся, чтобы быть с ней рядом в те последние годы, когда многолетняя битва с болью была ею уже практически проиграна. Меня греет мысль, что хотя бы на закате жизни этот человек наонец научился любить и больше не раздавал себя понапрасну...
Фрида Кало. Цветок жизни (1943)
Пусть Фрида и ее Диего покоятся с миром. "А мы всё поем о себе - о чем же нам петь еще?" Эти картины побудили меня крепко и предметно задуматься об одной из своих острых тем. И это - именно то самое молчание о боли. Сколько раз в течение жизни ты не даешь себе права открыто говорить о том, что тебя терзает. Давить в зародыше вместо того, чтобы выводить, осознавая. Потому что это значит: жаловаться, навешивать свои проблемы на других, подставлять себя под еще больший удар и т.д. и т.п. Внутренние и внешние голоса знают много разновидностей подобного рода запретов. Результат - неумение Говорить, вплоть до полной потери голоса. А эмоции, они ведь все равно прорываются, рано или поздно - чаще всего в самый неподходящий момент... И вот 14-летняя нормальная на вид девица горько рыдает прямо посреди урока в школе. Одноклассники думают, что это из-за четверки и что она зажралась от слишком хорошей учебы, а она почему-то не может объяснить, что оценка по большому счету не при чем. Просто дома шизофренического склада отчим, который, напившись, гоняет мать и бабушку - и это может быть опасно для жизни. Просто бабушке, которая тебя воспитывает, уже много лет подрят каждый день плохо с сердцем у тебя на глазах. Просто бабушка, которую ты считаешь самым близким человеком, несправедливо подозревает тебя в страшных вещах... Но как сказать об этом им, нормальным? И главное - зачем?
Фрида Кало. Маленькая лань (1946)
Вопрос о том, какую именно боль ты имеешь право транслировать, тоже доставляет. И всякая ли боль вообще заслуживает того, чтобы стать "достоянием общественности? Даже сейчас голос внутреннего критика строго одергивает: "Ну ты что! Какая ж твоя боль - боль! Так, пиздострадания... Вон, гляди: у Фриды была боль так боль, таковая не каждому дается. Поэтому она имела право выражать ее так, как ей было это угодно. Жертвы войн, геноцида, насилия, смертельно больные - это они право имеющие. А ты тварь дрожащая. Молчала - молчи и дальше. Не писал стихов - и не пиши."
И ты молчишь. А дальше молчишь уже не только о боли. Молчишь, когда есть бездна слов, чтобы сказать. Молчишь на самой близкой встрече, непринужденно сидя с покер-фейсом, как будто ничего особенного не происходит. Молчишь даже на своей территории - потому что и тут чревато. Даже о самых повседневных вещах. О том, что тебя беспокоит. Ну как же! Ведь среди тех, кто может это прочесть, столько правильных. Веганов, ЗОЖников, просветленцев, образцовых жен и матерей. Придут и будут учить жить. А то еще и камнем запустят, походя. Даже если не запустят - все равно подумают. Люди слишком громко думают, и ты знаешь все их мыслерасклады наперед. И давишь, давишь слово в самом зародыше. Особенно если кровь не горяча и южна, а скована тонким, но прочным льдом севера. В сухом остатке: ты знаешь все о них - а они почти ничего о тебе. А потом разбираешься, почему это баланс не сводится в энергетической бухгалтерии.
Фрида Кало. Солнце и жизнь (1947)
Иным это очень сложно - осмелиться сказать. Иметь дерзость выразить себя - зная, что тебя, возможно, не примут таким, каков ты есть, с твоей болью и отклонением от нормы. Но рано или поздно оно достигает таких масштабов, что наступает отчаяние - и тогда становится все равно, как будет встречено твое Слово. И ты наконец делаешь шаг и заявляешь, что и ты тоже - право имеешь. И этот шаг - одновременно и шанс. Шанс на трансформацию и выход за пределы боли.
Фрида Кало (1907-1954), как и ее картины - гордость и национальное достояние Мексики, одно из ярчайших явлений в жизни страны первой половины XX века. С 18 лет, после страшной автобусной аварии, когда ее тело пришлось в буквальном смысле собирать по кусочкам, дни и ночи этой женщины были наполнены практически не прекращающейся болью. Она училась с ней жить, и живопись стала ее помощницей в этом.
Фрида Кало. Автобус (1929). Тот самый.
Второй катастрофой своей жизни Фрида называла Диего Риверу, своего мужа и любовь всей жизни. Именитый живописец-муралист, он, по своему собственному честному признанию, был не в состоянии хранить верность - и это ранило Фриду так же сильно и глубоко, как и последствия перенесенных травм. Явственно понимая, что она не имеет власти над ним, как и права распоряжаться его жизнью, она оставалась рядом, насколько хватало сил - но и отстаивая себя, свое право на любовь и радость, демонстрируя это своим поведением и своим творчеством. Безропотность не в характере наследницы испано-индейской культуры Мексики со всей ее страстностью и борьбой противоположных начал.
Фрида Кало и Диего Ривера (1932) Фрида Кало. Автопортрет (1940)
Свою боль, телесную и душевную, Фрида выражала в творчестве. Думается, что именно это выведение боли вовне, осмысление и попытка трансформации ее через живопись и помогли ей выжить после катастрофы. Она выжила и вновь смогла ходить, хотя изначально шансов на это врачи не давали. Картины Фриды автобиографичны и отражают, через символы и образы, три главные темы ее жизни: жизнь с физической болью, любовь к Диего и раны этой любви, горе от невозможности стать матерью. Можно по-разному относиться к этим темам и образам (даже страшно представить, что по этому поводу могут сказать "ведические" моралисты, драконоборцы "низовых" мотивов и прочие "воины добра"), но я скажу за себя: меня это бередит - и это значит, что нечто подобное есть и во мне. Возможно, на других уровнях и в ином выражении - но оно есть. И живопись Фриды учит вот чему: чтобы жить, во всей полноте и невзирая на, нужно не молчать о том, что тебя терзает. Не молчать о боли. Молчать - это как прятать глаза от Бога.
Фрида Кало. Сломанная колонна (1944)
В плане пресловутой энергетической бухгалтерии отношений Фрида, вероятнее всего, долго была в немалом минусе. Она посвящала себя и свое творчество Диего - который в ответ вряд ли делал ее героиней своих работ (возможно, он просто творил в ином направлении), хранил ей неверность, но, тем не менее, признавал ее более талантливым мастером живописи, чем он сам. А ближе к концу их жизненного пути именно он вернулся, чтобы быть с ней рядом в те последние годы, когда многолетняя битва с болью была ею уже практически проиграна. Меня греет мысль, что хотя бы на закате жизни этот человек наонец научился любить и больше не раздавал себя понапрасну...
Фрида Кало. Цветок жизни (1943)
Пусть Фрида и ее Диего покоятся с миром. "А мы всё поем о себе - о чем же нам петь еще?" Эти картины побудили меня крепко и предметно задуматься об одной из своих острых тем. И это - именно то самое молчание о боли. Сколько раз в течение жизни ты не даешь себе права открыто говорить о том, что тебя терзает. Давить в зародыше вместо того, чтобы выводить, осознавая. Потому что это значит: жаловаться, навешивать свои проблемы на других, подставлять себя под еще больший удар и т.д. и т.п. Внутренние и внешние голоса знают много разновидностей подобного рода запретов. Результат - неумение Говорить, вплоть до полной потери голоса. А эмоции, они ведь все равно прорываются, рано или поздно - чаще всего в самый неподходящий момент... И вот 14-летняя нормальная на вид девица горько рыдает прямо посреди урока в школе. Одноклассники думают, что это из-за четверки и что она зажралась от слишком хорошей учебы, а она почему-то не может объяснить, что оценка по большому счету не при чем. Просто дома шизофренического склада отчим, который, напившись, гоняет мать и бабушку - и это может быть опасно для жизни. Просто бабушке, которая тебя воспитывает, уже много лет подрят каждый день плохо с сердцем у тебя на глазах. Просто бабушка, которую ты считаешь самым близким человеком, несправедливо подозревает тебя в страшных вещах... Но как сказать об этом им, нормальным? И главное - зачем?
Фрида Кало. Маленькая лань (1946)
Вопрос о том, какую именно боль ты имеешь право транслировать, тоже доставляет. И всякая ли боль вообще заслуживает того, чтобы стать "достоянием общественности? Даже сейчас голос внутреннего критика строго одергивает: "Ну ты что! Какая ж твоя боль - боль! Так, пиздострадания... Вон, гляди: у Фриды была боль так боль, таковая не каждому дается. Поэтому она имела право выражать ее так, как ей было это угодно. Жертвы войн, геноцида, насилия, смертельно больные - это они право имеющие. А ты тварь дрожащая. Молчала - молчи и дальше. Не писал стихов - и не пиши."
И ты молчишь. А дальше молчишь уже не только о боли. Молчишь, когда есть бездна слов, чтобы сказать. Молчишь на самой близкой встрече, непринужденно сидя с покер-фейсом, как будто ничего особенного не происходит. Молчишь даже на своей территории - потому что и тут чревато. Даже о самых повседневных вещах. О том, что тебя беспокоит. Ну как же! Ведь среди тех, кто может это прочесть, столько правильных. Веганов, ЗОЖников, просветленцев, образцовых жен и матерей. Придут и будут учить жить. А то еще и камнем запустят, походя. Даже если не запустят - все равно подумают. Люди слишком громко думают, и ты знаешь все их мыслерасклады наперед. И давишь, давишь слово в самом зародыше. Особенно если кровь не горяча и южна, а скована тонким, но прочным льдом севера. В сухом остатке: ты знаешь все о них - а они почти ничего о тебе. А потом разбираешься, почему это баланс не сводится в энергетической бухгалтерии.
Фрида Кало. Солнце и жизнь (1947)
Иным это очень сложно - осмелиться сказать. Иметь дерзость выразить себя - зная, что тебя, возможно, не примут таким, каков ты есть, с твоей болью и отклонением от нормы. Но рано или поздно оно достигает таких масштабов, что наступает отчаяние - и тогда становится все равно, как будет встречено твое Слово. И ты наконец делаешь шаг и заявляешь, что и ты тоже - право имеешь. И этот шаг - одновременно и шанс. Шанс на трансформацию и выход за пределы боли.