Курт Воннегут. Колыбель для кошки
- Но что же такого страшного было в письме? - спросил я.
- Высшая форма измены, - сказал Минтон, - это утверждение, что американцев вовсе не обязательно обожают всюду, где бы они ни появились, что бы ни делали. Клэр пыталась доказать, что, проводя свою внешнюю политику, американцы скорее должны исходить из реально существующей ненависти к ним, а не из несуществующей любви.
- Кажется, американцев во многих местах и вправду не любят.
- Во многих местах разных людей не любят. В своем письме Клэр только указала, что и американцев, как всяких людей, тоже могут ненавидеть н глупо считать, что они почему‑ то должны быть исключением. Но комитет по проверке лояльности никакого внимания на это не обратил. Они только одно и увидали, что мы с Клэр почувствовали, что американцев не любят.
- Разве писатели имеют право бастовать? Это все равно, как если забастуют пожарные или полиция.
- Или профессора университетов.
- Или профессора университетов, - согласился я. И покачал головой. - Нет, мне совесть не позволит поддерживать такую забастовку. Если уж человек стал писателем - значит, он взял на себя священную обязанность: что есть силы творить красоту, нести свет и утешение людям.
- А мне все думается - вот была бы встряска этим людям, если бы вдруг не появилась ни одной новой книги, новой пьесы, ни одного нового рассказа, нового стихотворения…
- А вы бы радовались, если бы люди перемерли как мухи? - спросил я.
- Нет, они бы скорее перемерли как бешеные собаки, рычали бы друг на друга, все бы перегрызлись, перекусали собственные хвосты.
Я обратился к Каслу‑ старшему:
- Скажите, сэр, от чего умрет человек, если его лишить радости и утешения, которые дает литература?
- Не от одного, так от другого, - сказал он. - Либо от окаменения сердца, либо от атрофии нервной системы.
А потом я прочел вот что:
"Вначале бог создал землю и посмотрел на нее из своего космического одиночества.
И бог сказал: «Создадим живые существа из глины, пусть глина взглянет, что сотворено нами».
И бог создал все живые существа, какие до сих пор двигаются по земле, и одно из них было человеком. И только этот ком глины, ставший человеком, умел говорить. И бог наклонился поближе, когда созданный из глины человек привстал, оглянулся и заговорил. Человек подмигнул и вежливо спросил: «А в чем смысл всего этого?»
- Разве у всего должен быть смысл? - спросил бог.
- Конечно, - сказал человек.
- Тогда предоставляю тебе найти этот смысл! - сказал бог и удалился".
Я подумал: что за чушь?
«Конечно, чушь», - пишет Боконон.
«Сегодня я - министр народного образования, - пишет Боконон, - а завтра буду Еленой Прекрасной». Смысл этих слов яснее ясного: каждому из нас надо быть самим собой.
- Ешь, пей, веселись, завтра все равно умрешь! - сказал я Фрэнку и его крохотным каннибалам.
Но он повторял одно и то же. Он раздраженно объяснял мне, чему именно люди могут научиться у муравьев.
И я тоже отвечал как положено:
- Природа - великое дело, Фрэнк. Великое дело.
- Знаете, почему муравьям все удается? - спрашивал он меня в сотый раз. - Потому что они со‑ труд‑ ни‑ чают.
- Отличное слово, черт побери, «со‑ труд‑ ниче‑ ство».
- Кто научил их делать воду?
- А меня кто научил делать лужи?
- Дурацкий ответ, и вы это знаете.
- Виноват.
- Было время, когда я все дурацкие ответы принимал всерьез.
- Высшая форма измены, - сказал Минтон, - это утверждение, что американцев вовсе не обязательно обожают всюду, где бы они ни появились, что бы ни делали. Клэр пыталась доказать, что, проводя свою внешнюю политику, американцы скорее должны исходить из реально существующей ненависти к ним, а не из несуществующей любви.
- Кажется, американцев во многих местах и вправду не любят.
- Во многих местах разных людей не любят. В своем письме Клэр только указала, что и американцев, как всяких людей, тоже могут ненавидеть н глупо считать, что они почему‑ то должны быть исключением. Но комитет по проверке лояльности никакого внимания на это не обратил. Они только одно и увидали, что мы с Клэр почувствовали, что американцев не любят.
- Разве писатели имеют право бастовать? Это все равно, как если забастуют пожарные или полиция.
- Или профессора университетов.
- Или профессора университетов, - согласился я. И покачал головой. - Нет, мне совесть не позволит поддерживать такую забастовку. Если уж человек стал писателем - значит, он взял на себя священную обязанность: что есть силы творить красоту, нести свет и утешение людям.
- А мне все думается - вот была бы встряска этим людям, если бы вдруг не появилась ни одной новой книги, новой пьесы, ни одного нового рассказа, нового стихотворения…
- А вы бы радовались, если бы люди перемерли как мухи? - спросил я.
- Нет, они бы скорее перемерли как бешеные собаки, рычали бы друг на друга, все бы перегрызлись, перекусали собственные хвосты.
Я обратился к Каслу‑ старшему:
- Скажите, сэр, от чего умрет человек, если его лишить радости и утешения, которые дает литература?
- Не от одного, так от другого, - сказал он. - Либо от окаменения сердца, либо от атрофии нервной системы.
А потом я прочел вот что:
"Вначале бог создал землю и посмотрел на нее из своего космического одиночества.
И бог сказал: «Создадим живые существа из глины, пусть глина взглянет, что сотворено нами».
И бог создал все живые существа, какие до сих пор двигаются по земле, и одно из них было человеком. И только этот ком глины, ставший человеком, умел говорить. И бог наклонился поближе, когда созданный из глины человек привстал, оглянулся и заговорил. Человек подмигнул и вежливо спросил: «А в чем смысл всего этого?»
- Разве у всего должен быть смысл? - спросил бог.
- Конечно, - сказал человек.
- Тогда предоставляю тебе найти этот смысл! - сказал бог и удалился".
Я подумал: что за чушь?
«Конечно, чушь», - пишет Боконон.
«Сегодня я - министр народного образования, - пишет Боконон, - а завтра буду Еленой Прекрасной». Смысл этих слов яснее ясного: каждому из нас надо быть самим собой.
- Ешь, пей, веселись, завтра все равно умрешь! - сказал я Фрэнку и его крохотным каннибалам.
Но он повторял одно и то же. Он раздраженно объяснял мне, чему именно люди могут научиться у муравьев.
И я тоже отвечал как положено:
- Природа - великое дело, Фрэнк. Великое дело.
- Знаете, почему муравьям все удается? - спрашивал он меня в сотый раз. - Потому что они со‑ труд‑ ни‑ чают.
- Отличное слово, черт побери, «со‑ труд‑ ниче‑ ство».
- Кто научил их делать воду?
- А меня кто научил делать лужи?
- Дурацкий ответ, и вы это знаете.
- Виноват.
- Было время, когда я все дурацкие ответы принимал всерьез.