Акелла промахнулся, стае нужен новый вожак!
или Укатали Сивку крутые горки
Поход на зимуху, это всегда испытание, всегда преодоление. Зимой рано темнеет, холод и снег, летом жара, пауты, комары и надо тащить воду, и возможность заблудиться, раз было такое, весной тепло, но, опять же, мокрые ноги и тяжёлый снег, сугробы по пояс, клещи и медведи, осень самое приятное время, уже не жарко, ещё не холодно, насекомых нет, зато есть грибы и ягоды, но всё равно приходится тащить воду.
И всё же, несмотря на все трудности, нас нестерпимо тянет на зимовьё в любое время года. Современному человеку слишком комфортно в городе, нет этого ощущения жизни, борьбы, всё есть: тепло, сухо, сытно - это расслабляет, расхолаживает, делает тебя слабым. Когда слишком хорошо - тоже плохо.
Путь на зимовьё делится на три части, в лучшие времена на каждую часть дороги уходит по часу времени: 1 часть - от станции до отворота на Витязь, самая лёгкая часть, ты ещё полон сил, да и дорога хорошая, здесь мы обычно сидим, отдыхаем, пьём чай и перекусываем бутербродами; 2 часть - от отворота на Витязь до ручья, тоже не самая сложная дорога, очень красиво, бывает много снега и луж, эта дорога не популярная, машин мало, людей мало, однако раз мы там так встряли, да и не раз, много сил потеряли тропить; 3 часть - в гору, всегда тяжело, в зависимости от количества и качества снега занимает от часу до трёх, если нет снега, приходится тащить на себе воду, поэтому эта часть пути всегда тяжела.
И вот нынче мы боялись клещей, медведей и что не будет снега, а ручей ещё не растаял, где брать воду? В городе то уже тепло, пыльно и сухо, снега нет и на полях. Хорошо, что накануне было не жарко, ночью приморозило, и дорога была хорошая. До отворота шлось отлично, но снега оказалось неожиданно много, только тут дорога закатана, идёшь, как по асфальту, спокойно можно ещё на лыжах кататься. Не ожидали мы столько снега увидеть.
Дальше тоже было почти хорошо, надели бахилы, так как наст не везде держал, проваливался выше колена, солнце шпарит, синее небо, пошли непроходимые лужи, приходилось облазить по лесу. Жара стоит, ощущение, что мы на Мунку, так же хорошо. Этот снег белоснежный и чистый, просто ослепляет, глазам больно смотреть. Тут давно никто не ходил, только петляют волчьи следы, ровные и аккуратные. Долбит в лесу дятел, кричат кедровки, птичий рай.
А как сворачивать к ручью, вот тут то и стали проваливаться по самый пояс, здесь всегда снега много, низина. Почти сразу пожалели, что не пошли в обход. Спустились к ручью и уже выбились из сил, а ещё в гору лезть. В гору лезли, лезли, Нора отстала, застряла, не могла перепрыгнуть, перелезть через поваленное дерево, Бернард вернулся, вытащил, он её и вёл, Снег очень тяжёлый, разве об этом можно рассказать? Хорошо хоть тепло, отдыхали каждые пять минут, медленно, очень медленно ползли вверх. Даже Саша не далеко ушёл, ему же приходилось тропить. И вроде сил уже нет, казалось, всё, ноги не слушаются, но надо, надо идти вверх, другой дороги нет, нельзя не дойти, иначе смерть.
И идёшь вопреки всему, уже проклиная всё на свете, лезешь из последних сил, хватаешься за деревья, вытягиваешь себя из сугробов и мечтаешь лететь птицей. Тут и услыхали мы курлыканье, и посмотрели на небо, а там летят журавли, Саша правда сказал, что это чёрные аисты, кто их знает, прилетели. И сразу становится так радостно на сердце, так светло и восторженно. Прилетели!!! Весна прилетела! И их много, много птиц, они курлыкают и галдят и летят косяком.
А ноги мокрые, выше колена мокрые, носки хоть выжимай. Я кричу Бернарда, отвечает, ползут медленно с Наран. Бернард ей протаптывает дорогу, ломает перешейки между следами, чтобы ей было легче, Наран свесила алый язык на плечо, жарко ей, тяжело, ест, кусает снег, она ползёт, задние лапы не ходят, прыгает лягушкой. Мы с Иркой тоже ломаем эти перешейки, чтобы им проще было дойти, только бы дойти. Но потом уже нет сил, нет сил ломать, себя бы дотащить, вот уже видны просветы, осталось немного, но нет уверенности, что дойдём, что это случится. Ободряющая надпись со стрелкой на снегу 100 м. Сил прибавилось, последний рывок. Но тут снова проваливаемся по пояс. Даже Саша тут ползком лез, выкидывая перед собой рюкзак. Последние метры самые тяжёлые.
Зимушка, скала, солнышко, Саша орудует пихлом, очищает место для костра. Зимуха нынче не натоплена, а нас морозит, ноги мокрые. И мы топим печку, сушимся, переобуваемся, все мокрые. Скоро становится тепло и жарко и хорошо, очень хорошо. Мы это сделали, и за это стоит выпить. А у меня как раз есть три литра тёмного, живого пива. Это просто райский напиток. Пить хочется страшно, такая жажда, все пропотели, обезвоживание. И мы пьём пиво и едим бутерброды. Надо бы идти за дровами, но так не хочется лезть в эти снега, ведь только обсохли. А ведь я ещё хотела собрать берёзовых почек, но нет уже ни сил, ни желания, да и почек не видать.
И шашлык уже не лезет, дети есть не хотят, нахватались печенек и конфет, а нас насытило пиво. И ночью уже у костра пьём горячий, ароматный глинтвейн и смотрим на ясное небо, звёзды, всё небо в алмазах! И мы говорим о звёздах, о спутниках и астероидах, о прошлом и будущем, о чёрных дырах и вселенных, о теории струн и о лунах, о динозаврах и цивилизациях. Об этом мы мечтали два месяца, об этих посиделках у жаркого костра, смотреть на угли, на пляски огня, на небо, на чёрный лес, полный духов, страшно даже отойти далеко. И это случилось, мы снова здесь, в лесу, среди снега, далеко от города и цивилизации. Дети уже ушли спать. А мы всё сидим и смотрим на догорающий костёр, на жаркие, красные угли, на небо и на звёзды.
А утром солнце и тепло. Радость и красота! Утром борщ и кофе. Я иду на гору и смотрю на ослепительно белые вершины Саян, они манят меня. Ветер. Дети катаются на ледянке с горки, они счастливы, где ещё можно покататься сейчас с горки? Но пора уходить, как ни хочется остаться ещё на день, и продуктов море, но у детей школа, приходится уходить.
Нора худо-бедно спустилась с горы, а вот от ручья к дороге Саша выносил её на руках. Только ведь тяжёлая зараза, и в рюкзак не лазит, большая. Сама идти не может, задние лапы отказывают, прыгает, но медленно, так мы не успеем на электричку. Саша закидывает собаку себе на шею, как барана, но этот баран брыкается, царапается и пытается укусить, неудобно барану. Приходится отпустить. Саша предлагает привязать Нору за ноги к палке и нести на плече, как охотники носят убитого волка, но я эту идею отметаю, наш волк живой и будет не рад висеть вниз головой. Вот санки бы нам сейчас.
А дорога совсем раскисла за два этих жарких дня, везде вода, лужи и грязь. Цепляем Наран на поводок, под брюхом продеваем лямку от рюкзака, и Саша с Бернардом поддерживают Нору при помощи палки. Ей остаётся только перебирать лапами. Так и идём с передышками, отдыхом. Отдых нужен всем. Ох, нелёгкая это работа, из болота тащить бегемота. Ещё эти лужи. На отвороте на Витязь сели передохнуть, пожевать, но тут поняли, что можем успеть на четырёхчасовую, ещё есть полтора часа. Еду отменили и припустили. Мне казалось, что я тащу всех, так тяжело, ноги буксуют, месят снег, это же полностью выкладываешься, идёшь, тащишь из последних сил. Им тоже нелегко. Нора, как устаёт, встает, как вкопанная, после передышки, сама показывает, мол готова, пошли. Умная собака, сильная и выносливая, жаль её, если бы я знала, что будет столько снега, не стала бы её в лес брать. Перед самой электричкой падает Емеля, ну и что? не обращаем внимания, не до того, а потом и Бернард подскользнулся, смешно и медленно замахав длинными руками упал, искупался в луже, с него вода льётся в три ручья. Нора окончательно сдохла, лежит, хрипит. Укатали Сивку крутые горки (или Сивок? мы все вымотались, ноги не держат). Саша берет её на руки и поднимает до станции. А народу толпы, зрелище, интересуются, что мы такое сделали с собакой. Старость, всего лишь старость. Все грязные и потные. В электричку тоже вносим на руках, всю дорогу лежит, умоталась. Удалось занять места. Наконец еда и чай, жажда, глазеем в окно, Иркут вскрылся, синеет платочком открытая вода, а ведь вчера ещё был в панцире белого льда Иркут, всё меняется в мире стремительно. И в трамвай Нору занесли на руках. А вот из трамвая, когда вынесли, Нора поднялась, почуяла дом близко, и шатаясь, на полусогнутых задних ногах, сама дошла до подъезда, по лестнице её конечно же пришлось нести на руках и дома она упала, но ведь прошла!
А дома всех купать, одежду стирать, Нору тоже помыли, ей даже понравилась ванна, вода обезболивает, лапы все опухшие, я нашла ибупрофен и дала собаке колёс с кровяной колбасой, вроде полегчало. Мои ноги, кстати, тоже опухли.
Это был последний поход Норы на зимуху, думаю, вообще последний поход, слишком тяжело её вытаскивать из лесу, не надо рисковать её здоровьем. Ей же уже больше 13 лет, не всякая собака доживает до такого солидного возраста, хватит с неё походов, только дача. Помню, как-то лет 13 назад, так-же весной в снегах молодая ещё Нора тоже сдохла на подъёме на зимуху, мы с Иркой сидели рядом в ста метрах и пили рябиновую, не в силах тащить на себе подростка, не в силах бросить, Наран лежала загнанной лошадью с пеной изо рта. В лесу нельзя быть слабым, мы влили и собаке пятьдесят грамм, а потом спустился Саша и поднял собаку на плечах, тогда ещё был жив Женя, круг замкнулся.
Поход на зимуху, это всегда испытание, всегда преодоление. Зимой рано темнеет, холод и снег, летом жара, пауты, комары и надо тащить воду, и возможность заблудиться, раз было такое, весной тепло, но, опять же, мокрые ноги и тяжёлый снег, сугробы по пояс, клещи и медведи, осень самое приятное время, уже не жарко, ещё не холодно, насекомых нет, зато есть грибы и ягоды, но всё равно приходится тащить воду.
И всё же, несмотря на все трудности, нас нестерпимо тянет на зимовьё в любое время года. Современному человеку слишком комфортно в городе, нет этого ощущения жизни, борьбы, всё есть: тепло, сухо, сытно - это расслабляет, расхолаживает, делает тебя слабым. Когда слишком хорошо - тоже плохо.
Путь на зимовьё делится на три части, в лучшие времена на каждую часть дороги уходит по часу времени: 1 часть - от станции до отворота на Витязь, самая лёгкая часть, ты ещё полон сил, да и дорога хорошая, здесь мы обычно сидим, отдыхаем, пьём чай и перекусываем бутербродами; 2 часть - от отворота на Витязь до ручья, тоже не самая сложная дорога, очень красиво, бывает много снега и луж, эта дорога не популярная, машин мало, людей мало, однако раз мы там так встряли, да и не раз, много сил потеряли тропить; 3 часть - в гору, всегда тяжело, в зависимости от количества и качества снега занимает от часу до трёх, если нет снега, приходится тащить на себе воду, поэтому эта часть пути всегда тяжела.
И вот нынче мы боялись клещей, медведей и что не будет снега, а ручей ещё не растаял, где брать воду? В городе то уже тепло, пыльно и сухо, снега нет и на полях. Хорошо, что накануне было не жарко, ночью приморозило, и дорога была хорошая. До отворота шлось отлично, но снега оказалось неожиданно много, только тут дорога закатана, идёшь, как по асфальту, спокойно можно ещё на лыжах кататься. Не ожидали мы столько снега увидеть.
Дальше тоже было почти хорошо, надели бахилы, так как наст не везде держал, проваливался выше колена, солнце шпарит, синее небо, пошли непроходимые лужи, приходилось облазить по лесу. Жара стоит, ощущение, что мы на Мунку, так же хорошо. Этот снег белоснежный и чистый, просто ослепляет, глазам больно смотреть. Тут давно никто не ходил, только петляют волчьи следы, ровные и аккуратные. Долбит в лесу дятел, кричат кедровки, птичий рай.
А как сворачивать к ручью, вот тут то и стали проваливаться по самый пояс, здесь всегда снега много, низина. Почти сразу пожалели, что не пошли в обход. Спустились к ручью и уже выбились из сил, а ещё в гору лезть. В гору лезли, лезли, Нора отстала, застряла, не могла перепрыгнуть, перелезть через поваленное дерево, Бернард вернулся, вытащил, он её и вёл, Снег очень тяжёлый, разве об этом можно рассказать? Хорошо хоть тепло, отдыхали каждые пять минут, медленно, очень медленно ползли вверх. Даже Саша не далеко ушёл, ему же приходилось тропить. И вроде сил уже нет, казалось, всё, ноги не слушаются, но надо, надо идти вверх, другой дороги нет, нельзя не дойти, иначе смерть.
И идёшь вопреки всему, уже проклиная всё на свете, лезешь из последних сил, хватаешься за деревья, вытягиваешь себя из сугробов и мечтаешь лететь птицей. Тут и услыхали мы курлыканье, и посмотрели на небо, а там летят журавли, Саша правда сказал, что это чёрные аисты, кто их знает, прилетели. И сразу становится так радостно на сердце, так светло и восторженно. Прилетели!!! Весна прилетела! И их много, много птиц, они курлыкают и галдят и летят косяком.
А ноги мокрые, выше колена мокрые, носки хоть выжимай. Я кричу Бернарда, отвечает, ползут медленно с Наран. Бернард ей протаптывает дорогу, ломает перешейки между следами, чтобы ей было легче, Наран свесила алый язык на плечо, жарко ей, тяжело, ест, кусает снег, она ползёт, задние лапы не ходят, прыгает лягушкой. Мы с Иркой тоже ломаем эти перешейки, чтобы им проще было дойти, только бы дойти. Но потом уже нет сил, нет сил ломать, себя бы дотащить, вот уже видны просветы, осталось немного, но нет уверенности, что дойдём, что это случится. Ободряющая надпись со стрелкой на снегу 100 м. Сил прибавилось, последний рывок. Но тут снова проваливаемся по пояс. Даже Саша тут ползком лез, выкидывая перед собой рюкзак. Последние метры самые тяжёлые.
Зимушка, скала, солнышко, Саша орудует пихлом, очищает место для костра. Зимуха нынче не натоплена, а нас морозит, ноги мокрые. И мы топим печку, сушимся, переобуваемся, все мокрые. Скоро становится тепло и жарко и хорошо, очень хорошо. Мы это сделали, и за это стоит выпить. А у меня как раз есть три литра тёмного, живого пива. Это просто райский напиток. Пить хочется страшно, такая жажда, все пропотели, обезвоживание. И мы пьём пиво и едим бутерброды. Надо бы идти за дровами, но так не хочется лезть в эти снега, ведь только обсохли. А ведь я ещё хотела собрать берёзовых почек, но нет уже ни сил, ни желания, да и почек не видать.
И шашлык уже не лезет, дети есть не хотят, нахватались печенек и конфет, а нас насытило пиво. И ночью уже у костра пьём горячий, ароматный глинтвейн и смотрим на ясное небо, звёзды, всё небо в алмазах! И мы говорим о звёздах, о спутниках и астероидах, о прошлом и будущем, о чёрных дырах и вселенных, о теории струн и о лунах, о динозаврах и цивилизациях. Об этом мы мечтали два месяца, об этих посиделках у жаркого костра, смотреть на угли, на пляски огня, на небо, на чёрный лес, полный духов, страшно даже отойти далеко. И это случилось, мы снова здесь, в лесу, среди снега, далеко от города и цивилизации. Дети уже ушли спать. А мы всё сидим и смотрим на догорающий костёр, на жаркие, красные угли, на небо и на звёзды.
А утром солнце и тепло. Радость и красота! Утром борщ и кофе. Я иду на гору и смотрю на ослепительно белые вершины Саян, они манят меня. Ветер. Дети катаются на ледянке с горки, они счастливы, где ещё можно покататься сейчас с горки? Но пора уходить, как ни хочется остаться ещё на день, и продуктов море, но у детей школа, приходится уходить.
Нора худо-бедно спустилась с горы, а вот от ручья к дороге Саша выносил её на руках. Только ведь тяжёлая зараза, и в рюкзак не лазит, большая. Сама идти не может, задние лапы отказывают, прыгает, но медленно, так мы не успеем на электричку. Саша закидывает собаку себе на шею, как барана, но этот баран брыкается, царапается и пытается укусить, неудобно барану. Приходится отпустить. Саша предлагает привязать Нору за ноги к палке и нести на плече, как охотники носят убитого волка, но я эту идею отметаю, наш волк живой и будет не рад висеть вниз головой. Вот санки бы нам сейчас.
А дорога совсем раскисла за два этих жарких дня, везде вода, лужи и грязь. Цепляем Наран на поводок, под брюхом продеваем лямку от рюкзака, и Саша с Бернардом поддерживают Нору при помощи палки. Ей остаётся только перебирать лапами. Так и идём с передышками, отдыхом. Отдых нужен всем. Ох, нелёгкая это работа, из болота тащить бегемота. Ещё эти лужи. На отвороте на Витязь сели передохнуть, пожевать, но тут поняли, что можем успеть на четырёхчасовую, ещё есть полтора часа. Еду отменили и припустили. Мне казалось, что я тащу всех, так тяжело, ноги буксуют, месят снег, это же полностью выкладываешься, идёшь, тащишь из последних сил. Им тоже нелегко. Нора, как устаёт, встает, как вкопанная, после передышки, сама показывает, мол готова, пошли. Умная собака, сильная и выносливая, жаль её, если бы я знала, что будет столько снега, не стала бы её в лес брать. Перед самой электричкой падает Емеля, ну и что? не обращаем внимания, не до того, а потом и Бернард подскользнулся, смешно и медленно замахав длинными руками упал, искупался в луже, с него вода льётся в три ручья. Нора окончательно сдохла, лежит, хрипит. Укатали Сивку крутые горки (или Сивок? мы все вымотались, ноги не держат). Саша берет её на руки и поднимает до станции. А народу толпы, зрелище, интересуются, что мы такое сделали с собакой. Старость, всего лишь старость. Все грязные и потные. В электричку тоже вносим на руках, всю дорогу лежит, умоталась. Удалось занять места. Наконец еда и чай, жажда, глазеем в окно, Иркут вскрылся, синеет платочком открытая вода, а ведь вчера ещё был в панцире белого льда Иркут, всё меняется в мире стремительно. И в трамвай Нору занесли на руках. А вот из трамвая, когда вынесли, Нора поднялась, почуяла дом близко, и шатаясь, на полусогнутых задних ногах, сама дошла до подъезда, по лестнице её конечно же пришлось нести на руках и дома она упала, но ведь прошла!
А дома всех купать, одежду стирать, Нору тоже помыли, ей даже понравилась ванна, вода обезболивает, лапы все опухшие, я нашла ибупрофен и дала собаке колёс с кровяной колбасой, вроде полегчало. Мои ноги, кстати, тоже опухли.
Это был последний поход Норы на зимуху, думаю, вообще последний поход, слишком тяжело её вытаскивать из лесу, не надо рисковать её здоровьем. Ей же уже больше 13 лет, не всякая собака доживает до такого солидного возраста, хватит с неё походов, только дача. Помню, как-то лет 13 назад, так-же весной в снегах молодая ещё Нора тоже сдохла на подъёме на зимуху, мы с Иркой сидели рядом в ста метрах и пили рябиновую, не в силах тащить на себе подростка, не в силах бросить, Наран лежала загнанной лошадью с пеной изо рта. В лесу нельзя быть слабым, мы влили и собаке пятьдесят грамм, а потом спустился Саша и поднял собаку на плечах, тогда ещё был жив Женя, круг замкнулся.