Русскому человеку только в дороге хорошо!
Вчера был БАМ, я думала Саша будет участвовать, ан нет, не готов, да и денег там 500 рублей надо платить за участие, и это правильно, но не готов. Ещё нас позвали на масленицу на Лунную поляну, но мы хотим через Байкал, давно уже хотим, все вокруг только и делают, что постят фотки с Байкала. Погода шепчет, и мы достаём последнюю тысячу, она всё равно погоду не делает, проедим, а так хоть погуляем, впечатления, ведь русскому человеку, и правда, только в дороге хорошо.
Утром встали с трудом, на полчаса проспали, я с вечера нажарила картошки в дорогу, оладьи вместо блинов с тыквой, блины у меня не всегда получаются. Плотный завтрак, овсянка у нас, яичница у детей, дорога дальняя. На электричку на удивление успели вовремя, народу тьма, не сидится людям дома, к тому же БАМ. Саша хотел ехать на второй, всё же сердцем он там, на марафоне. Еле сели, так много народу, рядом бабушки-старушки-веселушки поют песни, они едут на Орлёнок жечь Масленицу. После Огоньков стало посвободнее, жуём оладьи. На Переезде Саша опять с тоской смотрит вслед лыжникам и всю дорогу вопрошает, как там, интересно бежит ли уже кто по Байкалу и что надо сбегать с Переезда на лыжах. На Тёмной Пади тоже высыпала целая демонстрация: люди, дети, собаки.
На цепи рвётся белый САО, такой красивый и дерзкий, ему не по нраву столько людей и собак на свободе, в будочке сидит человек с ружжём! Перекормленный золотистый ретривер снует колобком по тропе сбивая с ног, радостный и шустрый катится туда-сюда с палочкой в зубах и улыбкой до ушей. Тепло, весна, вострог, мы снова в лесу! Крутая горка, беспечные дети скользят вниз. Берёзки, синее небо, солнышко греет, скользкие, мокрые наледи, рыжие, освободившиеся от снега склоны. Под мостом выходим на Байкал, по льду, толстому, но местами течёт вода, подтаявшая корка сверху ломается под тяжестью тел. У берега снова жуём, на этот раз бутеры, аппетит на свежем воздухе зверский.
Байкал каждый раз разный. Нынче он спокойный, тихий, мирно спит старик, и заснеженный, мы искали лёд, но так и не нашли, толстый слой снега одеялом укутал батюшку. Вот и спит крепко. Надёжный, ровный. Идти по такому не страшно. Немного тяжело с непривычки, Саша всё грустит о лыжах. Я тоже, я привыкла к скоростям, бегая по водохранилищу, а тут ноги вязнут в снегу, и никак невозможно идти быстрее, да и Емеля отстаёт, Бернард на своих длинных ногах-ходулях убегает вперёд, и как не обернёшся, а Ангасолка по-прежнему близко, как заколдованная. И рыжие пейзажи по правому борту, панорамы всё шире, туннели, КБЖД.
Гудок, внимание наше привлекает безумный красный поезд-кран, проносится с рёвом. Туча то набегает на солнышко и становится холодно, то уходит в сторону и снова жарко, пока шли по ущелью замёрзли, там дует, а тут приходиться раздеваться. Всё кругом ослепительно белое, надо было взять очки, щуримся, слепит глаза, сегодня они красные, и надо было взять крем от загара, лица наши тоже красные. Так тепло, что снимаем не только куртки и флиски, но и шапки, умываем потные лица снегом, холодным, приятным, освежающим.
Идём и идём, вокруг дороги то тут, то там расвели гигантские кувшинки. Это люди сидят кружочком и обедают. Фигуркы людей издалека кажутся лепестками гигантских живых цветов, они двигаются, колышатся, открывают и закрывают чашу цветка. А там, на горизонте летят по воздуху лыжники, Саша всё смотрит туда, его сердце с лыжниками, они летят быстро, и видимо тёплый воздух искажает картинку, кажется, что они парят над поверхностью озера. И небо, белый, тонкий серп месяца повис над нами, облака разные, белые барашки и лёгкие перья, на разных уровнях, красивое небо сегодня. А впереди радуют глаз синие горы Хамар-Дабана. белые вершины далёких, высоких гор. Ангасолка наконец начала удаляться, вот уже не различить разноцветных, нарядных крыш турбазы. Но и Слюдянка не приближается, лишь дымит труба ТЭЦ. Саша с Емелей сочиняют сценарий для фильмов "Слюдянка-1" и "Слюдянка-2" со взрывом котла и всякими там гулями и снорками, рыскающими по городу. Ближние горы будто расчёсаны расчёской на прямой пробор, это белеют выкошенные дороги ЛЭП.
Мы часто отдыхаем, Бернард находит островки расчищенного льда и расчищает ногами, увеличивает площадь льда, греет лёд ладошкой, и мы смотрим в это окошко, как в иллюминатор, а там черно и глубина. Космос. Находим треугольную льдину с начерченным лыжной палкой глазом. Тоже садимся пообедать возле палочки, колышка, фиг знает, кто его туда забил, но я решаю, что тут половина пути, и пора передохнуть, снова едим оладьи, конфеты, вафли, пьём воду, я взяла с собой кроме термоса литр воды. Играю хвалебную песнку Байкалу на гармошке, а потом и на варгане, благодарю духов этого места за погоду, за всё. Это очень важно, не всегда бежать и идти, а вот так остановиться, подумать, посмотреть, послушать, быть там, потому что именно тогда ты получаешь то, за чем пришёл - Силу! И снова мы смотрим на лёд и сквозь лёд, трещины, пытаясь разглядеть бездну. Дети валяются на льду, загорают на солнце.
Мимо летит и каркает чёрная ворона, она добрая и смешная, каркает, чтобы все на неё обратили внимание, какая она молодец, перелетела через Байкал. я её заприметила ещё тогда, у моста, она и там каркала. Позади нас остаются оранжевые, яркие палатки рыбаков, рядом проходят лыжники, они идут куда быстрее нас. Один мужик едет коньком, и тащит на ледянке дочку лет трёх. Вот это красота! По дороге валяются фантики, бутылки, люди идут, едят, пьют и мусорят, как не стыдно? Мы подбираем мусор, чужой мусор, чтобы выкинуть его на вокзале.
И ещё одна остановка, уже на берегу. Садимся на солнышке на камушки, мы пришли рано, слишком быстро шли, всего 5 часов, электрички пятичасолвой нет, поэтому до семи часов ещё два часа. Пахнет Байкалом, запах пресной воды. Сидим, жуем картошку, наблюдаем за стайкой потешных, толстых птиц, поменьше голубя, побольше вороья, это оказались дрозды. Они тоже наблюдают за нами, прыгают рядышком, смешно вертят головами. что-то выклёвывают в воде, каких-то жучков. Я фотаю на свой пентакс, уж больно красивая пташка, Саша свой фотоаппарат не достает, он забыл дома телевик, а зря. Хоть и тепло, но холодно.
Надеваем назад все свои пуховики и шапки и идём на вокзал. На дереве призывно каркает ворона. Эта та самая давняя наша знакомая, она каркает, чтобы привлечь внимание, а я уже тут, вот она я, я с ней немного поперекаркалась, поговорили о том, о сём, интересные, умные птицы, эти вороны, с чувством юмора. На вокзале мои мальчики застыли перед волшебным автоматом с кофе, шоколадками и напитками, пока я покупала билеты обратно. Пришлось купить какао детям, кофе нам, так уже хотелось горячего. Емеля случайно пролил половину своего горячего, ванильного какао и сидел расстроенный. Надо будет купить маленький домик в Слюдянке, вот о чём я мечтаю, чтобы сводить детей на Черского, чтобы можно было прийти и заночевать, чтобы без проблем сходить на Комар, и на Мамай и на Соболя, хорошо иметь домик в Слюдянке. Об этом мы и мечтали с Сашей ожидая электрон, сейчас бы натопили печку, поели и завалились спать, а завтра с утра уехали в город.
Ох уж эта дорога, если мы были чуток побогаче, мы бы могли уехать на маршрутке, но нам не хватило денег. Итак тысяча наша разошлась влет, поэтому сидим на вокзале, ждём электричку. Собак там, кстати, полно, очень много щенков, один из них пригрелся на памятнике, но потом его спугнули дети.
А лыжники и туристы всё шли и шли и шли, возкал забит битком, много собак, тут и дворняги и знакомый ретривер и бернский зенхаунд, и красивый, пушистый хаски и даже большой, персиковый пудель. Дети устали спят прямо на сиденьях, утомительное ожидание электрички, время тёчёт медленно и вяло, солнце садится, я вспоминаю те ночи, что мы провели на вокзаел в прошлом. Но русскому человеку только в дороге хорошо. Есть в этом своё очарование, своя романтика.
Но вот наконец объявили посадку, идём, ищем вагон потеплее, вокруг лыжники, туристы, собаки, все жуют, говорят, едят. И мы тоже достаём остатки своих запасов, переодеваю Емеле носки, как бы не простыл ребёнок, ноги у него мокрющие. Нет, это всё же очень здорово, долго, долго ехать на электричке домой, глазеть в окно, белым молоком разлился Байкал, сумерки, огни, дома, синева, потом уже чернота, полустанки и станции, уютные домики, свет в окошке, стук колёс, разговоры, долгая дорога домой. И не верится, что только сегодня утром мы вышли из дома, кажется, что уже прошла целая вечность, что мы в дороге неделю. И кажется, что электричка никогда не приедет, мы тут поселились жить. Этот мирный стук колёс, эти соседи по вагону, как родные, и никто не заходит уже на тёмных станциях, никто не заходит с холода и ночи, из темноты, никто не выходит, все тут. Мы едем и едем. Я читаю книгу, а потом ложусь на лавку, спина болит, устала за день, закрываю красные от солнца глаза, зрачки у нас у всех будто висят на красных ниточках сосудов, закрываю глаза и дремлю и кажется даже засыпаю, ненадолго, некрепко, на соседней лавке пристроился Емеля, чуть подальше и Бернард вытянулся отдыхать. Позже я уступаю место Саше. Сначала он отказывается, но усталось берёт своё, и он тоже проваливается в неглубокий, тревожный сон. А за окном чернота, за окном проносятся леса, поля, но ничего не видно.
И вот уже и город, всего -2, пахнет дымом, на вокзале одни такси, ни одного автобуса, ни одного трамвая, время полодинадцатого, а у меня ребёнок с мокрыми ногами, и дома старушка Нора, которая хочет пить и писать, которая ела в 8 утра. И мы вызываем такси и очень быстро оказываемся дома. И пьём кофе, латте, о нём я мечтала с самой Слюдянки, уж больно маленькую порцию выдал кофейный автомат, только понюхать, раздразнил аппетит, а потом душ и спать, спать до утра. Русскому человеку только в дороге хорошо.
Сегодня ещё теплее, весна, с крыш капает, работать не охота, учиться не охота, охота только гулять и путешествовать, охота в Листвянку, поваляться на льду, охота пробежать по водохранидищу на лыжах, на зимуху бы рвануть сегодня дня на три, сидеть и греться на солнышке, лепить снеговиков, а Саша мечтает сгонять с Переезда и по Комару, но есть школа и нет денег, поэтому надо работать и учиться, но как же хорошо, что мы вырвались на природу, как же хорошо. Русскому человеку только в дороге хорошо!