Ещё один камень в моём рюкзаке v 2.0
*Я долго ничего не писала об этом, потому что... так уж вышло. Написала сейчас.*
Утро. Обычное утро. Наливаю кофе. Читаю новости. Теракт в Орландо. Массовое убийство в гей-клубе. Человек с оружием пришел туда, где находятся безоружные люди. Человек с оружием застрелил и ранил десятки людей. Человека с оружием «ликвидировали».
Соцсети обсуждают: кто он? Религиозный фанатик? Гей, страдающий от внутренней гомофобии? Сумасшедший садист? Что теперь делать? Ужесточить контроль за оружием? Вышвырнуть из страны мигрантов? А так ли велика трагедия? А жалко ли нам убитых?
«Так и нужно поступать с этим мусором».
«Содомитов можно убивать сколько угодно, чтоб их не стало вообще».
«Что касается заднеприводных - туда им и дорога! Жаль, мало прикончили».
«Мне их не жаль. Законно ли убийство? А законны ли гей-клубы? Если бы они не афишировали свои пристрастия таким образом - были бы живы».
«Я не сильно люблю негров и не питаю братских чувств к арабам и прочим гостям с юга, так уж сложилось, но все же я считаю их людьми... А вот этих извращенцев я за людей не считаю».
Что я чувствую?
Чтобы объяснить это, отмотаю немного назад.
...Утро. Обычное утро. Наливаю кофе. Проверяю почту. Письмо от девушки 16 лет; родители узнали о том, что она влюбилась в подругу, и грозятся насильно выдать дочь замуж. Письмо от юноши-гея 17 лет: отец увидел его переписку в «ВКонтакте» и выгнал сына из дома; он сидит на вокзале и не знает, куда идти. Обязательные сообщения от незнакомцев:
«Мир станет лучше, если вас подрежут в подворотне».
«Лена, вы отвратительны. Если бы в моих руках была власть, я бы вас расстрелял».
«Гореть вам всем в аду, извращенцы! Увидела бы тебя - своими бы рука и придушила».
Утро. Еще одно обычное утро. Наливаю кофе. Проверяю почту. Взрослая женщина, лесбиянка, спрашивает, знаю ли я что-нибудь о способах эмиграции в США; ее избили на улице, она боится выходить из дома, боится за дочь, боится за любимую. Мужчину уволили с работы из подозрения, что он гей; спрашивает, где найти юридическую помощь. Обязательные сообщения от незнакомцев:
«Мразота, езжай в Гейропу со своими взглядами извращенными. Тупая скотина».
«Ахах, я так понимаю, тебя никто не хочет, и за это ты мстишь Русским? Такие, как ты, убивают Славян! Вам не место в обществе! Мой прадед погиб за тебя, животное! ЛГБТ никогда не пройдет!»
«Тебя надо на Красной площади повесить в назидание таким, как ты».
Утро. Еще одно обычное утро. Наливаю кофе. Проверяю почту. Мальчик, 14 лет, влюбился в одноклассника, пребывает в ужасе и хочет покончить с собой. Девушка 16 лет рассказывает, что одноклассник, узнав о её «ненормативной» сексуальной ориентации, пытался ее изнасиловать, чтобы «исправить». Обязательные сообщения от незнакомцев:
«Думаешь, ты святое дело делаешь, детям помогаешь? Иди сдохни лучше сама, пока не прибили».
«Надеюсь, что в скором времени таких мразей, как ты, начнут расстреливать и вешать публично».
«Не настанет в России того момента, чтобы ваше прогнившее движение стало легальным, а если и настанут такие времена, то я лично прикладом буду черепа таких, как вы, раскраивать, потому что даже пулю на таких жалко тратить, и, уж поверьте, рука не дрогнет».
Теперь отмотаем вперед.
...Теракт. Погибли и ранены люди. Соцсети обсуждают: так ли велика трагедия, жалко ли нам убитых. Многим - не жалко. Многие поддерживают «настоящего мужика и патриота», восхищаются его поступком, жалеют, что не стояли рядом; подытоживают: «Пятьдесят гомосеков убито. Ни один человек не пострадал».
Представьте, что каждый человек складывает в рюкзак за спиной всё, что слышит в свой адрес. Хорошее - окрыляет, дурное - сгибает спину. Мой рюкзак тяжёл. Каждый день камней становится всё больше, а я привыкаю и крепчаю, и порой кажется, что мне совсем не тяжело.
Что я чувствую? Удивление? О нет. Но только потому, что за моей спиной - привычная груда камней. Ещё пара булыжников погоды не сделают. Я не удивляюсь ненависти: я вижу ее каждый день. Я привыкла жить со знанием: есть люди, которые ненавидят меня. Есть люди, которых обрадует моя смерть. Есть люди, которые хотят меня убить. Из-за моей сексуальной ориентации. Из-за того, что я люблю женщину. Из-за того, что я помогаю подросткам, которые сталкиваются с такими же проблемами, что и я. Только поэтому. Нечему удивляться.
Что я чувствую? Боль. Горечь. Обиду. Страх. Мне страшно не за себя - за других. Камни летят не только в меня - я привыкла, - но и в тех, кто не привык. Подростки, осознающие свою отличность от большинства; когда «я» = «как меня видят другие»; а другие говорят: извращенец! грешник! нелюдь! выродок! лучше бы я сделала аборт! как хорошо, что пристрелили пятьдесят содомитов, всех вас ждёт такой конец! - и как жить? Куда идти? Когда все говорят, что ты не нужен?.. Мне страшно за моих знакомых, которых оскорбляют и бьют, которые не находят защиты в полиции. Мне горько, потому что мои друзья уезжают за границу, забирая детей, родителей и кошек, и пишут: «Здесь никто не смотрит на нас, как на извращенцев... нам помогают, нам улыбаются на улице... мы так отвыкли от нормального, человеческого отношения...»
Что я чувствую? Недоумение. Как можно всерьез говорить, что ты не считаешь человека - человеком? Как можно отрицать очевидное? Хотя - ведь это не впервой. Когда-то негров не считали людьми. Женщин не считали людьми. (А кто-то до сих пор не считает.) Если принять, что человек - не двуногое создание без перьев, а - «равный мне», становится ясно, отчего лесбиянки и геи для многих до сих пор - не люди. А если ты не человек - тебя можно оплевать, оскорбить, убить. Оправдав себя перед собой и другими: «Это же не человек!»
Что я чувствую? Презрение. Я презираю людей, которые считают, будто убийство бывает оправданным. Людей малознающих, которые не хотят просвещения. Людей, которые - «да, я гомофоб и горжусь этим!» - нисколько не стесняются своей дремучести. Людей, чьи пещерные предрассудки калечат их собственных детей.
Я презираю и лицемерных политиков и публичных персон, чьи слова и действия взрастили в людях гроздья ненависти. Сейчас, после громкой трагедии, можно (положение обязывает) официально выразить президенту США соболезнования, пожурить Рамиля Ибрагимова за слова о раненных во время нападения «...Жаль, что не сдохли. Очень надеемся, что все же подохнут». А потом можно и дальше гнуть свою линию: закон, запрещающий так называемую гей-пропаганду, и заявления на голубом глазу: «Проблема сексуальных меньшинств в России... нарочито извне по политическим соображениям раздута. Никакой проблемы у нас нет». Для губернатора подойдет призыв «рвать гомиков» и «по ветру бросать их куски», для одиозного телеведущего - предложение «...пожизненно запретить им [геям] донорство, и их сердца зарывать в землю или сжигать как непригодные для продолжения чьей-либо жизни», для политического обозревателя - слова «если бы все эти извращенные твари сдохли, земля стала бы намного чище». Знакомьтесь: это язык вражды, hate speech. Его опасность в том, что слово имеет все шансы превратиться в дело. И превращается. Палки и камни могут покалечить, а слова по лбу не бьют? Еще как бьют, и порой смертельно.
Боюсь, что бойня в Орландо ничего не изменит для нас. Вовне будем экспортировать официальное сочувствие и сухое осуждение. Для «внутреннего потребителя» останется злорадство и тысячи раз пережеванное «Мы не против вас - просто не выпячивайтесь», «Вас никто не ущемляет», «Вот видите, к чему приводит хваленая толерантность?»
Что я чувствую еще?
Скорбь. Неописуемую скорбь. Погибли люди. Пятьдесят человек. Погибли мои сестры и братья. Я не знаю никого из убитых, но я скорблю: это чудовищно. Чудовищно, чудовищно, чудовищно, чудовищно. Повтори я пятьдесят раз слово «чудовищно» - и это не опишет моей скорби.
Чувство собственного достоинства. Несмотря ни на что. Помнится, в протоколе, который на меня составили представители Роскомнадзора в 2014 году, фигурировала фраза: «Материалы [опубликованные в проекте «Дети-404»] в целом способны вызвать у детей представление о том, что быть геем - это значит быть человеком мужественным, сильным, уверенным, упорным, с чувством собственного достоинства и самоуважения». Вот это похвала. Знаете, насколько сложно сохранять чувство собственного достоинства, когда тебя, мягко говоря, не любят и не скрывают этого. Насколько тяжело бывает идти, выпрямившись, когда за спиной полно камней. Когда ты юн и открыт миру - но мир закрыт для тебя. Когда тебе говорят, что ты - не нужен. Урод. Чужой. Лишний. Я отвечу: нет. Я не позволю никому согнуть меня и моих друзей. Я буду и дальше говорить подросткам, которые пишут мне: вы - важны для этого мира, вы нужны ему, вы такие же люди, как остальные, вы - люди. Выше голову. Выше нос. Настоящее тяжело, а будущее - в наших руках.
А еще я чувствую надежду. Я надеюсь, что всё больше и больше людей будут разделять простые взгляды - взгляды, которые не будут разделять людей. Человеческая жизнь - превыше всего. Выбирайте любовь, а не войну. Каждый человек уникален, и в этом - наша главная ценность. Любите друг друга. Нас объединяет гораздо больше, чем разделяет. Всё изменится к лучшему. Да будет так.
Утро. Обычное утро. Наливаю кофе. Читаю новости. Теракт в Орландо. Массовое убийство в гей-клубе. Человек с оружием пришел туда, где находятся безоружные люди. Человек с оружием застрелил и ранил десятки людей. Человека с оружием «ликвидировали».
Соцсети обсуждают: кто он? Религиозный фанатик? Гей, страдающий от внутренней гомофобии? Сумасшедший садист? Что теперь делать? Ужесточить контроль за оружием? Вышвырнуть из страны мигрантов? А так ли велика трагедия? А жалко ли нам убитых?
«Так и нужно поступать с этим мусором».
«Содомитов можно убивать сколько угодно, чтоб их не стало вообще».
«Что касается заднеприводных - туда им и дорога! Жаль, мало прикончили».
«Мне их не жаль. Законно ли убийство? А законны ли гей-клубы? Если бы они не афишировали свои пристрастия таким образом - были бы живы».
«Я не сильно люблю негров и не питаю братских чувств к арабам и прочим гостям с юга, так уж сложилось, но все же я считаю их людьми... А вот этих извращенцев я за людей не считаю».
Что я чувствую?
Чтобы объяснить это, отмотаю немного назад.
...Утро. Обычное утро. Наливаю кофе. Проверяю почту. Письмо от девушки 16 лет; родители узнали о том, что она влюбилась в подругу, и грозятся насильно выдать дочь замуж. Письмо от юноши-гея 17 лет: отец увидел его переписку в «ВКонтакте» и выгнал сына из дома; он сидит на вокзале и не знает, куда идти. Обязательные сообщения от незнакомцев:
«Мир станет лучше, если вас подрежут в подворотне».
«Лена, вы отвратительны. Если бы в моих руках была власть, я бы вас расстрелял».
«Гореть вам всем в аду, извращенцы! Увидела бы тебя - своими бы рука и придушила».
Утро. Еще одно обычное утро. Наливаю кофе. Проверяю почту. Взрослая женщина, лесбиянка, спрашивает, знаю ли я что-нибудь о способах эмиграции в США; ее избили на улице, она боится выходить из дома, боится за дочь, боится за любимую. Мужчину уволили с работы из подозрения, что он гей; спрашивает, где найти юридическую помощь. Обязательные сообщения от незнакомцев:
«Мразота, езжай в Гейропу со своими взглядами извращенными. Тупая скотина».
«Ахах, я так понимаю, тебя никто не хочет, и за это ты мстишь Русским? Такие, как ты, убивают Славян! Вам не место в обществе! Мой прадед погиб за тебя, животное! ЛГБТ никогда не пройдет!»
«Тебя надо на Красной площади повесить в назидание таким, как ты».
Утро. Еще одно обычное утро. Наливаю кофе. Проверяю почту. Мальчик, 14 лет, влюбился в одноклассника, пребывает в ужасе и хочет покончить с собой. Девушка 16 лет рассказывает, что одноклассник, узнав о её «ненормативной» сексуальной ориентации, пытался ее изнасиловать, чтобы «исправить». Обязательные сообщения от незнакомцев:
«Думаешь, ты святое дело делаешь, детям помогаешь? Иди сдохни лучше сама, пока не прибили».
«Надеюсь, что в скором времени таких мразей, как ты, начнут расстреливать и вешать публично».
«Не настанет в России того момента, чтобы ваше прогнившее движение стало легальным, а если и настанут такие времена, то я лично прикладом буду черепа таких, как вы, раскраивать, потому что даже пулю на таких жалко тратить, и, уж поверьте, рука не дрогнет».
Теперь отмотаем вперед.
...Теракт. Погибли и ранены люди. Соцсети обсуждают: так ли велика трагедия, жалко ли нам убитых. Многим - не жалко. Многие поддерживают «настоящего мужика и патриота», восхищаются его поступком, жалеют, что не стояли рядом; подытоживают: «Пятьдесят гомосеков убито. Ни один человек не пострадал».
Представьте, что каждый человек складывает в рюкзак за спиной всё, что слышит в свой адрес. Хорошее - окрыляет, дурное - сгибает спину. Мой рюкзак тяжёл. Каждый день камней становится всё больше, а я привыкаю и крепчаю, и порой кажется, что мне совсем не тяжело.
Что я чувствую? Удивление? О нет. Но только потому, что за моей спиной - привычная груда камней. Ещё пара булыжников погоды не сделают. Я не удивляюсь ненависти: я вижу ее каждый день. Я привыкла жить со знанием: есть люди, которые ненавидят меня. Есть люди, которых обрадует моя смерть. Есть люди, которые хотят меня убить. Из-за моей сексуальной ориентации. Из-за того, что я люблю женщину. Из-за того, что я помогаю подросткам, которые сталкиваются с такими же проблемами, что и я. Только поэтому. Нечему удивляться.
Что я чувствую? Боль. Горечь. Обиду. Страх. Мне страшно не за себя - за других. Камни летят не только в меня - я привыкла, - но и в тех, кто не привык. Подростки, осознающие свою отличность от большинства; когда «я» = «как меня видят другие»; а другие говорят: извращенец! грешник! нелюдь! выродок! лучше бы я сделала аборт! как хорошо, что пристрелили пятьдесят содомитов, всех вас ждёт такой конец! - и как жить? Куда идти? Когда все говорят, что ты не нужен?.. Мне страшно за моих знакомых, которых оскорбляют и бьют, которые не находят защиты в полиции. Мне горько, потому что мои друзья уезжают за границу, забирая детей, родителей и кошек, и пишут: «Здесь никто не смотрит на нас, как на извращенцев... нам помогают, нам улыбаются на улице... мы так отвыкли от нормального, человеческого отношения...»
Что я чувствую? Недоумение. Как можно всерьез говорить, что ты не считаешь человека - человеком? Как можно отрицать очевидное? Хотя - ведь это не впервой. Когда-то негров не считали людьми. Женщин не считали людьми. (А кто-то до сих пор не считает.) Если принять, что человек - не двуногое создание без перьев, а - «равный мне», становится ясно, отчего лесбиянки и геи для многих до сих пор - не люди. А если ты не человек - тебя можно оплевать, оскорбить, убить. Оправдав себя перед собой и другими: «Это же не человек!»
Что я чувствую? Презрение. Я презираю людей, которые считают, будто убийство бывает оправданным. Людей малознающих, которые не хотят просвещения. Людей, которые - «да, я гомофоб и горжусь этим!» - нисколько не стесняются своей дремучести. Людей, чьи пещерные предрассудки калечат их собственных детей.
Я презираю и лицемерных политиков и публичных персон, чьи слова и действия взрастили в людях гроздья ненависти. Сейчас, после громкой трагедии, можно (положение обязывает) официально выразить президенту США соболезнования, пожурить Рамиля Ибрагимова за слова о раненных во время нападения «...Жаль, что не сдохли. Очень надеемся, что все же подохнут». А потом можно и дальше гнуть свою линию: закон, запрещающий так называемую гей-пропаганду, и заявления на голубом глазу: «Проблема сексуальных меньшинств в России... нарочито извне по политическим соображениям раздута. Никакой проблемы у нас нет». Для губернатора подойдет призыв «рвать гомиков» и «по ветру бросать их куски», для одиозного телеведущего - предложение «...пожизненно запретить им [геям] донорство, и их сердца зарывать в землю или сжигать как непригодные для продолжения чьей-либо жизни», для политического обозревателя - слова «если бы все эти извращенные твари сдохли, земля стала бы намного чище». Знакомьтесь: это язык вражды, hate speech. Его опасность в том, что слово имеет все шансы превратиться в дело. И превращается. Палки и камни могут покалечить, а слова по лбу не бьют? Еще как бьют, и порой смертельно.
Боюсь, что бойня в Орландо ничего не изменит для нас. Вовне будем экспортировать официальное сочувствие и сухое осуждение. Для «внутреннего потребителя» останется злорадство и тысячи раз пережеванное «Мы не против вас - просто не выпячивайтесь», «Вас никто не ущемляет», «Вот видите, к чему приводит хваленая толерантность?»
Что я чувствую еще?
Скорбь. Неописуемую скорбь. Погибли люди. Пятьдесят человек. Погибли мои сестры и братья. Я не знаю никого из убитых, но я скорблю: это чудовищно. Чудовищно, чудовищно, чудовищно, чудовищно. Повтори я пятьдесят раз слово «чудовищно» - и это не опишет моей скорби.
Чувство собственного достоинства. Несмотря ни на что. Помнится, в протоколе, который на меня составили представители Роскомнадзора в 2014 году, фигурировала фраза: «Материалы [опубликованные в проекте «Дети-404»] в целом способны вызвать у детей представление о том, что быть геем - это значит быть человеком мужественным, сильным, уверенным, упорным, с чувством собственного достоинства и самоуважения». Вот это похвала. Знаете, насколько сложно сохранять чувство собственного достоинства, когда тебя, мягко говоря, не любят и не скрывают этого. Насколько тяжело бывает идти, выпрямившись, когда за спиной полно камней. Когда ты юн и открыт миру - но мир закрыт для тебя. Когда тебе говорят, что ты - не нужен. Урод. Чужой. Лишний. Я отвечу: нет. Я не позволю никому согнуть меня и моих друзей. Я буду и дальше говорить подросткам, которые пишут мне: вы - важны для этого мира, вы нужны ему, вы такие же люди, как остальные, вы - люди. Выше голову. Выше нос. Настоящее тяжело, а будущее - в наших руках.
А еще я чувствую надежду. Я надеюсь, что всё больше и больше людей будут разделять простые взгляды - взгляды, которые не будут разделять людей. Человеческая жизнь - превыше всего. Выбирайте любовь, а не войну. Каждый человек уникален, и в этом - наша главная ценность. Любите друг друга. Нас объединяет гораздо больше, чем разделяет. Всё изменится к лучшему. Да будет так.