Апокалипсис. А. Дюрер.
Мученичество Иоана Богослова" - первая гравюра в серии "Апокалипсис". В самом тексте "Апокалипсиса" этого события нет. Художник резко противопоставил два человеческих образа. Император Домициан-старый бородатый человек, повелевший пытать Иоанна, восседает на резном троне. На императоре длинный плащ, подбитый горностаем, с шеи свисают золотые цепи, на груди драгоценный камень, в руке скипетр. Черно-белый штрих создает ощущение цветной ткани, блестящего металла, сверкающего бриллианта. Домициан огромен и неподвижно важен. Глаза его устремлены на обнаженного Иоанна.
АПОКАЛИПСИС" ПЕРВАЯ ГРАВЮРА. МУЧЕНИЧЕСТВО ИОАНА БОГОСЛОВА.
Под котлом, в который ввергнут Иоанн, пылает огонь. Палач льет ему на спину кипящее масло. Лицо Иоанна печально, но не искажено мукой. Он не смотрит на императора, не ждет от него пощады, не замечает ни его свиты, ни толпы. Палач, отложив меч в сторону, кузнечными мехами раздувал огонь. Это все тот же тип щегольски разряженного мучителя с тонким лицом - образ, который не дает покоя Дюреру. А другой палач - у него бритая голова, помятое порочное лицо - не смеет посмотреть на того, кого пытает.
Самое удивительное в гравюре - толпа. Видно лишь несколько человек, по разнообразие типов создает ощущение многолюдства. Женщина тянет шею - только бы ничего не упустить! Мужчина, которого она оттолкнула, сердито обернулся. Сейчас вспыхнет перебранка. Старик с изможденным лицом сострадательно смотрит на Иоанна. А его сосед что-то назидательно говорит, наверное: "Сам виноват!"
В средние века иконопись, алтарная живопись - любое произведение религиозной тематики было полно символов. Эти символы, очевидно, были понятны современникам художника. Дюрер создавал свои шедевры "Апокалипсиса" в эпоху подъема Северного Ренессанса. В это время в его родном городе Нюрнберге граждане обсуждали вопросы науки и искусства, лучший друг Дюрера как раз тогда переводил "Апокалипсис" с латыни на немецкий, а Эразм Роттердамский уже написал некоторые свои знаменитые книги, они широко распространялись и обсуждались.
Доктор Богословия Мартин Лютер еще даже не приступил к написанию своих тезисов , которые и послужили самым мощным толчком к началу Реформации. Но на кострах сжигали ведьм, людей пытали и истязали, да еще начали торговать индульгенциями. В обществе царило недовольство инквизицией, индульгенциями, непомерно разбогатевшей католической церковью. Реформация опиралась еще и на недовольство масс, а не только на прокламации Лютера.
Но это были еще и времена бесконечных вспышек и эпидемий чумы, костров инквизиции, ладграфских войн. Поэтому ощущение приближения конца света - а он и есть "Апокалиспис" - было понятно каждому, а символическое изображение еще было очень привычным и понятным поскольку печатный станок был изобретен всего за 50 лет до появления гравюр Дюрера, а рукописные книги были очень дороги.
Живопись пользовалась символами, были утверждены каноны, которым следовали в алтарной живописи и книжной миниатюре, в гравюре на меди, ксилографии, настенной живописи - и это было понятно современникам великого немецкого художника, а мы обратимся к комментариям, которые нашли в статье П. Котова. Он пишет:
"Апостол видит перед собой Творца, держащего в руке запечатанную Книгу Судеб. В другой руке у Пантократора - семь звезд, которые символизируют ангелов-покровителей семи самых крупных из первых христианских общин - в Эфесе, Смирне, Пергаме, Фиатире, Сардисе, Филадельфии и Лаодикее. Сами же общины символизируют семь светильников. Из уст Творца выходит меч - символ божественного слова
СВЯТОЙ ИОАНН И ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ СТАРЦА
ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА АПОКАЛИПСИСА
Все четыре всадника являются олицетворением известных библейских образов. Первый - лучник - это Победитель. Всадник, занесший над головой меч, символизирует Войну. Третий их спутник, Голод, держит в руках весы. Четвертый всадник - это Смерть.
Всадники возникают из густого мрака, который надвигается на землю. Что всадники посланы небом, показывают стрелы лучей. Остроконечный колпак, широкополый халат, изогнутый лук у первого. Четвертый всадник, "которому имя - смерть",- полуобнаженный старик с разверстым в крике ртом и горящими глазами. Он восседает на костлявом коне. Вслед за последним всадником ползет по земле чудовище с открытой пастью. Кони надвигаются неотвратимо.
Кони трех всадников с подковами: металлическим цокотом звучит их галоп. Четвертого коня художник оставил некованым. У его поступи костяной звук. Всадник-смерть отпустил веревочные поводья. На его коне ни седла, ни стремян. Всадник с устремленными вперед безумными, яростно округлившимися глазами конем не управляет. А конь этот, припадая на разбитые копыта, неотвратимо надвигается на людей... Под копыта коня падают поверженные ужасом бюргер, крестьянин, горожанка. Они не пытаются сопротивляться.
Страшная кавалькада едва вмещается в лист - так создается ощущение, что она стремительно проносится мимо наших глаз. Движутся всадники, вслед за ними надвигается тьма, пожирая свет, который еще виднеется на горизонте. Тьму можно бы изобразить сплошным черным пятном. Но тогда оно останется неподвижным. Дюрер создает мрак, тесно сближая почти прямые, но колеблющиеся черные линии. Они рождают не просто тьму, но тьму движущуюся.
Стремительная горизонтальная штриховка служит фоном для коней: тьма обгоняет их, увлекая за собой. Стрела на луке, взмах меча подсказывают направление скачки. Кони по-разному вытягивают шеи, напрягают поводья, прядают ушами. Каждая пара ног дана в другом положении. Возникает образ скачки, столь выразительный, что кажется - слышен топот коней. Чувствуешь, художник сам сидел в седле, держал поводья, пришпоривал коня, слышал, как на галопе свистит ветер в ушах.
ОТКРЫТИЕ ПЯТОЙ И ШЕСТОЙ ПЕЧАТЕЙ
После того как снята печать шестая, началось великое землетрясение. Дюрер показал, как вот - вот обрушится гора. Трескается каменная скала. Сейчас от нее начнут отваливаться глыбы: "И солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь". Дюрер дает обоим светилам угрюмо-мрачные человеческие лица. Грозный мужской лик помещен в топкий серп ущербной луны. Лучи луны остры, как кинжалы. Лучи солнца извиваются, как змеи.
Говорят, что так изображал солнце в гравюрах уже учитель Дюрера, Вольгемут. Так, да не совсем так. У Дюрера между лучами - змеями - еще и лучи острые, как пики. И у них черный цвет. Страшное черное солнце, разящее острыми черными лучами, над гибнущим миром. Огромные пылающие звезды падают на землю, прочерчивая в небе огненные следы. Слышишь свист, с которым они разрезают воздух. "И небо скрылось свившись, как свиток...".
Возможно ли сделать зримой такую метафору? Для Дюрера - возможно. Огромным облаком накрыл он землю. Оно простирается от края листа и до края - от одного конца мира до другого. И облако это сворачивается, его края закручиваются, шатер, который оно образует над миром, сужается.
Образ сжимающегося мира возникает задолго до того, как он появился в книгах современных фантастов. А под страшно сворачивающимся небом, между каменными глыбами, готовыми рухнуть, объятые ужасом грешники. Дюрер резко делит толпу надвое: слева простые люди, справа - знатные. Простолюдин в отчаянии вздымает руки к небу. Пожилая женщина пытается прикрыть своим телом ребенка. А дети чем виноваты? - возникал и возникает неизбежный вопрос у того, кто читает "Апокалипсис". Дюрер не знает на него ответа, но гибнущих детей изображает с щемящей душу жалостью.
КЛЕЙМЕНИЕ ПРАВЕДНЫХ
Клеймение праведных. На четырех углах земли появляются четыре ангела. Они удерживают четыре земных ветра, чтобы те не дули на землю. Передышка! Мрак и отчаяние уступают место свету и надежде. Четыре могучих окрыленных ангела надежно защищают мир со всех четырех сторон. Фигуры их величественны и спокойны. Каждый вооружен мечом. Еще один ангел метит праведных, спасенных от гибели. Потому эта гравюра и называется "Клеймение праведных". Он так бережно и так привычно держит тоненькую кисточку, что кажется, Дюрер нарисовал его с одного из своих учеников, которому впервые было разрешено прикоснуться кистью к картине.
ТРУБНЫЙ ГЛАС
Ангелы затрубили в трубы, на землю обрушился град и хлынула кровь. Горят деревья и трава. Море обращается в кровь. Рушится с неба в колодец звезда Полынь, и горькой становится вода па земле. Со всех сторон на солнце надвигается черпая тьма. Каждый новый трубный звук предвещает новые беды.
Еще одна звезда падает на землю, отворяя еще один колодец. Оттуда поднимается дым. Он омрачает солнце и небо и превращается в хищную саранчу. Вот образы, созданные для Дюрера! Он строит гигантскую мировую сцену.
Вверху, между богом и алтарем, восьмой ангел. Он бросает на землю жертвенный огонь. Поразительно его лицо. В нем ни гнева, ни угрозы. Это беззаботное лицо ребенка, который забавляется. На губах улыбка удовольствия, в глазах любопытство. Он - воплощение беззаботной жестокости. Забыть его невозможно.
Мрачнеют луна и солнце. Бедствия охватывают землю. Буря топит корабли. Плывут по воде обломки мачт, в ужасе поднимает руки гребец, чью лодку захлестывает волна. Другой пытается спастись вплавь. Но куда плыть? Перед ним - пылающий берег. Дюрер соединил на одном листе несколько событий, о которых повествует "Апокалипсис". Ему удалось передать не мгновенное, а протяженное во времени состояние ужаса. Наискосок пересекает небо хищный орел. Ветер свистит в полураскрытых крыльях орла, из клюва вырывается клич: "Горе, горе, горе!" Художник написал это слово буквами. Короткий текст, включенный в изображение - единственный случай в этом цикле,- обретает пронзительную силу.
Огромные руки высовываются из - за облака, швыряют в море огненную гору. Она взрывается огнем и паром, как вулкан, и вода вокруг нее закипает. Об огненной горе в "Апокалипсисе" говорится, о руках, бросающих ее в море, там нет ни слова. Нет подобного образа ни у одного из прежних иллюстраторов. Это находка Дюрера. Ангельские руки - маленькие в небе, приблизившись к земле, стали зловеще-огромными... А внизу, насколько хватает глаз, расстилается мирный пейзаж. Мягкие холмы, обрывистые берега, редкие прозрачные рощи, манящие вдаль дороги, извилистые реки. Ттолько что земля эта была спокойной и прекрасной. Но прозвучали грозные трубы, и все, что есть на ней, гибнет...
БИТВА АНГЕЛОВ
СВЯТОЙ ИОАНН ПОЛУЧАЕТ "КНИГУ ОТКРОВЕНИЙ"
"Семь громов поведали нечто Иоанну, но голос с неба повелел ему сказанное скрыть". Веками читатели "Апокалипсиса" пытались разгадать эти строки. А у Дюрера была задача труднее: не только разгадать, но и придумать, как выразить их смысл в рисунке. Голоса громов зримыми не сделаешь, по ощущение могучей силы, которая создается строкой о "семи громах, проговоривших голосами своими", определяет величественный строй гравюры. Лик ангела увенчан радугой и излучает сверкающие лучи. Рука, подъятая для клятвы, пробивает облако огромным - в полнеба! - взмахом, другая - властно протягивает книгу Иоанну.
Тело ангела Дюрер скрыл за сиянием лучей, за клубами облаков, предоставив воображению дорисовывать его. Руки Иоанна, обхватившие книгу, устремляются вслед за рукой ангела, подъятой для клятвы. Это движение проходит через весь лист, объединяя его единым порывом. На траве рядом с Иоанном раскрытая тетрадь. Видны исписанные страницы. К тетради привязаны чернильница и прибор для письма.
Предшественники Дюрера обозначали землю и море почти условным знаком. Дюрер творит зримый берег. У его кромки растет камыш, к нему подплывают, изогнув длинные шеи, белые лебеди. Берег лесистый: вблизи растет узловатый дуб, вдали стройные сосны.
Ангел опирается ногами на море и землю, головой уходит за облака. Но если бы коленопреклоненный Иоанн выпрямился, он был бы почти такого же роста, как ангел. И все-таки по сравнению с ним ангел кажется огромным. Их невозможно мерить одной меркой. Они созданы из разной материи.
Частыми, сильными сгущающимися до черноты штрихами создает художник Иоанна. Лицо ангела возникает из штрихов более редких, в нем меньше теней, оно светлее и по сравнению с лицом Иоанна кажется нематериальным. И только рука ангела, которая повелительно протягивает Иоанну книгу, ощутимо телесна. Она связывает воображаемое небесное пространство, в котором существует солнцеликий ангел, и пространство земное, в котором обитает Иоанн.
ЖЕНЩИНА СОЛНЦЕ И СЕМИГОЛОВЫЙ ДРАКОН
Дюрер знал из проповедей: семь голов дракона обозначают семь смертных грехов: зависть, лень, гордыню, похоть, чревоугодие, ярость и скупость. Тем отвратительнее сделает он их обличья. Искаженные морды - верблюжья, кабанья, львиная, песья и еще трех неведомых зверей, разинутые пасти, вытянутые языки, щетина, чешуя, зазубренные рога, шеи, извивающиеся, подобно змеям, острые когти, тело пресмыкающегося, но на кошачьих лапах, огромный голый хвост, перепончатые крылья - здесь соединено все, что может вызвать чувство страха и омерзения - "Семиголовый дракон".
Каждой шее он придал свой изгиб, каждой голове особый поворот, объединив их общим ритмом. Получилось нечто в высшей степени сложное, но не грозное, а неожиданно изысканное и занимательное. Обстоятельное перечисление оказалось избыточным. Таинственное должно быть недосказанным.
Но так как ему нужно было сделать зримыми Солнечную женщину и младенца, он изобразил их как Марию и Христа. В этом он послушно следовал традиции - один из примеров того, сколько в его "Апокалипсисе", среди нового, небывалого, ни у одного художника еще не появлявшегося, старого, связанного с искусством прежних десятилетий и даже веков.
БИТВА АРХАНГЕЛА МИХАИЛА С ДРАКОНОМ
Архангел Михаил нанес удар копьем в пасть дракону. Длинное светлое копье подобно молнии. Чудовище опрокинулось навзничь и сейчас рухнет па землю со страшной высоты. Воинство архангела Михаила мечами и стрелами добивает порождения тьмы. Победа нелегка! Огромное усилие ощущается в руках архангела, яростны взмахи мечей, туго натянут лук - грозное сражение бушует в небе.
А под черной тучей, в которой кипит эта битва, снова видна земля. На земле светлый день. Спокойная и мирная даль. Это уже не маленький уголок, это огромный простор - воплощение мирового пейзажа: горы, холмы, деревья, город. Пейзаж приходится описывать почти теми же словами, какими уже говорилось о других пейзажах "Апокалипсиса", но это, в сущности, и есть все тот же пейзаж. Те же корабли плывут по морю, те же деревья тянутся вдоль дорог, тот же город возносит к небу шпили башен.
Он находит подробность поразительную, которая сильнее всего передает ощущение спокойствия, обретаемого землей. Перед мостом на въезде в город гостеприимно поднят шлагбаум: опасность больше не угрожает жителям. Это едва заметная деталь. Ее на оттиске нужно разглядеть. Но как радовался Дюрер, когда придумал такую подробность! Открытые городские ворота, поднятый вверх шлагбаум, как красноречиво говорит это о мире!
ЗВЕРЬ С СЕМЬЮ ГОЛОВАМИ И ЧИСЛО ЕГО 666
Загадочную для современного человека символику гравюры Альбрехта Дюрера разберем с помощью статьи П. Кротова. "Что Иоанн говорит о первом звере? Он выйдет из моря. У него семь голов и десять рогов. На каждом роге по диадеме, а на каждой голове богохульные надписи. По виду он похож на барса, но ноги у него медвежьи, а голова льва.
Как ни странно, именно такой экзотический внешний вид дракона дает ключ к пониманию его образа. Медвежьи ноги и другие детали драконьего облика - совсем не фантазия Иоанна. Это символы трех великих государств древности - Вавилона, Персии и империи Александра Македонского.
Иоанн имеет в виду преемника этих государств, а им может быть только Римская империя. И это очевидно: кто, как не римляне, были жестокими гонителями христиан? Семь голов - это семь холмов, на которых раскинулся Рим, 10 диадем - 10 римских императоров. Богохульные слова на головах - это императорские титулы: "священный", "божественный", "равный Юпитеру" и подобные им. При таком истолковании становится понятным, почему Иоанн использовал аллегорию. Будь там написано все открытым текстом, репрессии были бы жесточайшими.
Какие реалии стоят за фигурой второго зверя? Мы уже говорили, что богословская интерпретация его образа как образа Антихриста не вызывает у нас сомнений. Но тем не менее проверим ее историческим методом. Как известно, число Антихриста - 666. Оно составляется из суммы числовых значений букв еврейского алфавита, которыми записано некое слово - истинное имя Антихриста."
АГНЕЦ БОЖИЙ И ГИМН ИЗБРАННОМУ
ВАВИЛОНСКАЯ БЛУДНИЦА
Под блудницею в "Апокалипсисе" подразумевался императорский Рим. Это ему пророчилась неминуемая гибель. Но жестокость, роскошь, разврат языческого Рима были далекими. Во времена Дюрера яростное обличение "Апокалипсиса" связывали с папским Римом. Семь голов зверя понимали не только как семь смертных грехов, по и как семь холмов, на которых воздвигнут Рим.
На берегу потока, обозначающего народы мира, уже гибнет в пламени город. По небу уже скачет грозное воинство, а люди на другом берегу, слепые к этим знамениям, выходят навстречу блуднице.
О "великой блуднице" в "Апокалипсисе" говорится с гневом и отвращением: "С нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле". Но обличье ее обманчиво прекрасно. "Она облачена... в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом..."
На гравюре Дюрера блудница обольстительна. Тут нет и намека на то, что за ее прекрасной внешностью скрываются мерзость и зло. У нее молодое прелестное лицо, округлые руки и плечи, шелковистые волосы. И в ее красоте нет ничего зловещего. На ней открытое платье, дорогие браслеты украшают нежные руки, обруч с драгоценными камнями сдерживает волосы.
"Кубок с мерзостями блудодейства", который она поднимает над головой,- чудо ювелирного искусства. Так и кажется, что черно-белая гравюра передает золото украшений и багряный цвет одеяния.
Да, конечно, земной мир полон мерзостей. Да, конечно, он осужден на гибель. Но почему греховный мир так соблазнительно прекрасен? Прекрасна юная женщина в праздничном наряде. Прекрасна девушка в толпе, преданно склонившая голову к плечу юноши. Прекрасен сильный мужчина, гордо и независимо подпершийся рукой. Прекрасен корабль с туго надутыми парусами. Прекрасен далекий горизонт. Прекрасен весь земной мир. Художник согласен с приговором неба, но не может распрощаться с обреченным миром без сожаления, не прославив его красоту.
НОВЫЙ ИЕРУСАЛИМ
Последняя 15-я гравюра "Апокалипсиса", к великому облегчению художника, начинает повествование о победе над мировым злом. Ангел заключает дьявола в преисподнюю. Сатану на этом листе Дюрер показал не столько грозным, сколько уродливым, даже смешным. Оп выглядит таким, каким его представляли в площадных спектаклях. Чтобы отправиться в преисподнюю, ему нужно протиснуться в узкий люк. Сатана съежился, скорчился, прижал к чешуйчатой спине общипанные крылья... Ангел, который отправляет его в тысячелетнее заточение, неумолим, исполнен мужества и непреклонной воли. У него в руках огромный ключ и цепь. Он придерживает белоснежные одежды, чтобы не коснуться нечистого. Все это происходит на склоне холма.
Рядом второй ангел. Оп указывает Иоанну на возникший над горой город - Новый Иерусалим. Новый Иерусалим выглядит не как сказочное видение, а как обычный немецкий город: квадратные и круглые башни, крутые крыши, острые шпили, кирпичная кладка стен. Город только что возник, главная башня еще не достроена. Согласно тексту, в Новом Иерусалиме нет церквей, но Дюрер не мог представить себе города без церквей и изобразил их. За городом роща. Подножия гор омывает море. Птицы в ясном небе, невысокие горы, спокойная вода, надежно защищенный город - все это дышит чувством наконец - то обретенного мира и счастья.
Гравюра, темная от тесно положенных штрихов внизу, со сплошными черными пятнами там, где изображен сатана, светлеет в середине и делается совсем светлой вверху. Дальние горы едва обозначены легкими линиями. Небо над ними создано почти нетронутой белизной бумаги. Почти! Если бы она была совсем нетронута, небо показалось бы плоским. Трепещущие ветви и птицы, которые тянутся вдаль, создают глубину и высоту неба. Сдержанность и воздушность пейзажа с деревом и птицами поразительна!
АПОКАЛИПСИС" ПЕРВАЯ ГРАВЮРА. МУЧЕНИЧЕСТВО ИОАНА БОГОСЛОВА.
Под котлом, в который ввергнут Иоанн, пылает огонь. Палач льет ему на спину кипящее масло. Лицо Иоанна печально, но не искажено мукой. Он не смотрит на императора, не ждет от него пощады, не замечает ни его свиты, ни толпы. Палач, отложив меч в сторону, кузнечными мехами раздувал огонь. Это все тот же тип щегольски разряженного мучителя с тонким лицом - образ, который не дает покоя Дюреру. А другой палач - у него бритая голова, помятое порочное лицо - не смеет посмотреть на того, кого пытает.
Самое удивительное в гравюре - толпа. Видно лишь несколько человек, по разнообразие типов создает ощущение многолюдства. Женщина тянет шею - только бы ничего не упустить! Мужчина, которого она оттолкнула, сердито обернулся. Сейчас вспыхнет перебранка. Старик с изможденным лицом сострадательно смотрит на Иоанна. А его сосед что-то назидательно говорит, наверное: "Сам виноват!"
В средние века иконопись, алтарная живопись - любое произведение религиозной тематики было полно символов. Эти символы, очевидно, были понятны современникам художника. Дюрер создавал свои шедевры "Апокалипсиса" в эпоху подъема Северного Ренессанса. В это время в его родном городе Нюрнберге граждане обсуждали вопросы науки и искусства, лучший друг Дюрера как раз тогда переводил "Апокалипсис" с латыни на немецкий, а Эразм Роттердамский уже написал некоторые свои знаменитые книги, они широко распространялись и обсуждались.
Доктор Богословия Мартин Лютер еще даже не приступил к написанию своих тезисов , которые и послужили самым мощным толчком к началу Реформации. Но на кострах сжигали ведьм, людей пытали и истязали, да еще начали торговать индульгенциями. В обществе царило недовольство инквизицией, индульгенциями, непомерно разбогатевшей католической церковью. Реформация опиралась еще и на недовольство масс, а не только на прокламации Лютера.
Но это были еще и времена бесконечных вспышек и эпидемий чумы, костров инквизиции, ладграфских войн. Поэтому ощущение приближения конца света - а он и есть "Апокалиспис" - было понятно каждому, а символическое изображение еще было очень привычным и понятным поскольку печатный станок был изобретен всего за 50 лет до появления гравюр Дюрера, а рукописные книги были очень дороги.
Живопись пользовалась символами, были утверждены каноны, которым следовали в алтарной живописи и книжной миниатюре, в гравюре на меди, ксилографии, настенной живописи - и это было понятно современникам великого немецкого художника, а мы обратимся к комментариям, которые нашли в статье П. Котова. Он пишет:
"Апостол видит перед собой Творца, держащего в руке запечатанную Книгу Судеб. В другой руке у Пантократора - семь звезд, которые символизируют ангелов-покровителей семи самых крупных из первых христианских общин - в Эфесе, Смирне, Пергаме, Фиатире, Сардисе, Филадельфии и Лаодикее. Сами же общины символизируют семь светильников. Из уст Творца выходит меч - символ божественного слова
СВЯТОЙ ИОАНН И ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ СТАРЦА
ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА АПОКАЛИПСИСА
Все четыре всадника являются олицетворением известных библейских образов. Первый - лучник - это Победитель. Всадник, занесший над головой меч, символизирует Войну. Третий их спутник, Голод, держит в руках весы. Четвертый всадник - это Смерть.
Всадники возникают из густого мрака, который надвигается на землю. Что всадники посланы небом, показывают стрелы лучей. Остроконечный колпак, широкополый халат, изогнутый лук у первого. Четвертый всадник, "которому имя - смерть",- полуобнаженный старик с разверстым в крике ртом и горящими глазами. Он восседает на костлявом коне. Вслед за последним всадником ползет по земле чудовище с открытой пастью. Кони надвигаются неотвратимо.
Кони трех всадников с подковами: металлическим цокотом звучит их галоп. Четвертого коня художник оставил некованым. У его поступи костяной звук. Всадник-смерть отпустил веревочные поводья. На его коне ни седла, ни стремян. Всадник с устремленными вперед безумными, яростно округлившимися глазами конем не управляет. А конь этот, припадая на разбитые копыта, неотвратимо надвигается на людей... Под копыта коня падают поверженные ужасом бюргер, крестьянин, горожанка. Они не пытаются сопротивляться.
Страшная кавалькада едва вмещается в лист - так создается ощущение, что она стремительно проносится мимо наших глаз. Движутся всадники, вслед за ними надвигается тьма, пожирая свет, который еще виднеется на горизонте. Тьму можно бы изобразить сплошным черным пятном. Но тогда оно останется неподвижным. Дюрер создает мрак, тесно сближая почти прямые, но колеблющиеся черные линии. Они рождают не просто тьму, но тьму движущуюся.
Стремительная горизонтальная штриховка служит фоном для коней: тьма обгоняет их, увлекая за собой. Стрела на луке, взмах меча подсказывают направление скачки. Кони по-разному вытягивают шеи, напрягают поводья, прядают ушами. Каждая пара ног дана в другом положении. Возникает образ скачки, столь выразительный, что кажется - слышен топот коней. Чувствуешь, художник сам сидел в седле, держал поводья, пришпоривал коня, слышал, как на галопе свистит ветер в ушах.
ОТКРЫТИЕ ПЯТОЙ И ШЕСТОЙ ПЕЧАТЕЙ
После того как снята печать шестая, началось великое землетрясение. Дюрер показал, как вот - вот обрушится гора. Трескается каменная скала. Сейчас от нее начнут отваливаться глыбы: "И солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь". Дюрер дает обоим светилам угрюмо-мрачные человеческие лица. Грозный мужской лик помещен в топкий серп ущербной луны. Лучи луны остры, как кинжалы. Лучи солнца извиваются, как змеи.
Говорят, что так изображал солнце в гравюрах уже учитель Дюрера, Вольгемут. Так, да не совсем так. У Дюрера между лучами - змеями - еще и лучи острые, как пики. И у них черный цвет. Страшное черное солнце, разящее острыми черными лучами, над гибнущим миром. Огромные пылающие звезды падают на землю, прочерчивая в небе огненные следы. Слышишь свист, с которым они разрезают воздух. "И небо скрылось свившись, как свиток...".
Возможно ли сделать зримой такую метафору? Для Дюрера - возможно. Огромным облаком накрыл он землю. Оно простирается от края листа и до края - от одного конца мира до другого. И облако это сворачивается, его края закручиваются, шатер, который оно образует над миром, сужается.
Образ сжимающегося мира возникает задолго до того, как он появился в книгах современных фантастов. А под страшно сворачивающимся небом, между каменными глыбами, готовыми рухнуть, объятые ужасом грешники. Дюрер резко делит толпу надвое: слева простые люди, справа - знатные. Простолюдин в отчаянии вздымает руки к небу. Пожилая женщина пытается прикрыть своим телом ребенка. А дети чем виноваты? - возникал и возникает неизбежный вопрос у того, кто читает "Апокалипсис". Дюрер не знает на него ответа, но гибнущих детей изображает с щемящей душу жалостью.
КЛЕЙМЕНИЕ ПРАВЕДНЫХ
Клеймение праведных. На четырех углах земли появляются четыре ангела. Они удерживают четыре земных ветра, чтобы те не дули на землю. Передышка! Мрак и отчаяние уступают место свету и надежде. Четыре могучих окрыленных ангела надежно защищают мир со всех четырех сторон. Фигуры их величественны и спокойны. Каждый вооружен мечом. Еще один ангел метит праведных, спасенных от гибели. Потому эта гравюра и называется "Клеймение праведных". Он так бережно и так привычно держит тоненькую кисточку, что кажется, Дюрер нарисовал его с одного из своих учеников, которому впервые было разрешено прикоснуться кистью к картине.
ТРУБНЫЙ ГЛАС
Ангелы затрубили в трубы, на землю обрушился град и хлынула кровь. Горят деревья и трава. Море обращается в кровь. Рушится с неба в колодец звезда Полынь, и горькой становится вода па земле. Со всех сторон на солнце надвигается черпая тьма. Каждый новый трубный звук предвещает новые беды.
Еще одна звезда падает на землю, отворяя еще один колодец. Оттуда поднимается дым. Он омрачает солнце и небо и превращается в хищную саранчу. Вот образы, созданные для Дюрера! Он строит гигантскую мировую сцену.
Вверху, между богом и алтарем, восьмой ангел. Он бросает на землю жертвенный огонь. Поразительно его лицо. В нем ни гнева, ни угрозы. Это беззаботное лицо ребенка, который забавляется. На губах улыбка удовольствия, в глазах любопытство. Он - воплощение беззаботной жестокости. Забыть его невозможно.
Мрачнеют луна и солнце. Бедствия охватывают землю. Буря топит корабли. Плывут по воде обломки мачт, в ужасе поднимает руки гребец, чью лодку захлестывает волна. Другой пытается спастись вплавь. Но куда плыть? Перед ним - пылающий берег. Дюрер соединил на одном листе несколько событий, о которых повествует "Апокалипсис". Ему удалось передать не мгновенное, а протяженное во времени состояние ужаса. Наискосок пересекает небо хищный орел. Ветер свистит в полураскрытых крыльях орла, из клюва вырывается клич: "Горе, горе, горе!" Художник написал это слово буквами. Короткий текст, включенный в изображение - единственный случай в этом цикле,- обретает пронзительную силу.
Огромные руки высовываются из - за облака, швыряют в море огненную гору. Она взрывается огнем и паром, как вулкан, и вода вокруг нее закипает. Об огненной горе в "Апокалипсисе" говорится, о руках, бросающих ее в море, там нет ни слова. Нет подобного образа ни у одного из прежних иллюстраторов. Это находка Дюрера. Ангельские руки - маленькие в небе, приблизившись к земле, стали зловеще-огромными... А внизу, насколько хватает глаз, расстилается мирный пейзаж. Мягкие холмы, обрывистые берега, редкие прозрачные рощи, манящие вдаль дороги, извилистые реки. Ттолько что земля эта была спокойной и прекрасной. Но прозвучали грозные трубы, и все, что есть на ней, гибнет...
БИТВА АНГЕЛОВ
СВЯТОЙ ИОАНН ПОЛУЧАЕТ "КНИГУ ОТКРОВЕНИЙ"
"Семь громов поведали нечто Иоанну, но голос с неба повелел ему сказанное скрыть". Веками читатели "Апокалипсиса" пытались разгадать эти строки. А у Дюрера была задача труднее: не только разгадать, но и придумать, как выразить их смысл в рисунке. Голоса громов зримыми не сделаешь, по ощущение могучей силы, которая создается строкой о "семи громах, проговоривших голосами своими", определяет величественный строй гравюры. Лик ангела увенчан радугой и излучает сверкающие лучи. Рука, подъятая для клятвы, пробивает облако огромным - в полнеба! - взмахом, другая - властно протягивает книгу Иоанну.
Тело ангела Дюрер скрыл за сиянием лучей, за клубами облаков, предоставив воображению дорисовывать его. Руки Иоанна, обхватившие книгу, устремляются вслед за рукой ангела, подъятой для клятвы. Это движение проходит через весь лист, объединяя его единым порывом. На траве рядом с Иоанном раскрытая тетрадь. Видны исписанные страницы. К тетради привязаны чернильница и прибор для письма.
Предшественники Дюрера обозначали землю и море почти условным знаком. Дюрер творит зримый берег. У его кромки растет камыш, к нему подплывают, изогнув длинные шеи, белые лебеди. Берег лесистый: вблизи растет узловатый дуб, вдали стройные сосны.
Ангел опирается ногами на море и землю, головой уходит за облака. Но если бы коленопреклоненный Иоанн выпрямился, он был бы почти такого же роста, как ангел. И все-таки по сравнению с ним ангел кажется огромным. Их невозможно мерить одной меркой. Они созданы из разной материи.
Частыми, сильными сгущающимися до черноты штрихами создает художник Иоанна. Лицо ангела возникает из штрихов более редких, в нем меньше теней, оно светлее и по сравнению с лицом Иоанна кажется нематериальным. И только рука ангела, которая повелительно протягивает Иоанну книгу, ощутимо телесна. Она связывает воображаемое небесное пространство, в котором существует солнцеликий ангел, и пространство земное, в котором обитает Иоанн.
ЖЕНЩИНА СОЛНЦЕ И СЕМИГОЛОВЫЙ ДРАКОН
Дюрер знал из проповедей: семь голов дракона обозначают семь смертных грехов: зависть, лень, гордыню, похоть, чревоугодие, ярость и скупость. Тем отвратительнее сделает он их обличья. Искаженные морды - верблюжья, кабанья, львиная, песья и еще трех неведомых зверей, разинутые пасти, вытянутые языки, щетина, чешуя, зазубренные рога, шеи, извивающиеся, подобно змеям, острые когти, тело пресмыкающегося, но на кошачьих лапах, огромный голый хвост, перепончатые крылья - здесь соединено все, что может вызвать чувство страха и омерзения - "Семиголовый дракон".
Каждой шее он придал свой изгиб, каждой голове особый поворот, объединив их общим ритмом. Получилось нечто в высшей степени сложное, но не грозное, а неожиданно изысканное и занимательное. Обстоятельное перечисление оказалось избыточным. Таинственное должно быть недосказанным.
Но так как ему нужно было сделать зримыми Солнечную женщину и младенца, он изобразил их как Марию и Христа. В этом он послушно следовал традиции - один из примеров того, сколько в его "Апокалипсисе", среди нового, небывалого, ни у одного художника еще не появлявшегося, старого, связанного с искусством прежних десятилетий и даже веков.
БИТВА АРХАНГЕЛА МИХАИЛА С ДРАКОНОМ
Архангел Михаил нанес удар копьем в пасть дракону. Длинное светлое копье подобно молнии. Чудовище опрокинулось навзничь и сейчас рухнет па землю со страшной высоты. Воинство архангела Михаила мечами и стрелами добивает порождения тьмы. Победа нелегка! Огромное усилие ощущается в руках архангела, яростны взмахи мечей, туго натянут лук - грозное сражение бушует в небе.
А под черной тучей, в которой кипит эта битва, снова видна земля. На земле светлый день. Спокойная и мирная даль. Это уже не маленький уголок, это огромный простор - воплощение мирового пейзажа: горы, холмы, деревья, город. Пейзаж приходится описывать почти теми же словами, какими уже говорилось о других пейзажах "Апокалипсиса", но это, в сущности, и есть все тот же пейзаж. Те же корабли плывут по морю, те же деревья тянутся вдоль дорог, тот же город возносит к небу шпили башен.
Он находит подробность поразительную, которая сильнее всего передает ощущение спокойствия, обретаемого землей. Перед мостом на въезде в город гостеприимно поднят шлагбаум: опасность больше не угрожает жителям. Это едва заметная деталь. Ее на оттиске нужно разглядеть. Но как радовался Дюрер, когда придумал такую подробность! Открытые городские ворота, поднятый вверх шлагбаум, как красноречиво говорит это о мире!
ЗВЕРЬ С СЕМЬЮ ГОЛОВАМИ И ЧИСЛО ЕГО 666
Загадочную для современного человека символику гравюры Альбрехта Дюрера разберем с помощью статьи П. Кротова. "Что Иоанн говорит о первом звере? Он выйдет из моря. У него семь голов и десять рогов. На каждом роге по диадеме, а на каждой голове богохульные надписи. По виду он похож на барса, но ноги у него медвежьи, а голова льва.
Как ни странно, именно такой экзотический внешний вид дракона дает ключ к пониманию его образа. Медвежьи ноги и другие детали драконьего облика - совсем не фантазия Иоанна. Это символы трех великих государств древности - Вавилона, Персии и империи Александра Македонского.
Иоанн имеет в виду преемника этих государств, а им может быть только Римская империя. И это очевидно: кто, как не римляне, были жестокими гонителями христиан? Семь голов - это семь холмов, на которых раскинулся Рим, 10 диадем - 10 римских императоров. Богохульные слова на головах - это императорские титулы: "священный", "божественный", "равный Юпитеру" и подобные им. При таком истолковании становится понятным, почему Иоанн использовал аллегорию. Будь там написано все открытым текстом, репрессии были бы жесточайшими.
Какие реалии стоят за фигурой второго зверя? Мы уже говорили, что богословская интерпретация его образа как образа Антихриста не вызывает у нас сомнений. Но тем не менее проверим ее историческим методом. Как известно, число Антихриста - 666. Оно составляется из суммы числовых значений букв еврейского алфавита, которыми записано некое слово - истинное имя Антихриста."
АГНЕЦ БОЖИЙ И ГИМН ИЗБРАННОМУ
ВАВИЛОНСКАЯ БЛУДНИЦА
Под блудницею в "Апокалипсисе" подразумевался императорский Рим. Это ему пророчилась неминуемая гибель. Но жестокость, роскошь, разврат языческого Рима были далекими. Во времена Дюрера яростное обличение "Апокалипсиса" связывали с папским Римом. Семь голов зверя понимали не только как семь смертных грехов, по и как семь холмов, на которых воздвигнут Рим.
На берегу потока, обозначающего народы мира, уже гибнет в пламени город. По небу уже скачет грозное воинство, а люди на другом берегу, слепые к этим знамениям, выходят навстречу блуднице.
О "великой блуднице" в "Апокалипсисе" говорится с гневом и отвращением: "С нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле". Но обличье ее обманчиво прекрасно. "Она облачена... в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом..."
На гравюре Дюрера блудница обольстительна. Тут нет и намека на то, что за ее прекрасной внешностью скрываются мерзость и зло. У нее молодое прелестное лицо, округлые руки и плечи, шелковистые волосы. И в ее красоте нет ничего зловещего. На ней открытое платье, дорогие браслеты украшают нежные руки, обруч с драгоценными камнями сдерживает волосы.
"Кубок с мерзостями блудодейства", который она поднимает над головой,- чудо ювелирного искусства. Так и кажется, что черно-белая гравюра передает золото украшений и багряный цвет одеяния.
Да, конечно, земной мир полон мерзостей. Да, конечно, он осужден на гибель. Но почему греховный мир так соблазнительно прекрасен? Прекрасна юная женщина в праздничном наряде. Прекрасна девушка в толпе, преданно склонившая голову к плечу юноши. Прекрасен сильный мужчина, гордо и независимо подпершийся рукой. Прекрасен корабль с туго надутыми парусами. Прекрасен далекий горизонт. Прекрасен весь земной мир. Художник согласен с приговором неба, но не может распрощаться с обреченным миром без сожаления, не прославив его красоту.
НОВЫЙ ИЕРУСАЛИМ
Последняя 15-я гравюра "Апокалипсиса", к великому облегчению художника, начинает повествование о победе над мировым злом. Ангел заключает дьявола в преисподнюю. Сатану на этом листе Дюрер показал не столько грозным, сколько уродливым, даже смешным. Оп выглядит таким, каким его представляли в площадных спектаклях. Чтобы отправиться в преисподнюю, ему нужно протиснуться в узкий люк. Сатана съежился, скорчился, прижал к чешуйчатой спине общипанные крылья... Ангел, который отправляет его в тысячелетнее заточение, неумолим, исполнен мужества и непреклонной воли. У него в руках огромный ключ и цепь. Он придерживает белоснежные одежды, чтобы не коснуться нечистого. Все это происходит на склоне холма.
Рядом второй ангел. Оп указывает Иоанну на возникший над горой город - Новый Иерусалим. Новый Иерусалим выглядит не как сказочное видение, а как обычный немецкий город: квадратные и круглые башни, крутые крыши, острые шпили, кирпичная кладка стен. Город только что возник, главная башня еще не достроена. Согласно тексту, в Новом Иерусалиме нет церквей, но Дюрер не мог представить себе города без церквей и изобразил их. За городом роща. Подножия гор омывает море. Птицы в ясном небе, невысокие горы, спокойная вода, надежно защищенный город - все это дышит чувством наконец - то обретенного мира и счастья.
Гравюра, темная от тесно положенных штрихов внизу, со сплошными черными пятнами там, где изображен сатана, светлеет в середине и делается совсем светлой вверху. Дальние горы едва обозначены легкими линиями. Небо над ними создано почти нетронутой белизной бумаги. Почти! Если бы она была совсем нетронута, небо показалось бы плоским. Трепещущие ветви и птицы, которые тянутся вдаль, создают глубину и высоту неба. Сдержанность и воздушность пейзажа с деревом и птицами поразительна!