Мастер.
Читаю дневник любимого автора и чувствую его потерянность и одиночество, и что-то отчаянно трагическое сквозит между строк. Я вновь и вновь перечитываю его короткие, наполненные изящной прелестью элегии и грустные неизбывной тоскою рассказы. В своё время он был моим открытием, и я была просто очарована этими новыми для себя впечатлениями. Как приятно, когда тебя ничему не учат и не надо делать выводы, а можно просто наслаждаться филигранностью фраз и, как музыку, впитывать неожиданные для себя мысли незнакомого живого чувствующего человека. Не всякую картину я бы хотела видеть у себя дома, но, в данной ситуации, если бы это были картины, а не рассказы в интернете, я повесила бы их в спальне и встречалась с ними, пробуждаясь. Хотя это, пожалуй, было бы и неправильно. Ведь цвет у рассказов, в основном, желтый. А желтый на стене не вызывает позитива.
Однажды я написала автору: «Начала читать Ваш Дневник. Почему одним людям дано ТАК написать, а другим только услышать или не услышать? Кем и когда ЭТО дается?
И что забирают взамен? Я только начала читать, а мир уже изменился. Стал многократно сложнее и объёмнее. И суета жизни отодвинулась. Тогда почему подступили слезы? Я плачу редко. Никогда почти. Но всегда при встрече с великим искусством, которое дано мне понять и принять, но, к сожалению, не дано выразить ни словом, ни жестом, ни голосом, ни руками... Вы - Мастер!» Это был порыв. Искренний...
Но со временем характер рассказов стал меняться. Я почувствовала тревогу, страх за автора. Отчаяние? Или я преувеличиваю? Он убрал все элегии из дневника. А потом совсем перестал писать. Я предусмотрительно скопировала многие страницы дневника и перечитываю их иногда, пытаясь понять, что скрывается за рваными фразами осенних рассказов и за вуалью прелестных гимнов женщине.
По натуре я оптимистка, стремящаяся всегда прийти на помощь. Меня мучает его молчание. Я понимаю, что лучше не затрагивать, не прикасаться к чужой жизни, когда не просят. И решаю для себя, эти рассказы- крик души или развлечение виртуоза слова? Но почему, читая, я мысленно подставляю руки, пытаясь защитить его, Мастера?
Однажды я написала автору: «Начала читать Ваш Дневник. Почему одним людям дано ТАК написать, а другим только услышать или не услышать? Кем и когда ЭТО дается?
И что забирают взамен? Я только начала читать, а мир уже изменился. Стал многократно сложнее и объёмнее. И суета жизни отодвинулась. Тогда почему подступили слезы? Я плачу редко. Никогда почти. Но всегда при встрече с великим искусством, которое дано мне понять и принять, но, к сожалению, не дано выразить ни словом, ни жестом, ни голосом, ни руками... Вы - Мастер!» Это был порыв. Искренний...
Но со временем характер рассказов стал меняться. Я почувствовала тревогу, страх за автора. Отчаяние? Или я преувеличиваю? Он убрал все элегии из дневника. А потом совсем перестал писать. Я предусмотрительно скопировала многие страницы дневника и перечитываю их иногда, пытаясь понять, что скрывается за рваными фразами осенних рассказов и за вуалью прелестных гимнов женщине.
По натуре я оптимистка, стремящаяся всегда прийти на помощь. Меня мучает его молчание. Я понимаю, что лучше не затрагивать, не прикасаться к чужой жизни, когда не просят. И решаю для себя, эти рассказы- крик души или развлечение виртуоза слова? Но почему, читая, я мысленно подставляю руки, пытаясь защитить его, Мастера?