"Гон" - глава из 3-ей части - возвращение в Москву в 1993 году.
http://obuk.ru/87510-sergej-alixanov-gon-audiokniga.html
http://vipbook.info/audio/hudozh_audio/37635-sergej-alixanov-gon-audiokniga.html
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=516363
Автор: Сергей Алиханов
Название: Гон
Исполнитель: Петр Коршунков
Тип: аудиокнига
Издательство: Нигде не купишь
Общее время звучания: 13 часов 56 минут.
и еще на 55 тысячах сайтов
3.
Сойдя с поезда на Курском вокзале, Гон прикинул - куда ему лучше направиться. Было четыре варианта - на виллу к Живчику, в предбанник-бомбоубежище на Варшавку, в квартиру капитана Стругина, ключи от которой вместе с его паспортом лежали у него в рюкзаке. Адрес капитана он даже наизусть запомнил, как пароль или позывной - “Шевченко 2”. Но он решил отправиться к Лате, в “дворянское гнездо”, потому что в последнее время сильно скучал по любимой девушке. Против обыкновения, он определил - сколько же он ее не видел - получилось, вроде, больше полугода, но меньше года. Надо будет ему ход времени поточнее отмечать. У него руки так и не дошли ей еще раз позвонить, после того, как по спутниковому телефону он с ней разговаривал с территории брошенной ракетной базы. А потом уже и страшно стало - боялся Гон, что Лата очень недовольна его долгим отсутствием, ругать его начнет, а то и вообще пошлет.
На Курском вокзале неторопливым шагом Гон первым делом направился посмотреть, стоит ли стругинский “форд”.
Конечно, пока он шел по длинному подземному вокзальному переходу, на Гона обратили внимание два усиленных совместных наряда милиции. Но они смотрели на него, как в зоопарке смотрят на слона - слишком уж неправдоподобная проходила мимо них фигура. Очевидно, что штурмовал парень Эверест, покорил Эльбрус и с восточной стороны и с западной, и вот, после победных траверсов, со снаряжением возвращается домой.
А Гон, не обращая на ментов никакого внимания, продолжал мараковать. Автомобиля на месте не оказалось, и он решил, что когда наведается на квартиру Стругина, то надо будет ему повнимательнее там осмотреться.
Гон поймал левака на 24-ой “Волге” со ржавым багажником на крыше и назвал метро:
- Новые Черемушки.
Простояли минут пять у светофора, выехали с привокзальной площади на внутреннею сторону Садового кольца, и Гон начал обычный тачечный разговор:
- Какие тут новости? - и развалился поудобнее на переднем сиденье.
- С югов? - спросил “шеф”, покосившись на загар - кожа на лице у Гона стала намного темнее его льняных, зачесанных назад волос.
- Да отдыхал, развлекался.
- У нас все по-старому. Дерьмо всплывает, по кругу плавает.
- Откуда столько его взялось? Пока я от поезда до стоянки дошел, четырем подал, а на пятом нищем мелочишка в карманах кончилась.
- Да я не про них, я про этих, - и шеф указал на удлиненный “Мерседес-600” с сияющей надписью левее и чуть ниже заднего номерного знака, обогнавший их по стороне с противоположным движением, в сопровождении автомобилей с проблесковой сигнализацией.
- Ух ты! - сказал Гон, - Вот это агрегат! У него только одно колесо стоит в десять раз дороже, чем вся твоя развалюха. Этот “мерс”, быстрее чем ты прикурить успеешь, наберет скорость двести пятьдесят километров в час!
- Ясно. Дурное дело нехитрое, - согласился шофер.
- А тебе разве не хочется не на этой таратайке колупаться, а солидно гонять по Москве? - спросил Гон с подковыркой.
- Главное - не машина, а куда ехать. Конечно, кто же против на скале с колесами порулить - тут я с тобой согласен. Но прикинь, что я тебя сейчас везу на таком вот “шестисотом”. Пока мы до Черемушек доберемся, нас шесть раз ошмонают.
читать
- Сопровождение нужно, - согласился Гон.
- Это одно. А где ты будешь такой “Мерседес” ставить?
- Как где - в гараже.
- Это на ночь. А ты его просто у подъезда на часик оставь - как вернешься, уже на капоте прочтешь надпись гвоздем, что о тебе сограждане думают. Ведь каждый такой “мерседес” - это только маленькая верхушка. Как у айсберга в океане, где шесть-седьмых под водой, а над водой только одна седьмая часть. Хотя здесь на виду едва ли сотая часть от скрытых богатств, которые от наших глаз в глубинах банковских упрятали. Эта одна сотая - как раз и есть эти потрясающие “мерсы” с сопровождением. А девяносто девять сотых нашего бывшего совместного достояния мы уже не увидим никогда.
- Главное не только сейчас увидеть, а чтобы у тебя и потом еще глаза оставались, которыми ты смотреть будешь, - в тон водиле сказал Гон, который очень не любил разговоры об уравниловке, - По мне, если заработал - хочешь катайся на “Ленд-Ровере”, а хочешь - на динозавре.
- Тоже верно, - согласился бомбист.
Войдя в подъезд следом за пенсионеркой, возвращающейся с пуделем после прогулки, Гон, не здороваясь, стремительно прошел мимо консьержки, которая сразу его узнала и даже закивала вслед.
В лифте он опять стал соображать, сколько же он не видел Лату, и теперь ему показалось, что не очень давно. Нажимая звонок, Гон был абсолютно уверен, что уже через час его долгое отсутствие не будет иметь никакого значения, потому что затмится или, вернее, засияется радостью.
Открыла ему Ксения Сергеевна.
- Здрасьте. Лата дома?
Но Лата сама дала о себе знать, громко спросив из своей комнаты:
- Мама, кто пришел?
- Гон.
- Очень хорошо, - сказала Лата, - пошли его за памперсами.
- За чем? - спросил Костя.
- Пойдем, я тебе покажу, какие надо купить.
Гон, в некоторой растерянности, с рюкзаком на плече, прошел следом за Ксенией Сергеевной в столовую. Она подала ему розовую пластиковую упаковку, на которой был улыбающийся младенец.
- Купи точно такие, другие не покупай. Регана любит только такие.
- Кто это - Регана? - спросил Гон.
- Твоя дочь, - сказала Ксения Сергеевна.
Гон сбросил рюкзак с плеча и через мгновение оказался возле Латы, которая грудью кормила девочку, завернутую в байковую пеленку.
- Сходи за памперсами, Гон. Я как раз закончу кормить и мы с тобой поговорим, - сказала Лата и строго посмотрела на него.
“Вот это да! Ништяк! Вот так случай! Какая же девочка маленькая, неужели из такой вот крохи она с Лату вырастет?!” - проносилось в мозгу Гона, но не было похоже, что он сумеет что-то сказать.
- Чего ты стоишь? По Гаррибальди выскочишь на Ленинский проспект, на другой стороне - магазин “Детские товары”. Размер не перепутай и купи не одну упаковку, а ящик.
Гон замычал, простер к Лате руки, потом изогнулся, вдруг убрал руки и поцеловал Лату сверху в волосы. К ребенку он не посмел прикоснуться. Новоиспеченный отец внезапно повернулся и убежал.
- Твой папа онемел, - сказала Лата девочке и поменяла грудь.
Когда Гон ввалился с четырьмя ящиками памперсов в руках, Лата сначала улыбнулась, а потом сказала:
- Девочка растет очень быстро. Зачем ты столько накупил одного размера? Два ящика сдай обратно, или выменяй на следующий размер, пока они там тебя не забыли.
Гон опять исчез. В этой беготне он постепенно приходил в себя, и поэтому через сорок минут он принес уже множество сосок, бутылочек для молока, всевозможные детские игрушки и огромный букет роз на толстых, длинных ножках.
- Зачем ты зря тратишь деньги?! - недовольно сказал Лата.
- Бабки есть, хоть завались, - заверил Гон.
- Не бабки, а деньги. Не завались, а много. Приучайся по-русски разговаривать.
“Ничего себе, - подумал Гон, - у моей девушки характер портится”.
Лата уложила девочку в кроватку, и сделала знак Гону - мол, выходи из комнаты.
- Заснула, - сказала она в холле шепотом, - пошли, чай попьем. Сейчас мне много чаю с молоком надо пить, чтобы у меня самой молока было бы побольше.
В столовой, неожиданно для Гона, оказался Феликс Павлович, которого Гон сперва даже не узнал - так он за время его отсутствия изменился. Всегда уверенное и упитанное лицо сморщилось, поблекло и покрылось морщинами. Вроде время было рабочее и день рабочий. Но Феликс Павлович сидел за обеденным столом в домашней пижаме в мелкую полоску, прикрывшись газетой “Известия”, по-стариковски пил компот домашнего приготовления.
- Здорово, отец! - прогудел Гон.
- Привет, - буркнул Феликс Павлович, свернул газету, одним глотком допил компот и ушел к себе в комнату.
- Он что, приболел? - тоже шепотом попробовал заговорить Гон, но у него это не получилось.
- Хуже, - сказала Лата, - папаша все упустил.
Ксения Сергеевна разлила по фарфоровым чашечкам чай, нарезала хлеб, достала из холодильника пачку сливочного масла, разрезала её. Меньшую половину куска она выпростала из блеклой упаковки и поставила на стол в белом блюдечке, расписанном розовыми цветами.
- Что упустил папаша? - спросил Гон, намазывая масло на хлеб.
- Все! Все, что можно и что нельзя было потерять - он все проворонил! - недовольно сказала Ксения Сергеевна, - Умные люди, наоборот, недвижимость к рукам прибрали. А у него все было при себе, и ничего не осталось! Я ему сколько раз говорила: бросай ты Библию, никуда она от тебя не денется. Почитай, неуч, хотя бы на сон грядущий, книги по менеджменту. Твой Иисус Христос тебе может только подсказать, как деньгами правильно распорядиться, а заработать их ты должен сам! Не умеешь содержать семью в новых условиях, так научись. А он все твердил - “пейдар-шанс”, “пейдар-шанс”! Да! Шанс! Какая разница, кто тебе его дал?! Проумничал два года и дождался, пока его с завода выгнали! Были возможности, так воспользуйся ими! А вечером у себя на кухне сколько угодно рассуждай. Если преуспел - ты молодец! А если ты неудачник, и у тебя нет ничего, и ты не знаешь, что тебе делать, и на что ты с семьей будешь жить, то в первую очередь ты дурак, а во вторую - негодяй! Ты сам во всем виноват! В мусорных бачках копаться можно и без додиковой философии!
Ксения Сергеевна говорила нарочито громко, чтобы Феликсу Павловичу в его кабинете было слышно, что о нем думает супруга.
- Тише, мама, Регана проснется, - попросила Лата.
- Тише, громче - какая разница. Мне уже поздно идти на панель, а у тебя маленький ребенок!
- Вы, мамаша, поосторожнее на поворотах! Сами идите куда хотите, а Лату не трожьте! - Гон сообразил наконец, что в семье нет денег. Он достал из кармана все ещё толстую пачку гринов, отделил себе на карманные расходы примерно пару штук, остальные протянул Ксение Сергеевне и сказал:
- За деньги не волнуйтесь, деньги поднимем.
Ксения Сергеевне сперва потянулась было за пачкой, но потом опустила руку и спросила у Латы:
- С какой стати он мне деньги дает?
- Возьми! Возьми и перестань скандалить! - сказала Лата.
Ксения Сергеевна взяла пачку и положила ее в буфет:
- Пусть здесь полежат - вам нужно будет, возьмете.
Потом Ксения Сергеевна выдернула из пачки три бумажки и стала собираться на рынок. Единственное, что ее могло сейчас успокоить - это обилие провизии с Черемушкинского рынка в холодильнике и несколько блюд с горками помидоров, огурцов и фруктов на широком подоконнике.
- А что это за книги такие, которые надо Феликсу Павловичу почитать? - спросил Гон, интересующийся всеми непонятными словами.
- Книги по менеджменту, по организации и управлению производством, - объяснила Лата, - но сейчас уже поздно, управлять-то папаше больше не придется.
- А почему он ушел с завода? - спросил Гон.
- Его ушли. На собрании акционеров не выбрали, прокатили, а у него не было контрольного пакета акций, - ответила Лата.
- А кто же теперь генеральный директор “Красных баррикад”?
- Поставили какого-то управляющего из банка. Звать Валерий Иванович, фамилия - Китайский-Долистов, - сказала Ксения Сергеевна.
- Не Долистов, а Дулистов, - Лата тотчас поправила мать.
Ситуация на заводе была постоянной темой семейных разговоров, и женщины следили за происходившими там переменами.
- Странная фамилия, - сказал Гон.
- И ведет себя очень странно. Слоняется по цехам, к молодым рабочим пристает, то ругает их, то целует, а потом в отцовский кабинет со скандалом затаскивает. С виду очень похож на балетного танцора, вертится у нас на заводе, как уж на сковородке, - сокрушенно продолжила Ксения Сергеевна.
- С ним все ясно. Этому китайскому дулисту сделаю японское харакири. Проблем не будет, - определился с новым гендиректором Гон.
- Какая разница, кто там директор. Все равно те акции, которые у нас остались, дивидентов не дают, потому что завод убыточный. Покамест папаша там в кабинете рассиживал, ему и отсюда несли, и оттуда перепадало. Но так вечно продолжаться не могло. Он о завтрашнем дне не думал, а все порхал там, как мотылек-однодневка, у арендаторов побирался, - изложила Лата свою версию событий.
Гон невольно улыбнулся, настолько Феликс Павлович не походил на образ мотылька.
- Вы не забывайте, - продолжая улыбаться, сказал Гон, - что этот завод находится под нашей “крышей”. А это поважнее всех акций в мире вместе взятых. И ни в какие книжки смотреть не надо, я вам и так скажу, что Валерий Иванович Дулистов лично от меня сегодня же получит хорошего пинка. А папаша пусть срочно осведомится по менеджменту, и мы его обратно в директорское кресло посадим, - решил Гон.
- Ты слишком долго, Костя, отдыхал, - назвав его по имени, но безо всякой укоризны в голосе, сказала Лата, - Я ночами напролет думаю, и все никак не соображу, что нам нужно сделать, чтобы наш завод обратно в полную собственность получить. Пусть дивидентов наши акции пока не приносят, но когда Регана вырастет, завод уже будет приносить прибыль.
- Сколько у Реганы... какова реганина доля в заводе? - сообразил наконец Гон, что нужно спросить.
- 23,5%, - точно ответила Лата.
- А кого нужно убрать, чтобы эта доля повысилась?
- Надо акций прикупить, а убирать никого не надо, - объяснила Лата.
Гон прикинул и решил, что он уже глубже, чем Лата, проникает в ситуацию. Так не бывает, что никого не нужно убирать.
- Акций прикупим, и все, что нужно сделаем, - нашел Гон обтекаемую формулировку, чтобы не волновать женщин.
- А ты, ветро-Гон, на Светлане жениться думаешь или нет? - тем же тоном, каким она только что отчитывала спрятавшегося Феликса Павловича, уже с провизионными сумками в руках, храбро спросила Ксения Сергеевна.
- Мама, не лезь не в свое дело! - в полный голос заорала Лата. Гон никогда не слышал, чтобы она так кричала.
Ребенок услышал крик матери и заплакал в комнате. Лата снялась с места и заторопилась к колыбели. Гон пошел за ней. Ксения Сергеевна, хлопнув входной дверью, ушла на рынок.
Лата стала укачивать и успокаивать младенца.
- Поедем сейчас прямо в ЗАГС и заявление подадим. У меня сегодня дел полно, а тут, оказывается, еще и с заводом надо разобраться, - гулким шепотом сказал Гон.
- У тебя же паспорта нет, - напомнила Лата.
Гон вспомнил, что среди документов, которые он стал собирать после того, как раздобыл себе паспорт Воловича, есть пара дюжин паспортов, привезенных им с последней войны. Но среди них действительно нет ни одного его настоящего паспорта.
- Надо будет мне домой, в Мезень съездить, восстановить паспорт. Нам срочно нужно пожениться или можно чуток погодить? - спросил Гон Лату и как любимую, и как боевую подругу.
- Мне не очень, пока обойдусь. А вот ей отец нужен, - она обернулась и посмотрела на колыбель, а потом опять на Гона и продолжила, - а главное, не просто отец, а кормилец. Все в жизни, Костя, оказалось гораздо проще, чем мне раньше казалось. И у людей точно так же, как у птиц. Я должна следить за нашей девочкой, чтобы ей было чисто и спокойно в ее гнездышке, а ты должен нам пищу приносить, потому что я не могу от неё отлучиться.
- Понятно, - сказал Гон, обнял Лату и тут почувствовал, как сильно он по ней соскучился. И чем сильнее он ее обнимал, тем ему сильнее хотелось ее обнять. Гон начал стаскивать с Латы халатик.
- Мне нельзя, нельзя! - зашептала Лата.
Тут девочка опять заплакала. Гон испугался, что это он ее разбудил, и всякое желание у него прошло.
Лата склонилась над младенцем, а Гон вышел из детской и пошел в домашнюю видеостудию, в которой бывший гендиректор завода “Красные баррикады” теперь проводил все свое время, изредка выбираясь на кухню, чтобы съесть кусок хлеба, выпить чаю, и молча выслушать непрерывные упреки подстерегавшей его там Ксении Сергеевны.
- Рассказывай, отец, чего у тебя там на заводе стряслось. Поподробнее и побыстрее, - потребовал Гон.
Феликс Павлович снял очки-лупы, сквозь которые он рассматривал какую-то схему, и спросил :
- Ксения ушла?
- Да. Говори, чего там надо сделать.
- Тут в двух словах не расскажешь. Они думают, что я там, как кондуктор в трамвае, собирал деньги с арендаторов, на которые мы и жили. А у меня на заводе, в начале этой проклятой перестройки, больше пяти тысяч рабочих было, а основные фонды зашкаливали за два миллиарда! Вот и пришлось мне ждать, пока коллектив завода сократится до 200 человек, а основные фонды обесценятся. Тогда мой завод полностью достался бы мне. Вот я и волынил, чтобы все рабочие разбежались до акционирования. Я все уже к этому подготовил, даже с одним арендатором создал фирму “ВРС”, которая и стала реестродержателем концерна “Красные баррикады”.
- Что еще за “ВРС” и что такое реестродержатель?- спросил Гон.
- Фирма “ВРС” - это Всемирный Русский Собор, а реестр - это список акционеров “Красных баррикад”, то есть тех физических и юридических лиц, которым принадлежат акции завода.
- Кто их купил? - спросил Гон.
- Да сам я бы все и выкупил за ваучеры, если бы только успел.
- Ладно, колись дальше, - потребовал Гон, уверенный в том, что до сути дела он все равно доберется.
Латунный взял лист бумаги и, чувствуя, что Гон не все понимает, нарисовал профиль цехов и труб, из которых шел дым. Под рисунком он написал: “завод - 5000 рабочих, стоимость основных фондов - 2 000 000 000 000 рублей”.
- Завод в таком состоянии мне было не приобрести, как говорится, не по зубам, - упростил объяснения Феликс Павлович, - Но мне удалось меньше, чем за два года свести мое предприятие до необходимых мне размеров, то есть численность рабочих и персонала стала меньше двухсот человек, а основные фонды я практически обнулил.
Латунный опять нарисовал цеха и трубы, но стены цехов были уже с проломами, а дым из труб не шел.
- Ты меня понимаешь? - спросил бывший Генеральный.
- Вполне - ты разогнал рабочих и разорил завод, чтобы тебе сподручнее было прибрать его к рукам, - определил Гон суть дела.
- Нет! - возразил в сердцах Феликс Павлович, - Ничего я специально не рушил. Все получилось само собой! Естественным путем все превратилось в руины. Спрос на наши станки упал, значит новые станки выпускать было нельзя, потому что цены тогда бы вовсе обрушились. И хотя наша продукция перестала продаваться, но зато стала пользоваться огромным спросом сама территория завода, потому что мы расположены недалеко от Садового кольца. На этом заводе, - Феликс Павлович указал на рисунок с трубами без дыма, и с проломами в стенах, - теперь работает всего 183 рабочих, как мне и нужно было по варианту постановления о приватизиции для малых предприятий, а балансовая стоимость завода упала ниже 10 000 000 рублей. Я хорошо поработал, и оставалось только оформить покупку. Мы выпустили десять тысяч акций по тысячу рублей каждая и зарегистрировали их у независимого реестродержателя - во “Всемирном русском соборе”. Разумеется, и этот Собор я тоже контролировал, хотя там мне особо выпячиваться было нельзя. Но тут случилась большая неприятность...
- Зачем они все это сделали? - спросил Гон.
- Кто сделал? - не понял Феликс Павлович.
- Ну они.., - Гон замялся, - государство.
- Наше государство? Наше государство есть кремлевские чиновники. Большинство из них просто не понимает, что они натворили. Они, не мудрствуя, отправляют западные кредиты через коммерческие банки опять на запад, но уже на свои номерные счета - им не до экономики. А те, кто понимают - те как раз и хотели, чтобы вся промышленность ушла в частные руки, и тогда им не придется дотировать предприятия, то есть помогать им из бюджета, который они рассматривают, как свой собственный карман. Эти чиновники очень хорошо погрели руки на продаже предприятий - за счет “боковых” договоров с покупателями, за посредничество с ними самими, конечно, через подставных лиц. Я уверен, что эти “боковые” договора и составили большую часть стоимости проданной государственной собственности. Ведь у нас 90% промышленности работало на войну, и вся эта военная промышленность полностью сидела на дотациях из бюджета, не производя ничего, что можно было бы продать гражданским лицам. Всю продукцию бесплатно получали вояки.
А после приватизация, или после раздачи всем желающим и первым сообразившим, что происходит, всей промышленности, получилось: с глаз долой - из сердца вон. Промышленность больше не надо дотировать из бюджета, а наоборот с нее, вернее с ее новых владельцев, теперь можно получать - и налоги, и взятки, чтобы скостить эти налоги.
Таков был общий план этих пейдаровских преобразований. И план этот, кстати, еще может удастся, если, конечно, новые владельцы захотят наладить производство, и приобретенные ими заводы начнут производить конкурентоспособную продукцию и приносить прибыль. Но как у нас всегда бывает, гладко было на бумаге, а тут одни овраги.
Новых владельцев интересуют не предприятия, а только связанные с ними денежные потоки. Их интересует выгода, которая гораздо быстрее и проще получается не от прибавочной стоимости, после реализации произведенной продукции, а за счет манипуляций с инвестициями, бюджетными средствами и прочими денежными перемещениями, которые они, исхитряясь, направляют прямо в собственные карманы. А на заводах только добивают изношенное оборудование. Всё работает на износ. Владельцы сбагривают с рук купленные ими за бесценок заводы и предприятия, даже целые отрасли, чтобы побыстрее заработать на перепродаже. Они ведь и купили их не для того, чтобы производить.
Ты только посмотри, что эти чиновники от приватизации творят! Красноярский алюминиевый продали за 19 миллионов долларов. Забор вокруг завода дороже стоит! “Лукойл” - за 56 миллионов - задвижки только на одном трубопроводе и то дороже. А “Газпром” - вообще ни в какие ворота не лезет - отдали за 240 миллионов долларов! Это ведь курам на смех!
- Вроде неплохие бабки, - возразил Гон.
- Стоимость “Газпрома” по самым скромным подсчетам независимых экономистов - 40 триллионов долларов! На эти деньги всем голодающим бюджетникам можно было бы платить настоящую зарплату десятки, если не сотни лет! Это все равно, как если ты сейчас пойдешь на улицу Волгина в магазин, где “Мерседесами” торгуют, и там тебе за один единственный доллар продадут - подчеркиваю! - ты у них не отнимешь, а они тебе продадут, новенький “Мерседес-600” со всеми наворотами и вслед тебя будут долго благодарить.
- Ты, отец, наверняка что-то путаешь в цифрах.
- Ничего я не путаю! - горячо возразил Латунный, - Вон в газете об этом пишут.
- Значит, они путают. И потом продали или купили - это их дело. Ну, получили бы эти кремлевские чиновники еще сорок триллионов долларов - и куда бы они их дели? Опять на всякие глупости - ракеты на Марс стали бы запускать, или еще один БАМ строить. Половину бы истратили на пустяки, а другую половину украли. А газпромовцы хоть жилье себе построят. Поэтому я так считаю - куда нам не достать, о том и думать не надо. Ты мне лучше расскажи, какую лично ты промашку дал, из-за которой весь твой план по приобретению для семьи “Красных баррикад” развалился. Мне теперь наше положение надо исправить.
- Черт меня дернул, - продолжил жаловаться Феликс Павлович, - и я, вместо того чтобы целиком сосредоточиться на приватизации завода, стал распыляться на попутные коммерческие проекты. Мелких арендаторов я бы и потом дожал, как крыс, и прогнал, один или с твоей помощью. Но тут подбил меня один мой давнишний знакомый провернуть и продать стратегические запасы химпродуктов через мои склады, я ему позволил втянуть себя в эту крупную аферу, и на этом засыпался.
Гон кивнул головой, подбадривая неудачника.
- Я взял кредит и выставил обеспечение - часть собственности завода. Но потом я не смог вовремя вернуть деньги банку, набежали проценты. Мой реестродержатель нахамил, попался мне под горячую руку, я с ним поругался. А он продал информацию моим кредиторам. Банк тут же скупил контрольный пакет акций, а часть собственности завода реквизировал за долги.
Гон вроде все уже понял, а тут опять запутался. На кого же ему надо теперь спускать полкана, чтобы вернуть завод?
- Я тебе заранее верю, отец, что ты был полностью во всем прав, а негодяи тебя обманули. Так назови мне по именам всех, кто тебя конкретно кинул и на какую сумму. И заодно подскажи, где их отыскать. И я за неделю-другую, по очереди с ними со всеми разберусь. А в разные экономические и политические детали, если понадобится, я потом вникну. Давай по порядку. Кто тебя втянул в эту аферу со стратегическими запасами?
- Сема Кутяпкин, но он уже умер от инфаркта.
- С ним, значит, квиты. Кто еще?
- Его помощник, который вместо того, чтобы привезти ко мне на склад 2000 тонн, то есть целый состав, разгрузил всего восемь вагонов, воспользовался моим доверием, обманул меня с сопроводительными документами. Разгрузку я как следует не проконтролировал, а он практически всю нашу химию загнал налево.
- Как фамилия этого терпилы, и где его искать?
- Фамилия его Печиков Виктор Петрович, его мне покойный Кутяпкин рекомендовал. Начал он очень хорошо, а потом видишь, что получилось.
- Печиков ... не слыхал. Можешь еще что-нибудь о нем сообщить?
- Гоша мне однажды прозвище его назвал - Чума.
- Гоша? Это тот самый Гоша, который у тебя бордель во Дворце культуры развел?!
- Да, он самый.
- Гоша, блин! Так он же мне сам об этом что-то говорил! И Гоша этого кидалу знает? - воскликнул Гон.
- Он мне сказал, что чуть ли ни сам его ко мне на завод привел.
- Ах, вот оно что! - Гон вскочил и стал искать вокруг себя, чтобы такое сломать. Наткнулся в углу на гантели, которыми с утра, особо не утруждая себя, упражнялся Феликс Павлович, и минуты две боксировал с гантелями в руках, забивая в воздухе невидимых кидал, из-за которых были ущемлены права на собственность его новорожденной дочери. Когда его чуть отпустила досада, Гон отложил гантели.
- Вот что я тебе скажу - ты тут, отец, ни в чем не виноват. Это целиком и полностью моя вина. Как только у нас с Латой по-серьезному закрутилось, я должен был сразу к тебе придти и растолковать всю поганку, какая у тебя на заводе варилась. Разложить ее тебе по полочкам. А вместо того, чтобы сразу раздавить всех этих гнид, я собственноручно пас их у тебя на заводе, и доил их, и стриг. А перед тобой мы с Латкой этим еще и похвалялись! - Гон от огорчения ударил кулаком о кулак.
Латунный порадовался за себя, что этот парень теперь на его стороне.
А жених его дочери продолжил:
- Но всем им конец. Их не спасет теперь даже то, что мертвые денег не платят. Придется им выплачивать свой должок и после смерти. За штрафные я уже не говорю.
- Костя, Костя, - испуганно заговорил Феликс Павлович, - мне тут еще киллеров не хватало.
- Если ты этим подонкам что-то должен - можешь сразу об этом забыть, - продолжил Гон как ни в чем не бывало.
- Должен я не им. Но это они меня, вместе с покойным Кутяпкиным, подвели под монастырь.
- Ты можешь, наконец, сказать - кому ты должен и сколько? - рассердился Гон на администратора.
- Должен был не я, а завод “Красные баррикады” в моем юридическом лице. Но теперь и завод им не должен, потому что сам завод теперь принадлежит им.
- Кому? Кто захватил наш завод?
- Престиж-банк.
Гон перестал задавать вопросы и стал думать: “Если бы сейчас капитан Стругин был жив, то он тут же бы мне все разъяснил, кого там нужно убрать. Капитан как раз и служил в охране этого банка. И Волович служил, и тоже отслужился. Но капитана нет. Надо будет к нему на квартиру срочно наведаться, наверняка там отыщутся какие-нибудь сведения об этом банке”.
- Кто в “Престиже” хозяин? - спросил Гон.
- Барышников Андрей Андреевич.
- У тебя случайно его фотки нет?
- У меня даже небольшой фильм про него есть! - обрадовался Феликс Павлович, что пригодилось его увлечение видео.
- А ну, прокрути-ка мне фильмец! - потребовал Гон.
Тут в кабинет отца вошла Лата и удивилась:
- Я думала, что ты, Костя, уже ушел, потом слышу - голоса. О чем это вы тут совещаетесь?
- Давно не виделись, есть о чем поговорить, - Гону вовсе не хотелось, чтобы его любимая пачкалась в этой грязи.
- Не вмешивай, папа, его в свои дела! Все равно уже ничего сделать нельзя!
- Я ничего делать и не собираюсь, - стал хитрить Гон, - просто хочу разъяснить папаше, что там и как.
- Ты что, разве специалист по ценным бумагам? Что ты можешь посоветовать человеку, который умудрился профукать свою и нашу жизнь?!
Лата явно держала сторону Ксении Сергеевны в домашних скандалах.
- Я как раз по жизни ему кое-что подскажу. Он же в наших раскладах мало что понимает. Ты не волнуйся. Пойди к девочке, и через десять минут мы здесь закончим, - спровадил Гон сердитую мать обездоленного ребенка.
Лата фыркнула и вышла.
Феликс Павлович на цыпочках подошел к двери, и неслышно задвинул смазанную постным маслом щеколду. Потом вставил в видеомагнитофон кассету и нажал на кнопку “Play”. На экране тут же появился кортеж шикарных автомобилей, въезжающих на территорию “Красных баррикад”. По хоздвору завода энергично рассредотачивались автоматчики в камуфляже. Видеопленка напоминала кадры нацисткой кинохроники - словно это снимался приезд рейхсмаршала Геринга на баварский авиационный завод.
Все автоматчики разом повернулись спиной к кортежу и стали оглядывать окна и окрестности. Какой-то особенно длинный лимузин развернулся и остановился посреди хоздвора в окружении “Вольво”, джипов и “БМВ”.
Из передней двери суперавтомобиля выскочил вроде сам капитан Стругин. Гон присмотрелся - нет, не он, но очень похож. Охранник открыл заднюю дверь, и в полупоклоне, почтительно остановился рядом. Через три секунды из глубины лимузина появился моложавый человек, весьма непримечательной наружности, но тоже очень похожий на капитана Стругина. Этот человек встал, потянулся возле машины, и тут же чуть задрал голову.
“Какой-то театр близнецов”, - подумал Гон и спросил:
- Это он и есть?
- Да, - ответил Феликс Павлович и закивал головой утвердительно и укоризненно.
Камера опять отошла на автоматчиков, из-за спин которых вдруг появилась лицо Гоши.
- А вот и мой дорогой друг! - с угрозой сказал Гон.
- А вот и я! - сказал оживившийся Феликс Павлович.
Латунный в кадре подбежал и стал рядом с Гошей.
И тут изображение исчезло.
- Крути назад! Еще, еще. Стоп! Еще чуть назад - там, где машины крупным планом. Стоп! Я его встретил сегодня! - убежденно сказал Гон.
- Кого? - удивился Латунный.
- Этот “Мерседес”. Видишь, надпись “CARAT” выше заднего бампера?
- Таких “Мерседесов” в Москве сейчас больше, чем во всей Европе.
- Таких “Мерседесов в мире всего два. Причем оба в России, а не у кого-нибудь султана. Один у Мавроди, другой, значит, у нашего банкира. Моему бугру Живчику, когда он автомобиль подбирал, из Германии проспекты прислали. И в одном из них было его описание. Эти “Мерседесы” на верфи специальной строили, словно корабли. У каждой из этих двух автомашин только стекла стоят дороже, чем “Феррари” последней марки - 450 000 долларов! Эти стекла светлеют и темнеют, а прошибить им можно только противотанковой пушкой. Ни из автомата, ни из авиационного пулемета, которым мы в горах скалы крушили, их даже не поцарапать.
Феликс Павлович отметил про себя, что цены на автомобили производят на Гона гораздо большее впечатление, чем цены на промышленные предприятия.
- Вот этому человеку и его банку я задолжал, - закончил безрадостное повествование Феликс Павлович.
- Военная задача усложнилась. Но ладно, не дрейфь, папаша, я что-нибудь придумаю, - подвел итог Гон и встал с кресла, чтобы пойти к Лате.
- Между прочим, я вспомнил, где мы с тобой раньше встречались, - сказал Феликс Павлович.
- Где это? - удивился Гон.
- Это случилось лет семь-восемь назад. Я был тогда председателем общественной комиссии по отбору солдат в Афганистан. Ты как раз и прошел у меня комиссию. Мы тогда даже посмеялись между собой: если бы из таких парней, как ты, набрать хотя бы один взвод, то мы бы в Кабуле быстренько навели порядок.
Гон двинулся на Феликса Павловича, но остановился и сказал:
- Пуля на рост не смотрит, а воевать приходится ползком. Дал бы я тебе, папаша, в твой пустой лобешник, да уже поздно, зря это будет, - и вышел из комнаты.
А Феликса Павловича аж назад отбросило, будто сильный жар пылающей во всю печи полыхнул ему прямо в лицо, а потом вдруг раскаленная докрасна чугунная дверца сама собою захлопнулась.
http://vipbook.info/audio/hudozh_audio/37635-sergej-alixanov-gon-audiokniga.html
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=516363
Автор: Сергей Алиханов
Название: Гон
Исполнитель: Петр Коршунков
Тип: аудиокнига
Издательство: Нигде не купишь
Общее время звучания: 13 часов 56 минут.
и еще на 55 тысячах сайтов
3.
Сойдя с поезда на Курском вокзале, Гон прикинул - куда ему лучше направиться. Было четыре варианта - на виллу к Живчику, в предбанник-бомбоубежище на Варшавку, в квартиру капитана Стругина, ключи от которой вместе с его паспортом лежали у него в рюкзаке. Адрес капитана он даже наизусть запомнил, как пароль или позывной - “Шевченко 2”. Но он решил отправиться к Лате, в “дворянское гнездо”, потому что в последнее время сильно скучал по любимой девушке. Против обыкновения, он определил - сколько же он ее не видел - получилось, вроде, больше полугода, но меньше года. Надо будет ему ход времени поточнее отмечать. У него руки так и не дошли ей еще раз позвонить, после того, как по спутниковому телефону он с ней разговаривал с территории брошенной ракетной базы. А потом уже и страшно стало - боялся Гон, что Лата очень недовольна его долгим отсутствием, ругать его начнет, а то и вообще пошлет.
На Курском вокзале неторопливым шагом Гон первым делом направился посмотреть, стоит ли стругинский “форд”.
Конечно, пока он шел по длинному подземному вокзальному переходу, на Гона обратили внимание два усиленных совместных наряда милиции. Но они смотрели на него, как в зоопарке смотрят на слона - слишком уж неправдоподобная проходила мимо них фигура. Очевидно, что штурмовал парень Эверест, покорил Эльбрус и с восточной стороны и с западной, и вот, после победных траверсов, со снаряжением возвращается домой.
А Гон, не обращая на ментов никакого внимания, продолжал мараковать. Автомобиля на месте не оказалось, и он решил, что когда наведается на квартиру Стругина, то надо будет ему повнимательнее там осмотреться.
Гон поймал левака на 24-ой “Волге” со ржавым багажником на крыше и назвал метро:
- Новые Черемушки.
Простояли минут пять у светофора, выехали с привокзальной площади на внутреннею сторону Садового кольца, и Гон начал обычный тачечный разговор:
- Какие тут новости? - и развалился поудобнее на переднем сиденье.
- С югов? - спросил “шеф”, покосившись на загар - кожа на лице у Гона стала намного темнее его льняных, зачесанных назад волос.
- Да отдыхал, развлекался.
- У нас все по-старому. Дерьмо всплывает, по кругу плавает.
- Откуда столько его взялось? Пока я от поезда до стоянки дошел, четырем подал, а на пятом нищем мелочишка в карманах кончилась.
- Да я не про них, я про этих, - и шеф указал на удлиненный “Мерседес-600” с сияющей надписью левее и чуть ниже заднего номерного знака, обогнавший их по стороне с противоположным движением, в сопровождении автомобилей с проблесковой сигнализацией.
- Ух ты! - сказал Гон, - Вот это агрегат! У него только одно колесо стоит в десять раз дороже, чем вся твоя развалюха. Этот “мерс”, быстрее чем ты прикурить успеешь, наберет скорость двести пятьдесят километров в час!
- Ясно. Дурное дело нехитрое, - согласился шофер.
- А тебе разве не хочется не на этой таратайке колупаться, а солидно гонять по Москве? - спросил Гон с подковыркой.
- Главное - не машина, а куда ехать. Конечно, кто же против на скале с колесами порулить - тут я с тобой согласен. Но прикинь, что я тебя сейчас везу на таком вот “шестисотом”. Пока мы до Черемушек доберемся, нас шесть раз ошмонают.
читать
- Сопровождение нужно, - согласился Гон.
- Это одно. А где ты будешь такой “Мерседес” ставить?
- Как где - в гараже.
- Это на ночь. А ты его просто у подъезда на часик оставь - как вернешься, уже на капоте прочтешь надпись гвоздем, что о тебе сограждане думают. Ведь каждый такой “мерседес” - это только маленькая верхушка. Как у айсберга в океане, где шесть-седьмых под водой, а над водой только одна седьмая часть. Хотя здесь на виду едва ли сотая часть от скрытых богатств, которые от наших глаз в глубинах банковских упрятали. Эта одна сотая - как раз и есть эти потрясающие “мерсы” с сопровождением. А девяносто девять сотых нашего бывшего совместного достояния мы уже не увидим никогда.
- Главное не только сейчас увидеть, а чтобы у тебя и потом еще глаза оставались, которыми ты смотреть будешь, - в тон водиле сказал Гон, который очень не любил разговоры об уравниловке, - По мне, если заработал - хочешь катайся на “Ленд-Ровере”, а хочешь - на динозавре.
- Тоже верно, - согласился бомбист.
Войдя в подъезд следом за пенсионеркой, возвращающейся с пуделем после прогулки, Гон, не здороваясь, стремительно прошел мимо консьержки, которая сразу его узнала и даже закивала вслед.
В лифте он опять стал соображать, сколько же он не видел Лату, и теперь ему показалось, что не очень давно. Нажимая звонок, Гон был абсолютно уверен, что уже через час его долгое отсутствие не будет иметь никакого значения, потому что затмится или, вернее, засияется радостью.
Открыла ему Ксения Сергеевна.
- Здрасьте. Лата дома?
Но Лата сама дала о себе знать, громко спросив из своей комнаты:
- Мама, кто пришел?
- Гон.
- Очень хорошо, - сказала Лата, - пошли его за памперсами.
- За чем? - спросил Костя.
- Пойдем, я тебе покажу, какие надо купить.
Гон, в некоторой растерянности, с рюкзаком на плече, прошел следом за Ксенией Сергеевной в столовую. Она подала ему розовую пластиковую упаковку, на которой был улыбающийся младенец.
- Купи точно такие, другие не покупай. Регана любит только такие.
- Кто это - Регана? - спросил Гон.
- Твоя дочь, - сказала Ксения Сергеевна.
Гон сбросил рюкзак с плеча и через мгновение оказался возле Латы, которая грудью кормила девочку, завернутую в байковую пеленку.
- Сходи за памперсами, Гон. Я как раз закончу кормить и мы с тобой поговорим, - сказала Лата и строго посмотрела на него.
“Вот это да! Ништяк! Вот так случай! Какая же девочка маленькая, неужели из такой вот крохи она с Лату вырастет?!” - проносилось в мозгу Гона, но не было похоже, что он сумеет что-то сказать.
- Чего ты стоишь? По Гаррибальди выскочишь на Ленинский проспект, на другой стороне - магазин “Детские товары”. Размер не перепутай и купи не одну упаковку, а ящик.
Гон замычал, простер к Лате руки, потом изогнулся, вдруг убрал руки и поцеловал Лату сверху в волосы. К ребенку он не посмел прикоснуться. Новоиспеченный отец внезапно повернулся и убежал.
- Твой папа онемел, - сказала Лата девочке и поменяла грудь.
Когда Гон ввалился с четырьмя ящиками памперсов в руках, Лата сначала улыбнулась, а потом сказала:
- Девочка растет очень быстро. Зачем ты столько накупил одного размера? Два ящика сдай обратно, или выменяй на следующий размер, пока они там тебя не забыли.
Гон опять исчез. В этой беготне он постепенно приходил в себя, и поэтому через сорок минут он принес уже множество сосок, бутылочек для молока, всевозможные детские игрушки и огромный букет роз на толстых, длинных ножках.
- Зачем ты зря тратишь деньги?! - недовольно сказал Лата.
- Бабки есть, хоть завались, - заверил Гон.
- Не бабки, а деньги. Не завались, а много. Приучайся по-русски разговаривать.
“Ничего себе, - подумал Гон, - у моей девушки характер портится”.
Лата уложила девочку в кроватку, и сделала знак Гону - мол, выходи из комнаты.
- Заснула, - сказала она в холле шепотом, - пошли, чай попьем. Сейчас мне много чаю с молоком надо пить, чтобы у меня самой молока было бы побольше.
В столовой, неожиданно для Гона, оказался Феликс Павлович, которого Гон сперва даже не узнал - так он за время его отсутствия изменился. Всегда уверенное и упитанное лицо сморщилось, поблекло и покрылось морщинами. Вроде время было рабочее и день рабочий. Но Феликс Павлович сидел за обеденным столом в домашней пижаме в мелкую полоску, прикрывшись газетой “Известия”, по-стариковски пил компот домашнего приготовления.
- Здорово, отец! - прогудел Гон.
- Привет, - буркнул Феликс Павлович, свернул газету, одним глотком допил компот и ушел к себе в комнату.
- Он что, приболел? - тоже шепотом попробовал заговорить Гон, но у него это не получилось.
- Хуже, - сказала Лата, - папаша все упустил.
Ксения Сергеевна разлила по фарфоровым чашечкам чай, нарезала хлеб, достала из холодильника пачку сливочного масла, разрезала её. Меньшую половину куска она выпростала из блеклой упаковки и поставила на стол в белом блюдечке, расписанном розовыми цветами.
- Что упустил папаша? - спросил Гон, намазывая масло на хлеб.
- Все! Все, что можно и что нельзя было потерять - он все проворонил! - недовольно сказала Ксения Сергеевна, - Умные люди, наоборот, недвижимость к рукам прибрали. А у него все было при себе, и ничего не осталось! Я ему сколько раз говорила: бросай ты Библию, никуда она от тебя не денется. Почитай, неуч, хотя бы на сон грядущий, книги по менеджменту. Твой Иисус Христос тебе может только подсказать, как деньгами правильно распорядиться, а заработать их ты должен сам! Не умеешь содержать семью в новых условиях, так научись. А он все твердил - “пейдар-шанс”, “пейдар-шанс”! Да! Шанс! Какая разница, кто тебе его дал?! Проумничал два года и дождался, пока его с завода выгнали! Были возможности, так воспользуйся ими! А вечером у себя на кухне сколько угодно рассуждай. Если преуспел - ты молодец! А если ты неудачник, и у тебя нет ничего, и ты не знаешь, что тебе делать, и на что ты с семьей будешь жить, то в первую очередь ты дурак, а во вторую - негодяй! Ты сам во всем виноват! В мусорных бачках копаться можно и без додиковой философии!
Ксения Сергеевна говорила нарочито громко, чтобы Феликсу Павловичу в его кабинете было слышно, что о нем думает супруга.
- Тише, мама, Регана проснется, - попросила Лата.
- Тише, громче - какая разница. Мне уже поздно идти на панель, а у тебя маленький ребенок!
- Вы, мамаша, поосторожнее на поворотах! Сами идите куда хотите, а Лату не трожьте! - Гон сообразил наконец, что в семье нет денег. Он достал из кармана все ещё толстую пачку гринов, отделил себе на карманные расходы примерно пару штук, остальные протянул Ксение Сергеевне и сказал:
- За деньги не волнуйтесь, деньги поднимем.
Ксения Сергеевне сперва потянулась было за пачкой, но потом опустила руку и спросила у Латы:
- С какой стати он мне деньги дает?
- Возьми! Возьми и перестань скандалить! - сказала Лата.
Ксения Сергеевна взяла пачку и положила ее в буфет:
- Пусть здесь полежат - вам нужно будет, возьмете.
Потом Ксения Сергеевна выдернула из пачки три бумажки и стала собираться на рынок. Единственное, что ее могло сейчас успокоить - это обилие провизии с Черемушкинского рынка в холодильнике и несколько блюд с горками помидоров, огурцов и фруктов на широком подоконнике.
- А что это за книги такие, которые надо Феликсу Павловичу почитать? - спросил Гон, интересующийся всеми непонятными словами.
- Книги по менеджменту, по организации и управлению производством, - объяснила Лата, - но сейчас уже поздно, управлять-то папаше больше не придется.
- А почему он ушел с завода? - спросил Гон.
- Его ушли. На собрании акционеров не выбрали, прокатили, а у него не было контрольного пакета акций, - ответила Лата.
- А кто же теперь генеральный директор “Красных баррикад”?
- Поставили какого-то управляющего из банка. Звать Валерий Иванович, фамилия - Китайский-Долистов, - сказала Ксения Сергеевна.
- Не Долистов, а Дулистов, - Лата тотчас поправила мать.
Ситуация на заводе была постоянной темой семейных разговоров, и женщины следили за происходившими там переменами.
- Странная фамилия, - сказал Гон.
- И ведет себя очень странно. Слоняется по цехам, к молодым рабочим пристает, то ругает их, то целует, а потом в отцовский кабинет со скандалом затаскивает. С виду очень похож на балетного танцора, вертится у нас на заводе, как уж на сковородке, - сокрушенно продолжила Ксения Сергеевна.
- С ним все ясно. Этому китайскому дулисту сделаю японское харакири. Проблем не будет, - определился с новым гендиректором Гон.
- Какая разница, кто там директор. Все равно те акции, которые у нас остались, дивидентов не дают, потому что завод убыточный. Покамест папаша там в кабинете рассиживал, ему и отсюда несли, и оттуда перепадало. Но так вечно продолжаться не могло. Он о завтрашнем дне не думал, а все порхал там, как мотылек-однодневка, у арендаторов побирался, - изложила Лата свою версию событий.
Гон невольно улыбнулся, настолько Феликс Павлович не походил на образ мотылька.
- Вы не забывайте, - продолжая улыбаться, сказал Гон, - что этот завод находится под нашей “крышей”. А это поважнее всех акций в мире вместе взятых. И ни в какие книжки смотреть не надо, я вам и так скажу, что Валерий Иванович Дулистов лично от меня сегодня же получит хорошего пинка. А папаша пусть срочно осведомится по менеджменту, и мы его обратно в директорское кресло посадим, - решил Гон.
- Ты слишком долго, Костя, отдыхал, - назвав его по имени, но безо всякой укоризны в голосе, сказала Лата, - Я ночами напролет думаю, и все никак не соображу, что нам нужно сделать, чтобы наш завод обратно в полную собственность получить. Пусть дивидентов наши акции пока не приносят, но когда Регана вырастет, завод уже будет приносить прибыль.
- Сколько у Реганы... какова реганина доля в заводе? - сообразил наконец Гон, что нужно спросить.
- 23,5%, - точно ответила Лата.
- А кого нужно убрать, чтобы эта доля повысилась?
- Надо акций прикупить, а убирать никого не надо, - объяснила Лата.
Гон прикинул и решил, что он уже глубже, чем Лата, проникает в ситуацию. Так не бывает, что никого не нужно убирать.
- Акций прикупим, и все, что нужно сделаем, - нашел Гон обтекаемую формулировку, чтобы не волновать женщин.
- А ты, ветро-Гон, на Светлане жениться думаешь или нет? - тем же тоном, каким она только что отчитывала спрятавшегося Феликса Павловича, уже с провизионными сумками в руках, храбро спросила Ксения Сергеевна.
- Мама, не лезь не в свое дело! - в полный голос заорала Лата. Гон никогда не слышал, чтобы она так кричала.
Ребенок услышал крик матери и заплакал в комнате. Лата снялась с места и заторопилась к колыбели. Гон пошел за ней. Ксения Сергеевна, хлопнув входной дверью, ушла на рынок.
Лата стала укачивать и успокаивать младенца.
- Поедем сейчас прямо в ЗАГС и заявление подадим. У меня сегодня дел полно, а тут, оказывается, еще и с заводом надо разобраться, - гулким шепотом сказал Гон.
- У тебя же паспорта нет, - напомнила Лата.
Гон вспомнил, что среди документов, которые он стал собирать после того, как раздобыл себе паспорт Воловича, есть пара дюжин паспортов, привезенных им с последней войны. Но среди них действительно нет ни одного его настоящего паспорта.
- Надо будет мне домой, в Мезень съездить, восстановить паспорт. Нам срочно нужно пожениться или можно чуток погодить? - спросил Гон Лату и как любимую, и как боевую подругу.
- Мне не очень, пока обойдусь. А вот ей отец нужен, - она обернулась и посмотрела на колыбель, а потом опять на Гона и продолжила, - а главное, не просто отец, а кормилец. Все в жизни, Костя, оказалось гораздо проще, чем мне раньше казалось. И у людей точно так же, как у птиц. Я должна следить за нашей девочкой, чтобы ей было чисто и спокойно в ее гнездышке, а ты должен нам пищу приносить, потому что я не могу от неё отлучиться.
- Понятно, - сказал Гон, обнял Лату и тут почувствовал, как сильно он по ней соскучился. И чем сильнее он ее обнимал, тем ему сильнее хотелось ее обнять. Гон начал стаскивать с Латы халатик.
- Мне нельзя, нельзя! - зашептала Лата.
Тут девочка опять заплакала. Гон испугался, что это он ее разбудил, и всякое желание у него прошло.
Лата склонилась над младенцем, а Гон вышел из детской и пошел в домашнюю видеостудию, в которой бывший гендиректор завода “Красные баррикады” теперь проводил все свое время, изредка выбираясь на кухню, чтобы съесть кусок хлеба, выпить чаю, и молча выслушать непрерывные упреки подстерегавшей его там Ксении Сергеевны.
- Рассказывай, отец, чего у тебя там на заводе стряслось. Поподробнее и побыстрее, - потребовал Гон.
Феликс Павлович снял очки-лупы, сквозь которые он рассматривал какую-то схему, и спросил :
- Ксения ушла?
- Да. Говори, чего там надо сделать.
- Тут в двух словах не расскажешь. Они думают, что я там, как кондуктор в трамвае, собирал деньги с арендаторов, на которые мы и жили. А у меня на заводе, в начале этой проклятой перестройки, больше пяти тысяч рабочих было, а основные фонды зашкаливали за два миллиарда! Вот и пришлось мне ждать, пока коллектив завода сократится до 200 человек, а основные фонды обесценятся. Тогда мой завод полностью достался бы мне. Вот я и волынил, чтобы все рабочие разбежались до акционирования. Я все уже к этому подготовил, даже с одним арендатором создал фирму “ВРС”, которая и стала реестродержателем концерна “Красные баррикады”.
- Что еще за “ВРС” и что такое реестродержатель?- спросил Гон.
- Фирма “ВРС” - это Всемирный Русский Собор, а реестр - это список акционеров “Красных баррикад”, то есть тех физических и юридических лиц, которым принадлежат акции завода.
- Кто их купил? - спросил Гон.
- Да сам я бы все и выкупил за ваучеры, если бы только успел.
- Ладно, колись дальше, - потребовал Гон, уверенный в том, что до сути дела он все равно доберется.
Латунный взял лист бумаги и, чувствуя, что Гон не все понимает, нарисовал профиль цехов и труб, из которых шел дым. Под рисунком он написал: “завод - 5000 рабочих, стоимость основных фондов - 2 000 000 000 000 рублей”.
- Завод в таком состоянии мне было не приобрести, как говорится, не по зубам, - упростил объяснения Феликс Павлович, - Но мне удалось меньше, чем за два года свести мое предприятие до необходимых мне размеров, то есть численность рабочих и персонала стала меньше двухсот человек, а основные фонды я практически обнулил.
Латунный опять нарисовал цеха и трубы, но стены цехов были уже с проломами, а дым из труб не шел.
- Ты меня понимаешь? - спросил бывший Генеральный.
- Вполне - ты разогнал рабочих и разорил завод, чтобы тебе сподручнее было прибрать его к рукам, - определил Гон суть дела.
- Нет! - возразил в сердцах Феликс Павлович, - Ничего я специально не рушил. Все получилось само собой! Естественным путем все превратилось в руины. Спрос на наши станки упал, значит новые станки выпускать было нельзя, потому что цены тогда бы вовсе обрушились. И хотя наша продукция перестала продаваться, но зато стала пользоваться огромным спросом сама территория завода, потому что мы расположены недалеко от Садового кольца. На этом заводе, - Феликс Павлович указал на рисунок с трубами без дыма, и с проломами в стенах, - теперь работает всего 183 рабочих, как мне и нужно было по варианту постановления о приватизиции для малых предприятий, а балансовая стоимость завода упала ниже 10 000 000 рублей. Я хорошо поработал, и оставалось только оформить покупку. Мы выпустили десять тысяч акций по тысячу рублей каждая и зарегистрировали их у независимого реестродержателя - во “Всемирном русском соборе”. Разумеется, и этот Собор я тоже контролировал, хотя там мне особо выпячиваться было нельзя. Но тут случилась большая неприятность...
- Зачем они все это сделали? - спросил Гон.
- Кто сделал? - не понял Феликс Павлович.
- Ну они.., - Гон замялся, - государство.
- Наше государство? Наше государство есть кремлевские чиновники. Большинство из них просто не понимает, что они натворили. Они, не мудрствуя, отправляют западные кредиты через коммерческие банки опять на запад, но уже на свои номерные счета - им не до экономики. А те, кто понимают - те как раз и хотели, чтобы вся промышленность ушла в частные руки, и тогда им не придется дотировать предприятия, то есть помогать им из бюджета, который они рассматривают, как свой собственный карман. Эти чиновники очень хорошо погрели руки на продаже предприятий - за счет “боковых” договоров с покупателями, за посредничество с ними самими, конечно, через подставных лиц. Я уверен, что эти “боковые” договора и составили большую часть стоимости проданной государственной собственности. Ведь у нас 90% промышленности работало на войну, и вся эта военная промышленность полностью сидела на дотациях из бюджета, не производя ничего, что можно было бы продать гражданским лицам. Всю продукцию бесплатно получали вояки.
А после приватизация, или после раздачи всем желающим и первым сообразившим, что происходит, всей промышленности, получилось: с глаз долой - из сердца вон. Промышленность больше не надо дотировать из бюджета, а наоборот с нее, вернее с ее новых владельцев, теперь можно получать - и налоги, и взятки, чтобы скостить эти налоги.
Таков был общий план этих пейдаровских преобразований. И план этот, кстати, еще может удастся, если, конечно, новые владельцы захотят наладить производство, и приобретенные ими заводы начнут производить конкурентоспособную продукцию и приносить прибыль. Но как у нас всегда бывает, гладко было на бумаге, а тут одни овраги.
Новых владельцев интересуют не предприятия, а только связанные с ними денежные потоки. Их интересует выгода, которая гораздо быстрее и проще получается не от прибавочной стоимости, после реализации произведенной продукции, а за счет манипуляций с инвестициями, бюджетными средствами и прочими денежными перемещениями, которые они, исхитряясь, направляют прямо в собственные карманы. А на заводах только добивают изношенное оборудование. Всё работает на износ. Владельцы сбагривают с рук купленные ими за бесценок заводы и предприятия, даже целые отрасли, чтобы побыстрее заработать на перепродаже. Они ведь и купили их не для того, чтобы производить.
Ты только посмотри, что эти чиновники от приватизации творят! Красноярский алюминиевый продали за 19 миллионов долларов. Забор вокруг завода дороже стоит! “Лукойл” - за 56 миллионов - задвижки только на одном трубопроводе и то дороже. А “Газпром” - вообще ни в какие ворота не лезет - отдали за 240 миллионов долларов! Это ведь курам на смех!
- Вроде неплохие бабки, - возразил Гон.
- Стоимость “Газпрома” по самым скромным подсчетам независимых экономистов - 40 триллионов долларов! На эти деньги всем голодающим бюджетникам можно было бы платить настоящую зарплату десятки, если не сотни лет! Это все равно, как если ты сейчас пойдешь на улицу Волгина в магазин, где “Мерседесами” торгуют, и там тебе за один единственный доллар продадут - подчеркиваю! - ты у них не отнимешь, а они тебе продадут, новенький “Мерседес-600” со всеми наворотами и вслед тебя будут долго благодарить.
- Ты, отец, наверняка что-то путаешь в цифрах.
- Ничего я не путаю! - горячо возразил Латунный, - Вон в газете об этом пишут.
- Значит, они путают. И потом продали или купили - это их дело. Ну, получили бы эти кремлевские чиновники еще сорок триллионов долларов - и куда бы они их дели? Опять на всякие глупости - ракеты на Марс стали бы запускать, или еще один БАМ строить. Половину бы истратили на пустяки, а другую половину украли. А газпромовцы хоть жилье себе построят. Поэтому я так считаю - куда нам не достать, о том и думать не надо. Ты мне лучше расскажи, какую лично ты промашку дал, из-за которой весь твой план по приобретению для семьи “Красных баррикад” развалился. Мне теперь наше положение надо исправить.
- Черт меня дернул, - продолжил жаловаться Феликс Павлович, - и я, вместо того чтобы целиком сосредоточиться на приватизации завода, стал распыляться на попутные коммерческие проекты. Мелких арендаторов я бы и потом дожал, как крыс, и прогнал, один или с твоей помощью. Но тут подбил меня один мой давнишний знакомый провернуть и продать стратегические запасы химпродуктов через мои склады, я ему позволил втянуть себя в эту крупную аферу, и на этом засыпался.
Гон кивнул головой, подбадривая неудачника.
- Я взял кредит и выставил обеспечение - часть собственности завода. Но потом я не смог вовремя вернуть деньги банку, набежали проценты. Мой реестродержатель нахамил, попался мне под горячую руку, я с ним поругался. А он продал информацию моим кредиторам. Банк тут же скупил контрольный пакет акций, а часть собственности завода реквизировал за долги.
Гон вроде все уже понял, а тут опять запутался. На кого же ему надо теперь спускать полкана, чтобы вернуть завод?
- Я тебе заранее верю, отец, что ты был полностью во всем прав, а негодяи тебя обманули. Так назови мне по именам всех, кто тебя конкретно кинул и на какую сумму. И заодно подскажи, где их отыскать. И я за неделю-другую, по очереди с ними со всеми разберусь. А в разные экономические и политические детали, если понадобится, я потом вникну. Давай по порядку. Кто тебя втянул в эту аферу со стратегическими запасами?
- Сема Кутяпкин, но он уже умер от инфаркта.
- С ним, значит, квиты. Кто еще?
- Его помощник, который вместо того, чтобы привезти ко мне на склад 2000 тонн, то есть целый состав, разгрузил всего восемь вагонов, воспользовался моим доверием, обманул меня с сопроводительными документами. Разгрузку я как следует не проконтролировал, а он практически всю нашу химию загнал налево.
- Как фамилия этого терпилы, и где его искать?
- Фамилия его Печиков Виктор Петрович, его мне покойный Кутяпкин рекомендовал. Начал он очень хорошо, а потом видишь, что получилось.
- Печиков ... не слыхал. Можешь еще что-нибудь о нем сообщить?
- Гоша мне однажды прозвище его назвал - Чума.
- Гоша? Это тот самый Гоша, который у тебя бордель во Дворце культуры развел?!
- Да, он самый.
- Гоша, блин! Так он же мне сам об этом что-то говорил! И Гоша этого кидалу знает? - воскликнул Гон.
- Он мне сказал, что чуть ли ни сам его ко мне на завод привел.
- Ах, вот оно что! - Гон вскочил и стал искать вокруг себя, чтобы такое сломать. Наткнулся в углу на гантели, которыми с утра, особо не утруждая себя, упражнялся Феликс Павлович, и минуты две боксировал с гантелями в руках, забивая в воздухе невидимых кидал, из-за которых были ущемлены права на собственность его новорожденной дочери. Когда его чуть отпустила досада, Гон отложил гантели.
- Вот что я тебе скажу - ты тут, отец, ни в чем не виноват. Это целиком и полностью моя вина. Как только у нас с Латой по-серьезному закрутилось, я должен был сразу к тебе придти и растолковать всю поганку, какая у тебя на заводе варилась. Разложить ее тебе по полочкам. А вместо того, чтобы сразу раздавить всех этих гнид, я собственноручно пас их у тебя на заводе, и доил их, и стриг. А перед тобой мы с Латкой этим еще и похвалялись! - Гон от огорчения ударил кулаком о кулак.
Латунный порадовался за себя, что этот парень теперь на его стороне.
А жених его дочери продолжил:
- Но всем им конец. Их не спасет теперь даже то, что мертвые денег не платят. Придется им выплачивать свой должок и после смерти. За штрафные я уже не говорю.
- Костя, Костя, - испуганно заговорил Феликс Павлович, - мне тут еще киллеров не хватало.
- Если ты этим подонкам что-то должен - можешь сразу об этом забыть, - продолжил Гон как ни в чем не бывало.
- Должен я не им. Но это они меня, вместе с покойным Кутяпкиным, подвели под монастырь.
- Ты можешь, наконец, сказать - кому ты должен и сколько? - рассердился Гон на администратора.
- Должен был не я, а завод “Красные баррикады” в моем юридическом лице. Но теперь и завод им не должен, потому что сам завод теперь принадлежит им.
- Кому? Кто захватил наш завод?
- Престиж-банк.
Гон перестал задавать вопросы и стал думать: “Если бы сейчас капитан Стругин был жив, то он тут же бы мне все разъяснил, кого там нужно убрать. Капитан как раз и служил в охране этого банка. И Волович служил, и тоже отслужился. Но капитана нет. Надо будет к нему на квартиру срочно наведаться, наверняка там отыщутся какие-нибудь сведения об этом банке”.
- Кто в “Престиже” хозяин? - спросил Гон.
- Барышников Андрей Андреевич.
- У тебя случайно его фотки нет?
- У меня даже небольшой фильм про него есть! - обрадовался Феликс Павлович, что пригодилось его увлечение видео.
- А ну, прокрути-ка мне фильмец! - потребовал Гон.
Тут в кабинет отца вошла Лата и удивилась:
- Я думала, что ты, Костя, уже ушел, потом слышу - голоса. О чем это вы тут совещаетесь?
- Давно не виделись, есть о чем поговорить, - Гону вовсе не хотелось, чтобы его любимая пачкалась в этой грязи.
- Не вмешивай, папа, его в свои дела! Все равно уже ничего сделать нельзя!
- Я ничего делать и не собираюсь, - стал хитрить Гон, - просто хочу разъяснить папаше, что там и как.
- Ты что, разве специалист по ценным бумагам? Что ты можешь посоветовать человеку, который умудрился профукать свою и нашу жизнь?!
Лата явно держала сторону Ксении Сергеевны в домашних скандалах.
- Я как раз по жизни ему кое-что подскажу. Он же в наших раскладах мало что понимает. Ты не волнуйся. Пойди к девочке, и через десять минут мы здесь закончим, - спровадил Гон сердитую мать обездоленного ребенка.
Лата фыркнула и вышла.
Феликс Павлович на цыпочках подошел к двери, и неслышно задвинул смазанную постным маслом щеколду. Потом вставил в видеомагнитофон кассету и нажал на кнопку “Play”. На экране тут же появился кортеж шикарных автомобилей, въезжающих на территорию “Красных баррикад”. По хоздвору завода энергично рассредотачивались автоматчики в камуфляже. Видеопленка напоминала кадры нацисткой кинохроники - словно это снимался приезд рейхсмаршала Геринга на баварский авиационный завод.
Все автоматчики разом повернулись спиной к кортежу и стали оглядывать окна и окрестности. Какой-то особенно длинный лимузин развернулся и остановился посреди хоздвора в окружении “Вольво”, джипов и “БМВ”.
Из передней двери суперавтомобиля выскочил вроде сам капитан Стругин. Гон присмотрелся - нет, не он, но очень похож. Охранник открыл заднюю дверь, и в полупоклоне, почтительно остановился рядом. Через три секунды из глубины лимузина появился моложавый человек, весьма непримечательной наружности, но тоже очень похожий на капитана Стругина. Этот человек встал, потянулся возле машины, и тут же чуть задрал голову.
“Какой-то театр близнецов”, - подумал Гон и спросил:
- Это он и есть?
- Да, - ответил Феликс Павлович и закивал головой утвердительно и укоризненно.
Камера опять отошла на автоматчиков, из-за спин которых вдруг появилась лицо Гоши.
- А вот и мой дорогой друг! - с угрозой сказал Гон.
- А вот и я! - сказал оживившийся Феликс Павлович.
Латунный в кадре подбежал и стал рядом с Гошей.
И тут изображение исчезло.
- Крути назад! Еще, еще. Стоп! Еще чуть назад - там, где машины крупным планом. Стоп! Я его встретил сегодня! - убежденно сказал Гон.
- Кого? - удивился Латунный.
- Этот “Мерседес”. Видишь, надпись “CARAT” выше заднего бампера?
- Таких “Мерседесов” в Москве сейчас больше, чем во всей Европе.
- Таких “Мерседесов в мире всего два. Причем оба в России, а не у кого-нибудь султана. Один у Мавроди, другой, значит, у нашего банкира. Моему бугру Живчику, когда он автомобиль подбирал, из Германии проспекты прислали. И в одном из них было его описание. Эти “Мерседесы” на верфи специальной строили, словно корабли. У каждой из этих двух автомашин только стекла стоят дороже, чем “Феррари” последней марки - 450 000 долларов! Эти стекла светлеют и темнеют, а прошибить им можно только противотанковой пушкой. Ни из автомата, ни из авиационного пулемета, которым мы в горах скалы крушили, их даже не поцарапать.
Феликс Павлович отметил про себя, что цены на автомобили производят на Гона гораздо большее впечатление, чем цены на промышленные предприятия.
- Вот этому человеку и его банку я задолжал, - закончил безрадостное повествование Феликс Павлович.
- Военная задача усложнилась. Но ладно, не дрейфь, папаша, я что-нибудь придумаю, - подвел итог Гон и встал с кресла, чтобы пойти к Лате.
- Между прочим, я вспомнил, где мы с тобой раньше встречались, - сказал Феликс Павлович.
- Где это? - удивился Гон.
- Это случилось лет семь-восемь назад. Я был тогда председателем общественной комиссии по отбору солдат в Афганистан. Ты как раз и прошел у меня комиссию. Мы тогда даже посмеялись между собой: если бы из таких парней, как ты, набрать хотя бы один взвод, то мы бы в Кабуле быстренько навели порядок.
Гон двинулся на Феликса Павловича, но остановился и сказал:
- Пуля на рост не смотрит, а воевать приходится ползком. Дал бы я тебе, папаша, в твой пустой лобешник, да уже поздно, зря это будет, - и вышел из комнаты.
А Феликса Павловича аж назад отбросило, будто сильный жар пылающей во всю печи полыхнул ему прямо в лицо, а потом вдруг раскаленная докрасна чугунная дверца сама собою захлопнулась.