"Все равно кем быть среди людей..." - лирика странствий
***
Прервал вертолет наш последний ночлег,
Костер заливаю водой.
И долог был месяц, да короток век -
Мегра, я прощаюсь с тобой!
Вертушку от берега сносит к реке,
Пилот удержать норовит -
Они только снизиться могут в тайге,
И бешено крутится винт.
Закинул палатку, улов и рюкзак,
Снастей и удилищ набор.
А винт завертелся пронзительно так,
И сам я кидаюсь на борт.
Спасибо, что вспомнили нас, погранцы,
Спасибо, что снизились к нам -
Я снова во все собираюсь концы,
Будить глухомань по утрам.
И вот мы взлетаем с обжитой земли,
И нас обнимают ветра.
Мне все еще виден и берег вдали,
И темная точка костра...
* * *
Завсегдатай клуба, Метрополя,
Щедро раздававший серебро,
Подниму картофелину с поля,
Положу в дырявое ведро.
Накрывая для бригады ужин,
Рифмы бормочу - я все не сник.
Для своей бригады здесь я нужен,
Как шофер, дежурный, истопник.
Лишь бы мне не сгинуть ненароком,
Лишь бы оказаться мне нужней,
Лишь бы ближе - тем ли, этим боком, -
Все равно кем быть среди людей.
1974 г.Волоколамск.
ШОФЕРЮГА
От всех дебютов робких
киношный щуря взгляд,
промаясь часик в пробке,
в промзону жми назад.
Рули, пока отсрочка
за прожитый денек.
на закусь - два сырочка,
чтоб не наелся впрок!
***
На кульках с крупой виднелись метки,
Был пригляд за каждым яйцом, -
И для Нины, для моей соседки,
Был я подозрительным лицом.
В куртке, неудачами продутой,
Я к весне порою голодал,
Но у Нины я не брал продукты,
Даже в долг под скорый гонорар.
И похоже, действовал не мелко,
Раз в агитпоездку по стране
Щей горячих целая тарелка,
Да с краями! - доставалась мне.
И среди забытых заморочек,
Супчик тот все сытен, да и свеж,
Все звучит соседки голосочек
Ласковый: -"А хлеба сам отрежь."
КОМАНДИРОВКА
С аршином со своим - да мерка
Иная здесь...
И вот померкла
Последняя звезда.
И только небо озарилось,
В Евлахе чайхана открылась,
И я вошел туда.
И день пришел, и пища будет,
От съеденного не убудет
За трудовым столом.
Бегом разносит чай старуха -
Дробь барабана, словно муха,
Гудит под потолком.
Планеты житель образцовый,
Служебный долг непустяковый
Исполню с рвением крутым, -
И, причиняя беспокойство,
Проверю здесь мироустройство,
Его сверяя со своим...
В этой длительной командировке я ездил по Олимпийским базам, и проверял эффективность использования медико-биологической аппаратуры при подготовке сборных команд СССР.
1975 г.
***
И снова, - Господи спаси! -
Куда, зачем? - сама не зная,
Ты ночью мчишься на такси,
Красивая и молодая...
***
Ресторанная удаль нахлынет -
И ничто нас теперь не покинет,
С нами слава, удача, любовь!
Вижу все, и смотрю я, как в воду -
Сохраню и тебя, и свободу -
След на скатерти сине-лилов...
1976 г.
***
Чтобы не остаться в дураках,
В четырех был нонче кабаках.
Надо бы, конечно же, в шести, -
Тяжело магнитофон нести.
Надо бы полегче приобресть,
Обхожусь пока что тем, что есть.
Изо рта клубами валит пар:
- Я в оркестр, пусти меня, швейцар!
О любви я песню вам принес.
Ах, какой на улице мороз!
***
В костюмерной варьете ем второе.
Пудра, пыль, шумит за дверью зал.
До чего я докатился, чем я стал -
Сам собою.
Как-бы кто-нибудь об этом ни проведал -
Чем дышал я, и кого я здесь любил,
Что я слушал, и о чем я говорил,
Где обедал.
1981 г.
ГОД ПОСТРОЙКИ - 1936-ой.
В развалинах Ахунский ресторан -
С колонн пооблетели капители,
Травою поросли ступени, ниши
Мох выстилает, гипсовые вазы
Все в трещинах белеют в запустенье…
Империя не прожила и века,
А вот уже руины появились…
Здесь сталинские соколы кутили,
И первые герои пятилеток,
Поднявшись из забоев на Ахун,
Здесь подзывали вежливым кивком
Официантов в длинных черных фраках…
И воплощалась розовая мысль
О будущем прекрасном. Сам мыслитель
Свой отпуск проводил неподалеку
В домишке скромном на Холодной речке,
Оцепленной полком НКВД.
Не мог увидеть он и в страшном сне
Вот этих жалких, маленьких столовок,
И жиром заплывающих буфетчиц,
Победно продающих хачапури в которых нету сыра.
А БиДжис звучит, и распевает Челентано -
Вот что перевернуть его в гробу
Могло бы, если только повернуть
Что-либо было можно в этом мире.
1985 г. Леселидзе.
"Особенно замечательным кажется мне стихотворение о «сталинском» ресторане на горе Ахун
возле Сочи, где почти с обонятельной и осязательной остротой воспроизведены детали угасшего имперского кутежа, его герои и изверги, которые могли в любую минуту поменяться местами."
Евгений Рейн
***
Где кружки с надписью "Горздрав",
И где тарелки общепита,
Нить разговора потеряв,
Была ты с панталыку сбита.
Сначала ты не приняла
Мой быт за чистую монету,
Но через месяц поняла,
Что ничего иного нету.
Удачи, счастья, нежный друг!
Пусть не придется ждать полгода,
Когда на строчки перевода
Смогу купить я хлеб и лук.
1987 г.
ПОСУДОМОЙКА
сонет
За все вперед расплачиваясь койкой,
В загранку все равно не прошустришь.
Один лишь путь - идти посудомойкой,
И вот он - первый порт - почти Париж.
В отбросах роясь, быть нетрудно стойкой.
Пред роскошью витрин ты вся дрожишь.
Уйми озноб, не урони престиж.
Не зря старпом грозил головомойкой.
Я верю - не решишься ты на кражу,
Хоть не унять тоску по макияжу.
Десятки миллионов женских глаз
В хватающем твоем я вижу взоре.
- Пошли, мы через день уходим в море,
А там ты обойдешься без прикрас.
1989 г. Японская тетрадь.
***
Официантка в ресторане
не знает ничего заране.