- Мандельштама читал?
Любопытен формат книжки - 64 доля.
Меньше не бывает. Время было переломное - авось, думалось местным главлитовцам, в Москве не заметят: а если и заметят - мы все-таки в духе перестройки и гласности постарались.
А книжка все равно получилась замечательная.
Фамилию Мандельштам я впервые услышал от Миши Бороды в 1967 году.
Миша был музыковедом, они с Юрией Орловым пытались "алгеброй" дифференциального роста частотного словаря "проверить гармонию" классической музыки. Мы с ним у Орлова и познакомились.
А тут встретились на автобусной остановке.
- Чем занят? - спросил меня Миша.
- Стихи пишу.
- Мандельштама читал?
- Кого? - переспросил я.
- Ну пиши, пиши, - с иронией сказал музыковед и уехал на автобусе.
А я не поехал в институт физкультуры, где учился, перешел на другую сторону проспекта Руставели, и поехал в Главную публичную библиотеку.
Самое удивительное - мне выдали и "Камень" и «Tristia» - первые и единственные тогда издания!
За два дня я переписал обе книги (эта толстая тетрадь сохранилась).
Осенью 1968 года в Тбилиси на юбилей Бараташвили прикатила вся московская поэтическая элита (сейчас просится слово "тусовка" но тогда этого слова еще не было) .
За переводы стихотворения "Мерани" по сто рублей каждый получили Евтушенко, Винокуров и Ахмадулина, хотя поначалу была объявлена только одна премия в триста рублей.
Я крутился вокруг да около, встречал вместе с Георгием Мазуриным на отцовской "Волге" сначала Межирова, а потом Евтушенко в тбилисском аэропорту.
И вот на третий, на четвертый ли день юбилея все едут в Кахетию - в имение князя Чавчавадзе, продолжать халявную гулянку.
С утра я заехал в гостиницу "Иверия" за Межировым.
Но все поэты еще спят, хотя автобусы поданы.
Мы спустились вниз, вышли к парапету, стали смотреть на город, на Куру.
Вдруг из гостиницы вышел Евгений Винокуров подошел и стал рассказывать Межирову, с каким трудом ему удалось в Москве пробить свой первый однотомник.
Решалось это на партбюро.
- Принес им все свои книжки, и говорю - я в окопах себе все почки отморозил, чтобы их написать. А они говорят - вы мало отражаете в своих стихах героику сегодняшних дней. Я Ильину в харю чуть ни заехал...
- Ну что утвердили однотомник?
- Да. Поставили в план ( на суперобложке там Винокуров в лакированных туфлях в тройке - оформление, на мой взгляд, не очень удачное).
И вдруг прервав этот разговор Винокуров сталь читать Мандельштама.
Он читал из "Камня" потом вдруг стал читать стихи, которые я не знал.
Мандельштама публично читать тогда было нельзя, запрещено.
Но Евгений Винокуров точно знал, что молодой межировский водила понятия не имеет, чьи стихи он тут в Тифлисе декламирует.
И Межиров мне об этом не скажет.
Дело в том - об этом я узнал уже потом в Москве - Винокуров был женат на Татьяне сестре Галины Сокол, тогдашней жене Евтушенко.
До этого Галина Сокол была женой Луконина.
Потом произошла вся эта скандальная история уже с Межировым, история, которой посвящено было множество стихов "Бьют женщину" (Вознесенский) - "Зачем такой бесстыжей и неправой глаза такие гордые даны" (сам Винокуров).
Так что я невольно присутствовал на почти семейном разговоре.
И вдруг - Мандельштам.
Винокуров читал его стихи наверное минут 20-ть, а то и все 30-ть, пока ни стали спускаться к автобусам одуревшие от круглосуточной выпивки московские литераторы.
Партбюро, однотомник, сторублевые подачки - и тут "я живу под собою не чуя страны" "играй же на разрыв аорты с кошачьей головой во рту"!
Это стихотворение из воронежской тетради я услышал тогда в первый раз.
Сейчас я думаю, что это было тайным опознавательным знаком, - вот чему мы с тобой служим, вот что нас с тобой, Саша, дорогой ты мой Александр Петрович, объединяет, и отделяет от профанов.
Межиров, стоя над Курой, только кивал в ритм стиха, и ничего не говорил за все то время, пока Винокуров читал Мандельштама.
Дистанция, которую держал Осип Мандельштам в своих стихах от невыносимого ужаса своего земного бытия, продолжала нести охранительную функцию и для двух поэтов фронтовиков, которые уже сдались, уже стали играть с государством в игру под общим названием "Коммунисты, вперед".
Но внутри себя они были свободны именно благодаря стихам Осипа Мандельштама.
Исторический фон имеет вектор - назад.
Эдгар Аллан По - приемный сын Аллана, отвергнутый этим удачливым торговцем, лишенный им привычного уровня жизни, образования, а затем своей комнаты ни в отчем доме, а в доме отчима, ввергнутый им в нищету.
Эдгар По даже не мог откупиться от военной службы, куда вынужден был поступить.
Тем не менее, многие критики считают, что именно отчим вырастил великого поэта, автора "Ворона", прожившего в крайней бедности всего 40 лет.
Эти жизненные обстоятельства, схожие по результатам с травлей, сейчас мало кто вспомнит, если не заглянет в "Википедию".
Поэзия имеет вектор - вперед.
Охранительная сила поэзии Осипа Мандельштама, может быть, спасет в дальнейшем и сам русский язык - от ненадобности, когда его будут заметать компьютерные песчаные ветры силиконовой долины...
Меньше не бывает. Время было переломное - авось, думалось местным главлитовцам, в Москве не заметят: а если и заметят - мы все-таки в духе перестройки и гласности постарались.
А книжка все равно получилась замечательная.
Фамилию Мандельштам я впервые услышал от Миши Бороды в 1967 году.
Миша был музыковедом, они с Юрией Орловым пытались "алгеброй" дифференциального роста частотного словаря "проверить гармонию" классической музыки. Мы с ним у Орлова и познакомились.
А тут встретились на автобусной остановке.
- Чем занят? - спросил меня Миша.
- Стихи пишу.
- Мандельштама читал?
- Кого? - переспросил я.
- Ну пиши, пиши, - с иронией сказал музыковед и уехал на автобусе.
А я не поехал в институт физкультуры, где учился, перешел на другую сторону проспекта Руставели, и поехал в Главную публичную библиотеку.
Самое удивительное - мне выдали и "Камень" и «Tristia» - первые и единственные тогда издания!
За два дня я переписал обе книги (эта толстая тетрадь сохранилась).
Осенью 1968 года в Тбилиси на юбилей Бараташвили прикатила вся московская поэтическая элита (сейчас просится слово "тусовка" но тогда этого слова еще не было) .
За переводы стихотворения "Мерани" по сто рублей каждый получили Евтушенко, Винокуров и Ахмадулина, хотя поначалу была объявлена только одна премия в триста рублей.
Я крутился вокруг да около, встречал вместе с Георгием Мазуриным на отцовской "Волге" сначала Межирова, а потом Евтушенко в тбилисском аэропорту.
И вот на третий, на четвертый ли день юбилея все едут в Кахетию - в имение князя Чавчавадзе, продолжать халявную гулянку.
С утра я заехал в гостиницу "Иверия" за Межировым.
Но все поэты еще спят, хотя автобусы поданы.
Мы спустились вниз, вышли к парапету, стали смотреть на город, на Куру.
Вдруг из гостиницы вышел Евгений Винокуров подошел и стал рассказывать Межирову, с каким трудом ему удалось в Москве пробить свой первый однотомник.
Решалось это на партбюро.
- Принес им все свои книжки, и говорю - я в окопах себе все почки отморозил, чтобы их написать. А они говорят - вы мало отражаете в своих стихах героику сегодняшних дней. Я Ильину в харю чуть ни заехал...
- Ну что утвердили однотомник?
- Да. Поставили в план ( на суперобложке там Винокуров в лакированных туфлях в тройке - оформление, на мой взгляд, не очень удачное).
И вдруг прервав этот разговор Винокуров сталь читать Мандельштама.
Он читал из "Камня" потом вдруг стал читать стихи, которые я не знал.
Мандельштама публично читать тогда было нельзя, запрещено.
Но Евгений Винокуров точно знал, что молодой межировский водила понятия не имеет, чьи стихи он тут в Тифлисе декламирует.
И Межиров мне об этом не скажет.
Дело в том - об этом я узнал уже потом в Москве - Винокуров был женат на Татьяне сестре Галины Сокол, тогдашней жене Евтушенко.
До этого Галина Сокол была женой Луконина.
Потом произошла вся эта скандальная история уже с Межировым, история, которой посвящено было множество стихов "Бьют женщину" (Вознесенский) - "Зачем такой бесстыжей и неправой глаза такие гордые даны" (сам Винокуров).
Так что я невольно присутствовал на почти семейном разговоре.
И вдруг - Мандельштам.
Винокуров читал его стихи наверное минут 20-ть, а то и все 30-ть, пока ни стали спускаться к автобусам одуревшие от круглосуточной выпивки московские литераторы.
Партбюро, однотомник, сторублевые подачки - и тут "я живу под собою не чуя страны" "играй же на разрыв аорты с кошачьей головой во рту"!
Это стихотворение из воронежской тетради я услышал тогда в первый раз.
Сейчас я думаю, что это было тайным опознавательным знаком, - вот чему мы с тобой служим, вот что нас с тобой, Саша, дорогой ты мой Александр Петрович, объединяет, и отделяет от профанов.
Межиров, стоя над Курой, только кивал в ритм стиха, и ничего не говорил за все то время, пока Винокуров читал Мандельштама.
Дистанция, которую держал Осип Мандельштам в своих стихах от невыносимого ужаса своего земного бытия, продолжала нести охранительную функцию и для двух поэтов фронтовиков, которые уже сдались, уже стали играть с государством в игру под общим названием "Коммунисты, вперед".
Но внутри себя они были свободны именно благодаря стихам Осипа Мандельштама.
Исторический фон имеет вектор - назад.
Эдгар Аллан По - приемный сын Аллана, отвергнутый этим удачливым торговцем, лишенный им привычного уровня жизни, образования, а затем своей комнаты ни в отчем доме, а в доме отчима, ввергнутый им в нищету.
Эдгар По даже не мог откупиться от военной службы, куда вынужден был поступить.
Тем не менее, многие критики считают, что именно отчим вырастил великого поэта, автора "Ворона", прожившего в крайней бедности всего 40 лет.
Эти жизненные обстоятельства, схожие по результатам с травлей, сейчас мало кто вспомнит, если не заглянет в "Википедию".
Поэзия имеет вектор - вперед.
Охранительная сила поэзии Осипа Мандельштама, может быть, спасет в дальнейшем и сам русский язык - от ненадобности, когда его будут заметать компьютерные песчаные ветры силиконовой долины...