"во глубине холста..." - лирика разных лет.
ВОЛЬНАЯ ИСПАНИЯ
(Горная вершина на Кавказе -на панораме вторая слева под № 15)
Нет, не флаги белые* - ореол названия
Вижу над горой.
«Вольная Испания», вольная Испания -
Мы опять с тобой!
Зубы и признания на допросах выбили,
Но года летят.
Пропадая без вести, вовсе мы не выбыли
Из Интербригад!
Мы пройдем по площади вслед за пионерами,
В сердце горн звучит.
Вся страна в волнении - что за Пиренеями,
Как дела, Мадрид?
Как дела на западе, как дела на севере,
На востоке как?
И бойцы в расщелине вновь вздохнут о клевере
Между двух атак.
* «Белые флаги» - снежные сдувы со склонов гор.
ПОСЛЕ СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ
Сожмет виски бессонной крови шум,
Но мысль не вырвется из круга -
Приходит раньше имени на ум
Порядок цифр - вызваниваю друга.
Ты позвонишь, я на экран нажму,
А это значит - я еще не помер.
Покажется порой, мне самому
Пожизненно присвоен только номер.
А ветер донесет до нас с тобой
Не голоса - вибрации мембраны,
И сервисы эпохи цифровой
Врачуют нашей мнительности раны...
А Петр был занят Северной войной.
Монарха то и дело беспокоя,
Ночами офицеры и гонцы,
Мешая спать, слонялись по покоям.
Казарменный порядок во дворцы
Ввел Петр.
Дал нумерацию постелям
И запретил их без толку менять...
На цифры не пристало нам пенять -
Судьбу петровых слуг и мы разделим.
http://alikhanov.livejournal.com/890694.html
* * *
Какое множество романов
О Первой мировой:
Вот среди унтеров-болванов
Простецкий парень с хитрецой.
А вот герой читает сводки,
И не дождавшись перемен,
Бежит в Швейцарию на лодке,
Которую дает бармен.
А вот песереди Европы
Несчастный паренек лежит,
Сдает, потом берет окопы
И будет, наконец, убит.
А вот проснувшись спозаранку,
Туман увидев за окном,
Вновь офицер бредет по замку
И размышляет о былом.
Все утешенья бесполезны,
Когда распалось бытие, -
Война разверзлась, словно бездна,
И все провалится в нее...
Романы -
“Приключения Бравого солдата Швейка”
“Возвращение в Брайсхед”
“На Западном фронте без перемен”
“Прощай, оружие”
“Август 14-го”.
ВО ГЛУБИНЕ ХОЛСТА...
Истопник и бомжиха забрались в мою мастерскую,
подобрали ключи, выдавили окно.
Я за ними слежу, мешать не рискую -
они краски кладут на полотно.
Не ходили в учениках, не были самоучками,
Заранее все знают назубок.
Кроссовки пришлепнуты липучками,
как пространство - мазками наискосок.
Нет азбучных истин,
никто не оробел -
что выходит из-под кисти,
тем и заполняйте пробел.
Я бы прогнал их без всяких,
но они заявились неспроста:
если уйдут - сразу иссякнет
существующее во глубине холста.
* * *
С душой открытой говори,
Слова становятся судьбой. -
Но главное - чтоб словари
Все время были под рукой.
Всегда святое ремесло
Должно даваться тяжело.
А строчку тотчас запиши
С крылатой легкостью души…
Это стихотворение опубликовано в “Литературной газете” в 2005 году.
* * *
Не делай вид, что изменился ты -
Годами унижений, суеты,
Твоя душа давно сформировалась,
И недоверье в кровь твою впиталось.
Свобода бесконечно запоздала,
Когда она ни с самого начала…
* * *
Где дом стоял - нет больше ничего.
Но строить стены не начну сначала,
Хоть землю жаль, и деда моего,
Зарытого у Беломорканала.
По воле было, стало по судьбе.
След заметен великой круговертью.
И дом бы рухнул сам бы по себе,
И дед бы умер собственною смертью.
Что было внове - стало вдруг старо,
Когда ж околемались недобитки,
И стали жить, да наживать добро,
И внуки оказались не в убытке.
И вот мы прикатили по лугам -
Старухи в деревеньке встрепенулись:
"- Гляди-ка, раскулаченные к нам
На "Жигулях" вернулись..."
1980-1987 гг.
- Кто вы? - спросили старушки.
Я ответил:
- Анны Горемычкиной внуки. А дом-то наш где?
- А, раскулаченные вернулись - определились они, - вон там стоял, - указали, и продолжили разговор между собой.
На месте дома моего деда, среди травы, виднелись развалины.
(Стихотворение писалось 7 лет.)
http://alikhanov.livejournal.com/340354.html
АРКА
Угрюма каменная пойма,
Но весел дикий смех ручья -
Он скалами едва не пойман,
Но, извиваясь, как змея,
Юля и прыгая меж скал,
Ручей лазейку отыскал.
Моста изогнутая арка
Из темных, плоских кирпичей.
Когда здесь в полдень очень жарко
Люблю я посидеть под ней.
Здесь никогда не прозвучит.
Ни скрип колес, ни стук копыт.
Сперва крута, потом полога,
Из города сюда идет,
И здесь кончается дорога,
И бесполезен древний свод.
Есть лишь один из берегов -
Другой ушел на сто шагов.
Что это? - След каменоломни,
Иль берег паводки свели,
Иль божий знак - живи и помни
И шум воды, и зной земли.
1969 -1980 гг.
Опубликовано в журнале "Новый мир" в 1999 году -
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1999/12/alihan.html
* * *
Как же значительно было тогда
Ехать верхом в Арзрум.
Видимо в лайнерах наша беда -
Стал верхоглядом ум.
Будем на пляже лежать, загорать,
И улетать невзначай.
Как же значительно было сказать
Черному морю: "Прощай!"
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ НАРЯД
Тот, что слева, прищурясь, глядит в океан -
Что там чайки ныряют в волнах?
Тот, что справа, на сопки глядит сквозь туман.
Пальцы твердо лежат на курках.
А по центру с овчаркой спешит старшина,
Ничего не заметил пока.
Но шумит, набегая на берег, волна,
И рыча, рвется пес с поводка.
И недаром собака тревожит его -
Лишь врага здесь учуять могла -
Ведь на запад на тысячи верст никого,
И на север лишь тундра и мгла.
И ни звука, ни промелька не упустив,
Вновь вернутся в означенный срок.
А на мокрый песок наступает прилив
И смывает следы от сапог.
1989 г. Владивосток.
Журнал "Новый мир" №12 1999 г. -
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1999/12/alihan.html
* * *
Прощай, родимый дом, прощай, моя квартира.
Здесь длилась жизнь семьи, и вот она прошла.
Чтоб удержаться здесь нам рода не хватило,
Нас много меньше тех, которым несть числа.
Нам столько нанесли кровавого урона,
Отняли у семьи, не передав стране.
И вот нас меньше их, которым нет закона,
Вернее, сам закон на ихней стороне.
И письма, и счета, и пачку облигаций
Из ящиков стола все вытрясли в мешки.
А среди них конверт, где реабилитаций
С синюшным гербом лжи ненужные листки.
И вновь вся наша жизнь вдруг превратилась в небыль.
Все речи этих лет как длинный приговор.
И в беженецкий скарб вдруг превратилась мебель,
Когда ее за час всю вынесли во двор.
Дубовая кровать, резная спинка стула,
К которым так привык еще мой детский взгляд,
Что с ними делать мне здесь посреди разгула,
Который вновь кружит, ломая все подряд.
Но я построю дом, дождусь цветенья сада.
Меня не разделить с моей больной страной.
Ведь я и есть теперь последняя преграда,
И хаос у меня клубится за спиной.
Тбилиси 1990 г.
За стихотворение "Прощай, родимый дом, прощай, моя квартира..."
В 2009 году я был награжден Национальной литературной премией
"Золотое перо Руси".
* * *
И всё корю себя, и всё гляжу назад.
Вертится на губах то прозвище, то имя.
Подруги и друзья, о как я виноват,
Тем, что любил одних, валандался с другими.
Но что я погубил присутствием своим,
Отсутствие моё теперь уж не исправит.
Ведь молодость прошла, мы проигрались в дым.
Забвенье, нищета нам силы не прибавит.
И как ни сожалей о пагубе страстей,
Мы все разделены пространством, буйством лета,
Узорами стрекоз, и тяжестью камней,
И чистотой воды, и донной сеткой света.
1995 г.
Стихотворение было опубликовано в журнале "Знамя" -
http://magazines.russ.ru/znamia/1999/6/alihan.html
* * *
Новой жизни хозяин богатый,
С молодым беспощадным лицом,
И с оглядкой слегка вороватой,
Он сравним с тем кавказским отцом.
А стрелял в бильярдной пятерки,
Брал у всех без отдачи взаймы,
А теперь он проводит разборки,
И блатные его поговорки
Приговора страшней и тюрьмы.
Эх, «объявка», словцо воровское,
Разоряя, топча и губя,
Не оставит ни сна, ни покоя,
Под землею достанет тебя.
Коль в бандитских руках очутился,
Над тобой покуражатся всласть, -
Пожалеешь, что в школе учился,
Что у мамы когда-то родился,
И что мама сама родилась.
Как окружит тебя, не мигая,
Пацанов деловитая стая -
Отдавай все что есть, но вдвойне.
Арифметика очень простая
На гражданской на этой войне.
Стихотворение впервые опубликовано в журнале "Наш современник" в 1996 г.
***
Цветок умрет цветком. И в облике едином,
Исчерпав опыт дней и навык ветерков,
Бордовый георгин увянет георгином,
Внезапно ощутив всю тяжесть лепестков.
Отпугивая птиц и тень свою колебля,
Под бездной голубой рассеянно кружась,
Пока не упадет с иссушенного стебля,
Пока не обретет с землей иную связь,
Он все еще цветок. И он сознаньем божьим
Исполнен и блюдет всю целостность свою,
И принимает мир простым своим подножьем,
Предпочитая быть в саду, а не в раю.
Стихотворение впервые было опубликовано в журнале "Новый мир" - в подборке "В саду, а не в раю" -http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1998/12/alih.html
***
По аду шествовали важно,
Вещали долго и всерьез.
Стенали грешники протяжно -
Картинность мук, потоки слез.
Иронии б хоть в малой мере...
Себя он сдерживал давно.
Вложил упрек в уста Сальери,
Что, мол, бесчестье не смешно.
Прошло два года.
Спать ложился.
Взял с полки том. Потом в ночи
Вдруг рассмеялся и решился:
«-Ах, Дант надменный, получи!..»
1995 г. Москва. Впервые опубликовано в газете «Московский комсомолец»