"Оленька, Живчик и туз"- фраза и глава из романа.
А покупать собственность, делать детей и умирать надо самому, а не по телефону. Вы меня понимаете? - действительно башковитая телка в тот день попалась
Эх, все мы с превеликой тоской вспоминаем, как торопливо и мимолетно, как беспечно пролетело золотое пейдаровское время! С грустью и запоздалым сожалением понимаем мы сегодня, как бездарно упустили, навсегда проворонили мы последнюю возможность разбогатеть! А теперь уж поздно, ничего не поделаешь...
В те лучезарные, искрапулеметные годы надо было хватать все подряд, окучивать, столбить, приватизировать, грабастать, не глядя, что под руку попадется! Потом бы и разобрались. А мы все волынили, все думали, гадали - выменивать ли у тети Клавы два ваучера на поношенный свитер. Кизя, ее племянник, все равно спился, плотно сел на стакан и забыл обо всем суетном и мирском. А тетя Клава изловчилась и припрятала его ваучер. Пальто у старушки износилась, ватин из подкладки выбился, и вот на свитер готова была тетя Клава эти два ваучера - свой и Кизин - поменять. Зима наступила - и холодно было старушке до булочной в пальтишке ветхом за хлебом добираться.. Нет, не то чтобы жаль было свитера из настоящего индийского мохера - просто далеко в Щелково было ехать до тети Клавы и еще дольше назад на попутках возвращаться. И вот сгинуло все, и тетя Клава умерла, и племянник ее Кизя окончательно спился и пропал куда-то...
А Живчик и не думал вовсе ни о чем, а все правильно сообразил. Словно по распальцовочному мановению появились на всех живчиковских рынках, как сыроежки после дождя, пацаны с картонными объявлениями на шеях, на которых от руки чернильными карандашами было написано: "Куплю ваучер".
И действительно - скупали они и выменивали ваучеры почем зря - и на четыре воблы, и на шесть бутылок пива. А случалось, что и водкой отоваривали, один ваучер - на две бутылки, от алкашей отбоя не было. Живчик человек благородный: если нужны самому пацану-скупщику эти гербовые бумажки - бери пожалуйста, каждый третий ваучер твой. А не нужны - тогда можешь и этот каждый третий ваучер продать тому же Живчику - получи деньгами и опять ступай маклачить на рынок. А первые два из каждых трех ваучеров - те, конечно, сразу Живчику принадлежат, как хозяину рынков.
Не успел законник оглянуться, как у него на той самой вилле, что на берегу подмосковной речушки Десна возвышается, две комнаты под завязку макулатурой забиты. Позвал тогда Живчик сторожа, с которым он в шахматы играет, и говорит ему:
- Вот, Додик, гребаный ты кот, полюбуйся - до чего твои советы доводят. Что мне теперь с этими проклятыми бумажками, с этой чубулатурой делать?
Додик- профессор покумекал чуток и опять дал законнику очередной совет:
- Вложи, - говорит, - все эти ценные бумаги в Тузпром.
- За базар отвечать будешь! - предупредил Живчик и опять пацанов позвал. Те картонные ящики из под бананов раздобыли, все ваучеры в драные ящики из-под заморских фруктов запаковали и на Красную Пресню в выставочный центр на трейлере повезли - аккурат за три дня перед майскими праздниками успели.
Подвалили пацаны в самый апофеоз ваучерной приватизации и всех мелких держателей, которые им под руки тогда подвернулись, вышвырнули в грязь - весна в тот год очень поздняя была. Разгрузили трейлер и прямо из банановых ящиков стали ваучеры в окошки сдавать. День считали бумажки, другой, в голове все путается, у кого с перепоя, а у кого от передозняка руки дрожат, только перед самым Первомаем к вечеру закончили. Тут телка, что в тот день за стеклом сидела, у белобрысого громилы, у Гона (кликуха у него такая), который сейчас как раз за все те ваучерные дела в тузпромовском ошейнике третью неделю мается, спрашивает с дерзкой такой ухмылочкой:
- На кого и какие акции вам выписывать?
- Все на Живчика оформляй, на кого же еще.
- А фамилия какая у твоего Живчика? И вообще паспорт предъявляйте.
- Когда человек в законе - ему фамилия не нужна, - объяснил Гон.
- Тогда позвони своему Живчику и узнай у него, какое предприятие он приватизирует.
Накрутил Гон по памяти номер, изложил ситуацию.
- Дай мне эту дуру, я с ней сам поговорю. Что за проблемы?
- Вы какие акции хотите купить? - спрашивает телка.
- Тузпром! Я, блин, Тузпром покупаю! Тебе что, мой бычара разве не объяснил?! - возмутился авторитет.
- Мычит ваш бычара и не телится. Значит на него, на этого белобрысого мне и оформить квитанцию? Этот громила и будет у вас собственником Тузпрома?
- Я собственник! Только я! Ты что там совсем оборзела?! - спохватился Живчик.
- Ваши приватизационные чеки будут приняты нами в счет платежа за акции Тузпрома. Приобретая акции, вы как раз и становитесь собственником. А покупать собственность, делать детей и умирать надо самому, а не по телефону. Вы меня понимаете? - действительно башковитая телка в тот день попалась.
- С меня шампанское! Не гони картину! И в кабак тоже сходим! Погоди, никаких квитанций, никому без меня ничего не выписывай! Усекла, фурнитура?! Я сейчас приканаю! - завопил в трубку Живчик.
Минут через сорок - один, без охраны - второпях примчался законник, и пока Гон из багажника "Мерседеса" ящик шампанского вытаскивал, Живчик паспорт в окошко сунул и через минуту-другую назад свою ксиву получил.
- А где же, - спрашивает Живчик у той сообразительной телки, - мой Тузпром?
- Аукционное свидетельство у вас в паспорте.
- Это что ли и все? - Живчик достал из паспорта свидетельство, похожее на багажный билет пригородного поезда, и в графе "получены приватизационные чеки в количестве" увидел - 1 444 443. И эту же цифру прописью.
- Что вам еще нужно? - удивилась телка. - Мы больше ничего не выдаем. Всеми представленными вами приватизационными чеками мы оплатим на аукционе акции, которые впоследствии будут занесены в реестр на ваше имя.
- Я, блин, только что сдал тебе целый грузовик ценных бумаг с десятью степенями защиты, которые, как по ящику талдычат, прямо в обдерганной Швейцарии напечатали. А ты, сука, вместо двух "Волг" на каждую бумажку мне какую-то фитюльку суешь! В наглую исполняешь! - возмутился Живчик.
- Вы где находитесь? Вы находитесь в государственном Аукционном центре! - телка отошла в глубь конторы, вернулась и сунула в окно Живчику распечатку с принтера. - Вот вам первые номера ваших приватизационных чеков. Обычно номера мы прямо на свидетельстве пишем, но когда три, четыре, в крайнем случае, пять ваучеров нам сдают. А вы привезли ваучеров несколько центнеров! Недели через три к нам зайдете или своего бычару пришлете - мы вам полную распечатку всех ваучерных номеров дадим.
- Вот это другой разговор, - подобрел Живчик. И громиле Гону говорит: - Заноси, заноси туда шампанское. - И опять телке, но уже вполголоса: - А сколько, по твоему, мой Тузпром стоит?
- Вы хоть знаете, во что вы вложили свои приватизационные чеки? - удивилась башковитая телка.
- Мне без разницы. Мне один шнырь-философ подсказал, куда ваучеры вложить. Так что в случае если какая лажа выйдет, он мне за свои слова полностью ответит.
- Богатый у вас шнырь.
- А каком смысле?
- Мы тут с девочками прикинули, и нас получилось, что по самым скромным подсчетам ваша доля в Тузпроме будет стоить миллиардов пятьдесят, не меньше.
- Чего? - усмехнулся Живчик.
- Пятьдесят миллиардов долларов! Да-да! И не смотрите на меня так, товарищ миллиардер! Одним шампанским не отделаешься!
Живчик достал из кармана стодолларовую бумажку, просунул ее в окошко и сказал:
- С первых пятидесяти штук гринов куплю тебе "Жигуль".
- А нам что купишь? - и другая телка, которая рядом сидела тоже сразу клянчить принялась.
- Тебе тоже "Жигуль" куплю, но со вторых пятидесяти штук. И так далее, до посинения, сколько вас там в конторе ни тарится.
- Нас тут семеро!
- В вашей помойке все на халяву пасть разевают! Получите у меня пирожки с гвоздями, - неожиданно разозлился Живчик, положил паспорт с аукционным свидетельством в карман и пошел наружу.
Пацаны на трайлере уехали, а Гон пока шампанское открывал, по стаканам разливал - задержался. Законник его в тачку свою подсадил.
Выехали на Шмитовский проезд, и тут Гон сказанул:
- Поздравляю с покупочкой! - все таки произвела впечатление на громилу услышанная цифра, вот он первый и заговорил с законником, понятие нарушил.
Живчик глянул на быка с удивлением, покачал с укоризной головой.
- Ветер в поле, в жопе дым... Что ж ты, парень, схавал этот фуфел? Ты одно запомни - если мы их дергать все время за вымя не будем, окромя пайки нам ничего от них не дождаться, - объяснил законник.
- А для чего же тогда они всю эту мутотень развели?
- Большой кидняк готовят, все подчистую подметут.
- Кто же кого кидает?
- Разберемся.
- Но нашу кодлу, а главное тебя лично, Живчик, они не кинут - побоятся. А если и кинут, то не за всю же масть. Хоть они там и за стеклом сидят, у них же не по две жизни на каждую. Если не пятьдесят, а хотя бы парочку-другую миллиардов тебе дадут, и то ништяк.
- Какой же ты, блин, рогатый! Хотел я тебя в пацаны определить, но, видать, так ты быком и подохнешь. Какие миллиарды, ты что - с катушек упал?! Надо бы тебе к хозяину ходку-другую сделать! Пятерик бы почалился, на кичи посидел, у тебя в чердаке разом бы просветлело. На, возьми себе эту обдерганную бумажку, чтобы я ее ненароком не потерял. Теперь будешь ты за весь этот Тузпром передо мной полностью отвечать! - Живчик достал из паспорта аукционное свидетельство и дал Гону.
Бычара аккуратно свернул бумажку, и запихнул ее в нарукавный карман кожанки.
Опять месяцы полетели, лето прошло, осень закончилась. Зима потянулась, и по всегдашней запарке начисто забыл Живчик про все эти тузпромовские акции, и никогда бы о них не вспомнил, если бы не телеслучай.
На Новый год, сразу после того как Тютька поздравление отбубнил, Новогодний огонек показывать стали. Пацаны еще не нажрались до отключки, как в ящике всемирно известный телеписатель Ужимкин объявился. Живчику, кстати, этот Ужимкин давно не нравится - все ему шуточки. Допрыгается он, ох допрыгается! Достал, падла, законника. Короче, опять вылез Ужимкин в ящике и номер коронный исполняет - лажает братву. Гонит, что вроде ему, Ужимкину, телезрители из Мурашинского района из Архангельской области каждый день письма пачками шлют. В Мурашах, оказывается, преждевременные выборы на носу. Вот главный лесоруб Мурашинского охотхозяйства самородок Зобов и спрашивает его, то есть телеписателя Ужимкина, за кого же им в Мурашах голосовать - за Живчика или за Мавроди? Кто, по высокому мнению телеписателя, уже окончательно насосался? У кого из них бабок столько, что он не только счет, но и интерес к бабкам до некоторой степени потерял? Кто из них, то есть, Живчик или Мавроди, как только его в Муму (ударение на первое "Му") мурашинцы изберут, по-настоящему озаботится их мурашинскими горестями? Мы, говорит, из Мурашей ходоков в Москву послали, и они там всю Гиннесс-книгу в Ленинке пролистали. Субчика Мавроди землячки нашли, на фотографию его поглазели, а господина Живчика так и не обнаружили, и даже не знаем - существует ли он на белом свете, или это постсоветская мифическая фигура, и поэтому сомневаемся. Так что подскажите, будьте добры, за кого же нам в Мурашах голосовать - за Живчика или за Мавроди?
Тут законник не выдержал, схватил бокал хрустальный с шампанским с праздничного стола и зафитилил этим бокалом прямо в телеэкран, в поганого телеписателя. Но промазал, пьяная рожа, и попал аккурат в свой собственный портрет кисти Мылова, то ли Былова, хрен их всех разберет, - в полный рост под названием "Холст-масло" и со всеми регалиями - в смысле, с волыной и с крестом.
Бычара Гон пока вставал со стула, пацан Слюнтяй уже опередил боевика и тут же портрет Живчиков в ванну понес от шампанского отмывать, а телеписатель дальше погнал пургу:
- Отвечаю тебе, дорогой Василий, на твой вопрос - кто все таки у нас в Москве богаче - Живчик или Мавроди? Тут, дорогой мой Вася, не все так просто. И Живчику пол-Москвы принадлежит, и Мавроди пол-Москвы скупил. И у одного в охране "Витязи", и у другого в охране "Альфовцы". И один приобрел на пятьдесят миллиардов акций "Тузпрома", и другой скупил те же акции и тоже на пятьдесят миллиардов. Так что, получается, оба они - и Живчик, и Мавроди - тебя, Васек, побогаче.
- Откуда этот подлюга Ужимкин все про меня знает? - Живчик вдруг поверил в пятьдесят миллиардов долларов, возмутился и повернулся к Гону. - Ты что ли ему набрехал?
Пацан Слюнтяй как раз портрет Живчиков из ванны принес, и бычара Гон помогал ему вешать картину на гвоздь. Слюнтяй же протирал тряпкой сейф, вделанный в стену за портретом.
- Ни одного телеписателя я на воле ни разу не встречал, они же все время в ящике обретаются, - оправдался Гон.
- А где, кстати, мои тузпромовские акции?! - спохватился законник, - Я же тебе поручил всем этим заниматься! И где тот маленький квиток? Наверно, посеял его, мать-перемать?!
- Ни в коем разе! - Гон полез в нарукавный пистон своей куртки и достал аукционное свидетельство.
- Кстати, не мешало бы и мне выдвинуться в эту обдерганную Муму от тех же Мурашей и неприкосновенность, блин, получить. Купить эту, как ее, «дуль-дуль»... А ну, позовите-ка ко мне Додика!
Слюнтяй приволок сонного профессора, поставил ученого перед законником, и тот сперва поручение профессору дал:
- Подготовь, - говорит, - Додик, гребаный ты кот, мне какую-нибудь предвыборную платформу - береженого Бог бережет. Во сколько обойдется мне эта, блин, «дуль-дуль»-должность?
- Индульгенция? - догадался профессор, зевая во весь рот. Всю прошлую ночь они с Живчиком в шахматы играли, и мало того, что Додик выиграл у законника со счетом 5-3, так еще умудрился перед пацанами об этом похвастаться!..
- Во, сука, - продолжил Живчик выступление, - сторож у нас, так сторож! Выруби этого коверного телеписателя, чтобы не мешал! - велел законник.
Слюнтяй нажал на дистанционник, разухабистый Ужимкин исчез.
(Кстати, если бы не по ящику, а в натуре мурашинцы спросили того же телеписателя, то Ужимкин (конечно не бесплатно) посоветовал бы лесовикам за господина Живчика проголосовать. Потому что Мавроди все время двумя глазами в лупу смотрит или еще того хуже - одним глазом в микроскоп, а значит он сволочь и, как пить дать, мелочный человек. А Живчик, напротив, хотя с первой еще отсидки стихи сочиняет, но писанное другими не любит. И парень он широкий, легендарный - завсегда мурашинцам грев подкинет. Да и знаком он со всеми северными делами не понаслышке - видели его мурашинцы, встречали на лесоповалах неоднократно, да запамятовали.
Лесоруб же Зобов да и остальные братья-мурашинцы письма шлют только для того, чтобы о них по ящику сказанули. На самом же деле самородок Вася никаких советов ни от кого выслушивать не собирается - он сам их кому хочешь надает, да еще и по морде разика два добавит. Так что в июне по собственному разумению избрали мурашинцы в Муму пол-седьмого созыва доктора Мавроди. Вот дурынды!)
Живчик раздвинул тарелки с закусью, разгладил на скатерти аукционное свидетельство и обнаружил, что несмотря на некоторые потертости документ неоспоримо свидетельствует о его неисчислимых богатствах.
- Ну, что ты, поцайло, на это скажешь? - опять к Додику обратился законник.
Профессор потянулся было за бумажкой, н Живчик с понтом схватил его за седой вихор, ткнул философа носом в скатерть, кровянку пустил:
- С Новым годом, ботан, с новым счастьем! Где мои бабки?!
Додик утерся, потом внимательно изучил надписи на бумажке и говорит:
- Все в полном порядке! Прими, Живчик, мои сердечные поздравления!
Законник аж зашелся от негодования, речь на мгновение потерял и Гону знак подал - мол, вруби-ка профессору еще разок!
Получил Додик по уху, поднялся и сразу поразговорчивее стал:
- Чего тебе, Живчик, здесь не нравится? Правильно ты ваучеры вложил в Тузпром! И я то же самое сделал - вложил в Тузпром все три своих ваучера! Только в Тузпром и надо было их вкладывать, остальное все развалилось в прах. Ведь это государство в государстве! Причем, не Тузпром в России, а Россия в Тузпроме. И ты, Живчик, в этом государстве, благодаря своим акциям, стал одним из первых лиц, если ни самым первым...
- Я как раз об этом тебя и спрашиваю! Где они, эти мои акции? Вон, уже по телику зяблики талдычат, что Мавроди своим рылом туда же влез и столько же огреб!
- Правильно говорят. Потому и погорел субчик Мавроди, что захотел тузпромовские акции продать на нью-йоркской бирже. Чтобы хорьку Мавроди эта антипатриотичная сделка не удалось, седьмой вице-премьер господин Чмомордин специальное постановление выпустил. Но субчик Мавроди хай поднял - какой же, мол, у нас тогда рынок, если он, хорек, не может свои собственные акции продать или подарить, кому захочет?! Тогда жадного мальчика за другую жопу схватили - за мавродиевки. И прикнопили ко дну. Так что, если бы не тузпромовские акции, доктор Мавроди и сейчас бы порхал, как мадагаскарский махаон, как мадагаскарский махаон, по московским ресторанам. Вот и вся сказка.
- Я, блин, ничего за рубеж продавать не собираюсь! Я в Россию товар вожу! Где мои акции, черт бы тебя побрал? Как мне их в руки получить?! Ты, Додик, меня знаешь, я человек простой, не посмотрю на нашу дружбу...
- После чмомординского Постановления акции Тузпрома временно сняты с котировок. Разумеется, это последнее Постановление скоро отменят, потому что конечная цель всех чмо-постановлений - продать все, что еще шевелится и дымится, а остальное и вовсе даром раздать. В любом случае, дивиденды ты все равно не получишь - их никогда выплачивать не будут. В Тузпроме к дивидендам отношение крайне щепетильное - тот, кто выплачивает дивиденды среди интеллектуальных отморозков считается недоумком. Но ты можешь свои акции продать на внутренним рынке тому же господину Фортепьянову, он их с удовольствием купит. Впрочем, можешь акции не продавать и поиграть на курсовой разнице. Только сперва это аукционное свидетельство ты должен поменять на депозитарную расписку. Ты, Живчик, сперва зафиксируй на сервере тузпромовского депозитария свои права на собственность...
Поднаторел где-то профессор, чисто излагает.
- Я тебя, Додик, в последний раз спрашиваю, где мои бабки? Ты меня в эту лажу втравил, ты и будешь расхлебывать! - прервал профессора Живчик. Все-таки грамм шестьсот французского коньячка законник на грудь уже принял.
- Живых акций, в смысле бумажек, в Тузпроме нет - все они, как я тебе объясняю, находятся только в электронном виде. Поезжай после праздников в депозитарный центр, они недавно переехали, новый адрес я завтра же уточню...
- Сука! Пидоры! Кто у них там всем заправляет? Времени не пожалею - собственноручно всех закопаю! - Живчик окончательно вышел из себя.
- Руководит Тузпромом все то же господин Фортепьянов, - информировал Додик, - но закопать его тебе не удастся.
- Это еще почему? Его проклятый небоскреб, как поганка, вырос на моей территории! Вон Слюнтяй, за милую душу, всех подряд во Фрязевском лесочке зарывает, а Фортепьянову что - особое приглашение нужно?
- Ты, Живчик, меня, конечно, извини, но с Тузпромом у тебя вряд ли чего получится. Тузпром есть Тузпром - с ним шутки плохи.
- Ладно. Тебя я в честь Рождества прощаю! На, так уж и быть - прими стопарик, иди в бытовку, но не забывай и о моей предвыборной платформе. А с Тузпромом после праздников я сам разберус. - И Живчик отпустил сторожа.
Отгудели, отошли с бодуна пацаны, и уже ближе к светлой весне действительно приехал Живчик к Тузпрому пробивку делать. Тем более, что тут он прав был на двести процентов.
- Все в порядке, - сказали ему в первом же пропускном окошке, - давно вас ждем! Только вам не сюда нужно - поезжайте сперва на Мытную улицу.
Помчались пацаны по Варшавке, свернули на Загородное шоссе, по нему мимо Канатчиковой дачи пролетели - и вот она, Мытная. Притормозили у светофора, и тут вдруг Живчик вручную опустил стекло "Мерседеса", дыхнул выхлопов Даниловской площади, перемешанных с ароматами непроданных, заветренных овощей и выброшенных на мостовую гнилых фруктов - и дух у него зашелся. Ведь он здесь, на этом самом Даниловском рынке, первые шаги свои делал, простым бригадиром начинал!
- Стой, - говорит, - погоди!
Вылез законник из "Мерседеса", прошелся со Слюнтяем по рядам, смотрящего навестил. Зашли в весовую, еженедельную отстежку в общак со всего рынка прямо на месте получили. Потом в разделочную зашли, где однажды, еще в самом начале перестройки, Живчик взбрыкнувшему коммерсу лодыжку топором отхватил. А как оклемался коммерс, так Живчик ему ключи от подержанного "Запорожца" вручил - чтобы тот зла на братву не держал и дальше спокойно работал. Да, непросто авторитет набирается, ох, как не просто! На ходу со смотрящим водочки выпили, шашлычком закусили. Фруктов отборных - гранат, груш зимних, абхазских мандаринов в ящиках, киви в корзиночках полный мерседесовский багажник набили, оказали человеку почет.
Живчик растрогался - в самом деле приятно получилось.
Слюнтяй за руль сел и дальше поехали, миновали здание Госзнака построенного из грязно-желтого кирпича, где за двойной залепленной многолетней пылью мелкой стальной решеткой круглые сутки деньги печатают. Сдельно работают: напечатают десятку - тридцать копеек себе отстегивают, а сотню тиснут - три рубля за это себе же берут. Тут, стоя на светофоре, на перекрестке с улицей Павла Андреева, законник расстроился - если по натуре (ударение на "а") разобраться, то во всем районе только это здание и нужно было ему ставить под "под крышу". Но почему-то именно здесь, как на зло, ни одной зацепки не нашлось. А навесил бы он кляузу на "Госзнак", и не было бы больше у Живчика проблем с бабками.
- Эх, мечты сладкие! - вздохнул законник. Слюнтяй про себя даже поразился - о чем человеку еще мечтать, когда у него и так все есть.
А Живчик, чтобы как-то развееться, опять тормознул кавалькаду и зашел в магазин, где "Роллс-Ройсы" продают, как раз мимо проезжали.
- Где тут у вас, Федя, - спросил Живчик у владельца автосалона, - акции Тузпрома выдают? Сейчас, блин, выгребу их все до последней бумажки и с тобой этими акциями на новую тачку, не глядя, махнусь. Давно пора мне "жабу" свою сменить - ползет как черепаха, тяжело ей броню нести.
(Нет, никакого преклонения перед Западом, коего и по сей день опасаются не только прохвосты-коммуняки, но и истинные почвенники и патриоты - даже и в помине у нас нет! Послушайте только - дорогущий "Мерседес", доведенный до умопомрачения тюннинговой фирмой "Брабус", на который ни в серебряной Неваде, ни в золотой Калифорнии нет ни одного похожего, наш рядовой законник называет "жабой"! И это только из-за того, что у понтовитой тачки галогенные фары чуть-чуть вылуплены. Так что все в полном порядке - дайте нам только срок, и скоро мы всем вам еще покажем - и кузькину мать, и все что угодно, да еще заставим на это на всё и во все глаза смотреть.)
- Понятия не имею, - отвечает дрожащим голосом Федя. - Тут поблизости никакой похожей вывески нет. Все больше автобазы, цеха пошивочные попадаются. Фабрика есть парфюмерная. Есть еще неподалеку две сберкассы - там тебе наверняка подскажут про акции. Только с волыной в окошко не суйся, а то неправильно тебя поймут. Да ты сам этот район не хуже меня знаешь, - перевел стрелки владелец автосалона.
И тут Живчик рухнул, что тузпромовские гниды осмелились над ним, над чапчаховским законником, подшутить. Посинел от злости, рванули ребята назад к америкостекляному небоскребу, а уж поздно - день рабочий прошел, шлагбаум опущен, нет проезда.
Эх, все мы с превеликой тоской вспоминаем, как торопливо и мимолетно, как беспечно пролетело золотое пейдаровское время! С грустью и запоздалым сожалением понимаем мы сегодня, как бездарно упустили, навсегда проворонили мы последнюю возможность разбогатеть! А теперь уж поздно, ничего не поделаешь...
В те лучезарные, искрапулеметные годы надо было хватать все подряд, окучивать, столбить, приватизировать, грабастать, не глядя, что под руку попадется! Потом бы и разобрались. А мы все волынили, все думали, гадали - выменивать ли у тети Клавы два ваучера на поношенный свитер. Кизя, ее племянник, все равно спился, плотно сел на стакан и забыл обо всем суетном и мирском. А тетя Клава изловчилась и припрятала его ваучер. Пальто у старушки износилась, ватин из подкладки выбился, и вот на свитер готова была тетя Клава эти два ваучера - свой и Кизин - поменять. Зима наступила - и холодно было старушке до булочной в пальтишке ветхом за хлебом добираться.. Нет, не то чтобы жаль было свитера из настоящего индийского мохера - просто далеко в Щелково было ехать до тети Клавы и еще дольше назад на попутках возвращаться. И вот сгинуло все, и тетя Клава умерла, и племянник ее Кизя окончательно спился и пропал куда-то...
А Живчик и не думал вовсе ни о чем, а все правильно сообразил. Словно по распальцовочному мановению появились на всех живчиковских рынках, как сыроежки после дождя, пацаны с картонными объявлениями на шеях, на которых от руки чернильными карандашами было написано: "Куплю ваучер".
И действительно - скупали они и выменивали ваучеры почем зря - и на четыре воблы, и на шесть бутылок пива. А случалось, что и водкой отоваривали, один ваучер - на две бутылки, от алкашей отбоя не было. Живчик человек благородный: если нужны самому пацану-скупщику эти гербовые бумажки - бери пожалуйста, каждый третий ваучер твой. А не нужны - тогда можешь и этот каждый третий ваучер продать тому же Живчику - получи деньгами и опять ступай маклачить на рынок. А первые два из каждых трех ваучеров - те, конечно, сразу Живчику принадлежат, как хозяину рынков.
Не успел законник оглянуться, как у него на той самой вилле, что на берегу подмосковной речушки Десна возвышается, две комнаты под завязку макулатурой забиты. Позвал тогда Живчик сторожа, с которым он в шахматы играет, и говорит ему:
- Вот, Додик, гребаный ты кот, полюбуйся - до чего твои советы доводят. Что мне теперь с этими проклятыми бумажками, с этой чубулатурой делать?
Додик- профессор покумекал чуток и опять дал законнику очередной совет:
- Вложи, - говорит, - все эти ценные бумаги в Тузпром.
- За базар отвечать будешь! - предупредил Живчик и опять пацанов позвал. Те картонные ящики из под бананов раздобыли, все ваучеры в драные ящики из-под заморских фруктов запаковали и на Красную Пресню в выставочный центр на трейлере повезли - аккурат за три дня перед майскими праздниками успели.
Подвалили пацаны в самый апофеоз ваучерной приватизации и всех мелких держателей, которые им под руки тогда подвернулись, вышвырнули в грязь - весна в тот год очень поздняя была. Разгрузили трейлер и прямо из банановых ящиков стали ваучеры в окошки сдавать. День считали бумажки, другой, в голове все путается, у кого с перепоя, а у кого от передозняка руки дрожат, только перед самым Первомаем к вечеру закончили. Тут телка, что в тот день за стеклом сидела, у белобрысого громилы, у Гона (кликуха у него такая), который сейчас как раз за все те ваучерные дела в тузпромовском ошейнике третью неделю мается, спрашивает с дерзкой такой ухмылочкой:
- На кого и какие акции вам выписывать?
- Все на Живчика оформляй, на кого же еще.
- А фамилия какая у твоего Живчика? И вообще паспорт предъявляйте.
- Когда человек в законе - ему фамилия не нужна, - объяснил Гон.
- Тогда позвони своему Живчику и узнай у него, какое предприятие он приватизирует.
Накрутил Гон по памяти номер, изложил ситуацию.
- Дай мне эту дуру, я с ней сам поговорю. Что за проблемы?
- Вы какие акции хотите купить? - спрашивает телка.
- Тузпром! Я, блин, Тузпром покупаю! Тебе что, мой бычара разве не объяснил?! - возмутился авторитет.
- Мычит ваш бычара и не телится. Значит на него, на этого белобрысого мне и оформить квитанцию? Этот громила и будет у вас собственником Тузпрома?
- Я собственник! Только я! Ты что там совсем оборзела?! - спохватился Живчик.
- Ваши приватизационные чеки будут приняты нами в счет платежа за акции Тузпрома. Приобретая акции, вы как раз и становитесь собственником. А покупать собственность, делать детей и умирать надо самому, а не по телефону. Вы меня понимаете? - действительно башковитая телка в тот день попалась.
- С меня шампанское! Не гони картину! И в кабак тоже сходим! Погоди, никаких квитанций, никому без меня ничего не выписывай! Усекла, фурнитура?! Я сейчас приканаю! - завопил в трубку Живчик.
Минут через сорок - один, без охраны - второпях примчался законник, и пока Гон из багажника "Мерседеса" ящик шампанского вытаскивал, Живчик паспорт в окошко сунул и через минуту-другую назад свою ксиву получил.
- А где же, - спрашивает Живчик у той сообразительной телки, - мой Тузпром?
- Аукционное свидетельство у вас в паспорте.
- Это что ли и все? - Живчик достал из паспорта свидетельство, похожее на багажный билет пригородного поезда, и в графе "получены приватизационные чеки в количестве" увидел - 1 444 443. И эту же цифру прописью.
- Что вам еще нужно? - удивилась телка. - Мы больше ничего не выдаем. Всеми представленными вами приватизационными чеками мы оплатим на аукционе акции, которые впоследствии будут занесены в реестр на ваше имя.
- Я, блин, только что сдал тебе целый грузовик ценных бумаг с десятью степенями защиты, которые, как по ящику талдычат, прямо в обдерганной Швейцарии напечатали. А ты, сука, вместо двух "Волг" на каждую бумажку мне какую-то фитюльку суешь! В наглую исполняешь! - возмутился Живчик.
- Вы где находитесь? Вы находитесь в государственном Аукционном центре! - телка отошла в глубь конторы, вернулась и сунула в окно Живчику распечатку с принтера. - Вот вам первые номера ваших приватизационных чеков. Обычно номера мы прямо на свидетельстве пишем, но когда три, четыре, в крайнем случае, пять ваучеров нам сдают. А вы привезли ваучеров несколько центнеров! Недели через три к нам зайдете или своего бычару пришлете - мы вам полную распечатку всех ваучерных номеров дадим.
- Вот это другой разговор, - подобрел Живчик. И громиле Гону говорит: - Заноси, заноси туда шампанское. - И опять телке, но уже вполголоса: - А сколько, по твоему, мой Тузпром стоит?
- Вы хоть знаете, во что вы вложили свои приватизационные чеки? - удивилась башковитая телка.
- Мне без разницы. Мне один шнырь-философ подсказал, куда ваучеры вложить. Так что в случае если какая лажа выйдет, он мне за свои слова полностью ответит.
- Богатый у вас шнырь.
- А каком смысле?
- Мы тут с девочками прикинули, и нас получилось, что по самым скромным подсчетам ваша доля в Тузпроме будет стоить миллиардов пятьдесят, не меньше.
- Чего? - усмехнулся Живчик.
- Пятьдесят миллиардов долларов! Да-да! И не смотрите на меня так, товарищ миллиардер! Одним шампанским не отделаешься!
Живчик достал из кармана стодолларовую бумажку, просунул ее в окошко и сказал:
- С первых пятидесяти штук гринов куплю тебе "Жигуль".
- А нам что купишь? - и другая телка, которая рядом сидела тоже сразу клянчить принялась.
- Тебе тоже "Жигуль" куплю, но со вторых пятидесяти штук. И так далее, до посинения, сколько вас там в конторе ни тарится.
- Нас тут семеро!
- В вашей помойке все на халяву пасть разевают! Получите у меня пирожки с гвоздями, - неожиданно разозлился Живчик, положил паспорт с аукционным свидетельством в карман и пошел наружу.
Пацаны на трайлере уехали, а Гон пока шампанское открывал, по стаканам разливал - задержался. Законник его в тачку свою подсадил.
Выехали на Шмитовский проезд, и тут Гон сказанул:
- Поздравляю с покупочкой! - все таки произвела впечатление на громилу услышанная цифра, вот он первый и заговорил с законником, понятие нарушил.
Живчик глянул на быка с удивлением, покачал с укоризной головой.
- Ветер в поле, в жопе дым... Что ж ты, парень, схавал этот фуфел? Ты одно запомни - если мы их дергать все время за вымя не будем, окромя пайки нам ничего от них не дождаться, - объяснил законник.
- А для чего же тогда они всю эту мутотень развели?
- Большой кидняк готовят, все подчистую подметут.
- Кто же кого кидает?
- Разберемся.
- Но нашу кодлу, а главное тебя лично, Живчик, они не кинут - побоятся. А если и кинут, то не за всю же масть. Хоть они там и за стеклом сидят, у них же не по две жизни на каждую. Если не пятьдесят, а хотя бы парочку-другую миллиардов тебе дадут, и то ништяк.
- Какой же ты, блин, рогатый! Хотел я тебя в пацаны определить, но, видать, так ты быком и подохнешь. Какие миллиарды, ты что - с катушек упал?! Надо бы тебе к хозяину ходку-другую сделать! Пятерик бы почалился, на кичи посидел, у тебя в чердаке разом бы просветлело. На, возьми себе эту обдерганную бумажку, чтобы я ее ненароком не потерял. Теперь будешь ты за весь этот Тузпром передо мной полностью отвечать! - Живчик достал из паспорта аукционное свидетельство и дал Гону.
Бычара аккуратно свернул бумажку, и запихнул ее в нарукавный карман кожанки.
Опять месяцы полетели, лето прошло, осень закончилась. Зима потянулась, и по всегдашней запарке начисто забыл Живчик про все эти тузпромовские акции, и никогда бы о них не вспомнил, если бы не телеслучай.
На Новый год, сразу после того как Тютька поздравление отбубнил, Новогодний огонек показывать стали. Пацаны еще не нажрались до отключки, как в ящике всемирно известный телеписатель Ужимкин объявился. Живчику, кстати, этот Ужимкин давно не нравится - все ему шуточки. Допрыгается он, ох допрыгается! Достал, падла, законника. Короче, опять вылез Ужимкин в ящике и номер коронный исполняет - лажает братву. Гонит, что вроде ему, Ужимкину, телезрители из Мурашинского района из Архангельской области каждый день письма пачками шлют. В Мурашах, оказывается, преждевременные выборы на носу. Вот главный лесоруб Мурашинского охотхозяйства самородок Зобов и спрашивает его, то есть телеписателя Ужимкина, за кого же им в Мурашах голосовать - за Живчика или за Мавроди? Кто, по высокому мнению телеписателя, уже окончательно насосался? У кого из них бабок столько, что он не только счет, но и интерес к бабкам до некоторой степени потерял? Кто из них, то есть, Живчик или Мавроди, как только его в Муму (ударение на первое "Му") мурашинцы изберут, по-настоящему озаботится их мурашинскими горестями? Мы, говорит, из Мурашей ходоков в Москву послали, и они там всю Гиннесс-книгу в Ленинке пролистали. Субчика Мавроди землячки нашли, на фотографию его поглазели, а господина Живчика так и не обнаружили, и даже не знаем - существует ли он на белом свете, или это постсоветская мифическая фигура, и поэтому сомневаемся. Так что подскажите, будьте добры, за кого же нам в Мурашах голосовать - за Живчика или за Мавроди?
Тут законник не выдержал, схватил бокал хрустальный с шампанским с праздничного стола и зафитилил этим бокалом прямо в телеэкран, в поганого телеписателя. Но промазал, пьяная рожа, и попал аккурат в свой собственный портрет кисти Мылова, то ли Былова, хрен их всех разберет, - в полный рост под названием "Холст-масло" и со всеми регалиями - в смысле, с волыной и с крестом.
Бычара Гон пока вставал со стула, пацан Слюнтяй уже опередил боевика и тут же портрет Живчиков в ванну понес от шампанского отмывать, а телеписатель дальше погнал пургу:
- Отвечаю тебе, дорогой Василий, на твой вопрос - кто все таки у нас в Москве богаче - Живчик или Мавроди? Тут, дорогой мой Вася, не все так просто. И Живчику пол-Москвы принадлежит, и Мавроди пол-Москвы скупил. И у одного в охране "Витязи", и у другого в охране "Альфовцы". И один приобрел на пятьдесят миллиардов акций "Тузпрома", и другой скупил те же акции и тоже на пятьдесят миллиардов. Так что, получается, оба они - и Живчик, и Мавроди - тебя, Васек, побогаче.
- Откуда этот подлюга Ужимкин все про меня знает? - Живчик вдруг поверил в пятьдесят миллиардов долларов, возмутился и повернулся к Гону. - Ты что ли ему набрехал?
Пацан Слюнтяй как раз портрет Живчиков из ванны принес, и бычара Гон помогал ему вешать картину на гвоздь. Слюнтяй же протирал тряпкой сейф, вделанный в стену за портретом.
- Ни одного телеписателя я на воле ни разу не встречал, они же все время в ящике обретаются, - оправдался Гон.
- А где, кстати, мои тузпромовские акции?! - спохватился законник, - Я же тебе поручил всем этим заниматься! И где тот маленький квиток? Наверно, посеял его, мать-перемать?!
- Ни в коем разе! - Гон полез в нарукавный пистон своей куртки и достал аукционное свидетельство.
- Кстати, не мешало бы и мне выдвинуться в эту обдерганную Муму от тех же Мурашей и неприкосновенность, блин, получить. Купить эту, как ее, «дуль-дуль»... А ну, позовите-ка ко мне Додика!
Слюнтяй приволок сонного профессора, поставил ученого перед законником, и тот сперва поручение профессору дал:
- Подготовь, - говорит, - Додик, гребаный ты кот, мне какую-нибудь предвыборную платформу - береженого Бог бережет. Во сколько обойдется мне эта, блин, «дуль-дуль»-должность?
- Индульгенция? - догадался профессор, зевая во весь рот. Всю прошлую ночь они с Живчиком в шахматы играли, и мало того, что Додик выиграл у законника со счетом 5-3, так еще умудрился перед пацанами об этом похвастаться!..
- Во, сука, - продолжил Живчик выступление, - сторож у нас, так сторож! Выруби этого коверного телеписателя, чтобы не мешал! - велел законник.
Слюнтяй нажал на дистанционник, разухабистый Ужимкин исчез.
(Кстати, если бы не по ящику, а в натуре мурашинцы спросили того же телеписателя, то Ужимкин (конечно не бесплатно) посоветовал бы лесовикам за господина Живчика проголосовать. Потому что Мавроди все время двумя глазами в лупу смотрит или еще того хуже - одним глазом в микроскоп, а значит он сволочь и, как пить дать, мелочный человек. А Живчик, напротив, хотя с первой еще отсидки стихи сочиняет, но писанное другими не любит. И парень он широкий, легендарный - завсегда мурашинцам грев подкинет. Да и знаком он со всеми северными делами не понаслышке - видели его мурашинцы, встречали на лесоповалах неоднократно, да запамятовали.
Лесоруб же Зобов да и остальные братья-мурашинцы письма шлют только для того, чтобы о них по ящику сказанули. На самом же деле самородок Вася никаких советов ни от кого выслушивать не собирается - он сам их кому хочешь надает, да еще и по морде разика два добавит. Так что в июне по собственному разумению избрали мурашинцы в Муму пол-седьмого созыва доктора Мавроди. Вот дурынды!)
Живчик раздвинул тарелки с закусью, разгладил на скатерти аукционное свидетельство и обнаружил, что несмотря на некоторые потертости документ неоспоримо свидетельствует о его неисчислимых богатствах.
- Ну, что ты, поцайло, на это скажешь? - опять к Додику обратился законник.
Профессор потянулся было за бумажкой, н Живчик с понтом схватил его за седой вихор, ткнул философа носом в скатерть, кровянку пустил:
- С Новым годом, ботан, с новым счастьем! Где мои бабки?!
Додик утерся, потом внимательно изучил надписи на бумажке и говорит:
- Все в полном порядке! Прими, Живчик, мои сердечные поздравления!
Законник аж зашелся от негодования, речь на мгновение потерял и Гону знак подал - мол, вруби-ка профессору еще разок!
Получил Додик по уху, поднялся и сразу поразговорчивее стал:
- Чего тебе, Живчик, здесь не нравится? Правильно ты ваучеры вложил в Тузпром! И я то же самое сделал - вложил в Тузпром все три своих ваучера! Только в Тузпром и надо было их вкладывать, остальное все развалилось в прах. Ведь это государство в государстве! Причем, не Тузпром в России, а Россия в Тузпроме. И ты, Живчик, в этом государстве, благодаря своим акциям, стал одним из первых лиц, если ни самым первым...
- Я как раз об этом тебя и спрашиваю! Где они, эти мои акции? Вон, уже по телику зяблики талдычат, что Мавроди своим рылом туда же влез и столько же огреб!
- Правильно говорят. Потому и погорел субчик Мавроди, что захотел тузпромовские акции продать на нью-йоркской бирже. Чтобы хорьку Мавроди эта антипатриотичная сделка не удалось, седьмой вице-премьер господин Чмомордин специальное постановление выпустил. Но субчик Мавроди хай поднял - какой же, мол, у нас тогда рынок, если он, хорек, не может свои собственные акции продать или подарить, кому захочет?! Тогда жадного мальчика за другую жопу схватили - за мавродиевки. И прикнопили ко дну. Так что, если бы не тузпромовские акции, доктор Мавроди и сейчас бы порхал, как мадагаскарский махаон, как мадагаскарский махаон, по московским ресторанам. Вот и вся сказка.
- Я, блин, ничего за рубеж продавать не собираюсь! Я в Россию товар вожу! Где мои акции, черт бы тебя побрал? Как мне их в руки получить?! Ты, Додик, меня знаешь, я человек простой, не посмотрю на нашу дружбу...
- После чмомординского Постановления акции Тузпрома временно сняты с котировок. Разумеется, это последнее Постановление скоро отменят, потому что конечная цель всех чмо-постановлений - продать все, что еще шевелится и дымится, а остальное и вовсе даром раздать. В любом случае, дивиденды ты все равно не получишь - их никогда выплачивать не будут. В Тузпроме к дивидендам отношение крайне щепетильное - тот, кто выплачивает дивиденды среди интеллектуальных отморозков считается недоумком. Но ты можешь свои акции продать на внутренним рынке тому же господину Фортепьянову, он их с удовольствием купит. Впрочем, можешь акции не продавать и поиграть на курсовой разнице. Только сперва это аукционное свидетельство ты должен поменять на депозитарную расписку. Ты, Живчик, сперва зафиксируй на сервере тузпромовского депозитария свои права на собственность...
Поднаторел где-то профессор, чисто излагает.
- Я тебя, Додик, в последний раз спрашиваю, где мои бабки? Ты меня в эту лажу втравил, ты и будешь расхлебывать! - прервал профессора Живчик. Все-таки грамм шестьсот французского коньячка законник на грудь уже принял.
- Живых акций, в смысле бумажек, в Тузпроме нет - все они, как я тебе объясняю, находятся только в электронном виде. Поезжай после праздников в депозитарный центр, они недавно переехали, новый адрес я завтра же уточню...
- Сука! Пидоры! Кто у них там всем заправляет? Времени не пожалею - собственноручно всех закопаю! - Живчик окончательно вышел из себя.
- Руководит Тузпромом все то же господин Фортепьянов, - информировал Додик, - но закопать его тебе не удастся.
- Это еще почему? Его проклятый небоскреб, как поганка, вырос на моей территории! Вон Слюнтяй, за милую душу, всех подряд во Фрязевском лесочке зарывает, а Фортепьянову что - особое приглашение нужно?
- Ты, Живчик, меня, конечно, извини, но с Тузпромом у тебя вряд ли чего получится. Тузпром есть Тузпром - с ним шутки плохи.
- Ладно. Тебя я в честь Рождества прощаю! На, так уж и быть - прими стопарик, иди в бытовку, но не забывай и о моей предвыборной платформе. А с Тузпромом после праздников я сам разберус. - И Живчик отпустил сторожа.
Отгудели, отошли с бодуна пацаны, и уже ближе к светлой весне действительно приехал Живчик к Тузпрому пробивку делать. Тем более, что тут он прав был на двести процентов.
- Все в порядке, - сказали ему в первом же пропускном окошке, - давно вас ждем! Только вам не сюда нужно - поезжайте сперва на Мытную улицу.
Помчались пацаны по Варшавке, свернули на Загородное шоссе, по нему мимо Канатчиковой дачи пролетели - и вот она, Мытная. Притормозили у светофора, и тут вдруг Живчик вручную опустил стекло "Мерседеса", дыхнул выхлопов Даниловской площади, перемешанных с ароматами непроданных, заветренных овощей и выброшенных на мостовую гнилых фруктов - и дух у него зашелся. Ведь он здесь, на этом самом Даниловском рынке, первые шаги свои делал, простым бригадиром начинал!
- Стой, - говорит, - погоди!
Вылез законник из "Мерседеса", прошелся со Слюнтяем по рядам, смотрящего навестил. Зашли в весовую, еженедельную отстежку в общак со всего рынка прямо на месте получили. Потом в разделочную зашли, где однажды, еще в самом начале перестройки, Живчик взбрыкнувшему коммерсу лодыжку топором отхватил. А как оклемался коммерс, так Живчик ему ключи от подержанного "Запорожца" вручил - чтобы тот зла на братву не держал и дальше спокойно работал. Да, непросто авторитет набирается, ох, как не просто! На ходу со смотрящим водочки выпили, шашлычком закусили. Фруктов отборных - гранат, груш зимних, абхазских мандаринов в ящиках, киви в корзиночках полный мерседесовский багажник набили, оказали человеку почет.
Живчик растрогался - в самом деле приятно получилось.
Слюнтяй за руль сел и дальше поехали, миновали здание Госзнака построенного из грязно-желтого кирпича, где за двойной залепленной многолетней пылью мелкой стальной решеткой круглые сутки деньги печатают. Сдельно работают: напечатают десятку - тридцать копеек себе отстегивают, а сотню тиснут - три рубля за это себе же берут. Тут, стоя на светофоре, на перекрестке с улицей Павла Андреева, законник расстроился - если по натуре (ударение на "а") разобраться, то во всем районе только это здание и нужно было ему ставить под "под крышу". Но почему-то именно здесь, как на зло, ни одной зацепки не нашлось. А навесил бы он кляузу на "Госзнак", и не было бы больше у Живчика проблем с бабками.
- Эх, мечты сладкие! - вздохнул законник. Слюнтяй про себя даже поразился - о чем человеку еще мечтать, когда у него и так все есть.
А Живчик, чтобы как-то развееться, опять тормознул кавалькаду и зашел в магазин, где "Роллс-Ройсы" продают, как раз мимо проезжали.
- Где тут у вас, Федя, - спросил Живчик у владельца автосалона, - акции Тузпрома выдают? Сейчас, блин, выгребу их все до последней бумажки и с тобой этими акциями на новую тачку, не глядя, махнусь. Давно пора мне "жабу" свою сменить - ползет как черепаха, тяжело ей броню нести.
(Нет, никакого преклонения перед Западом, коего и по сей день опасаются не только прохвосты-коммуняки, но и истинные почвенники и патриоты - даже и в помине у нас нет! Послушайте только - дорогущий "Мерседес", доведенный до умопомрачения тюннинговой фирмой "Брабус", на который ни в серебряной Неваде, ни в золотой Калифорнии нет ни одного похожего, наш рядовой законник называет "жабой"! И это только из-за того, что у понтовитой тачки галогенные фары чуть-чуть вылуплены. Так что все в полном порядке - дайте нам только срок, и скоро мы всем вам еще покажем - и кузькину мать, и все что угодно, да еще заставим на это на всё и во все глаза смотреть.)
- Понятия не имею, - отвечает дрожащим голосом Федя. - Тут поблизости никакой похожей вывески нет. Все больше автобазы, цеха пошивочные попадаются. Фабрика есть парфюмерная. Есть еще неподалеку две сберкассы - там тебе наверняка подскажут про акции. Только с волыной в окошко не суйся, а то неправильно тебя поймут. Да ты сам этот район не хуже меня знаешь, - перевел стрелки владелец автосалона.
И тут Живчик рухнул, что тузпромовские гниды осмелились над ним, над чапчаховским законником, подшутить. Посинел от злости, рванули ребята назад к америкостекляному небоскребу, а уж поздно - день рабочий прошел, шлагбаум опущен, нет проезда.