"Умолк репродуктор его вечевой..." - черновик, письмо Юрия Орлова - 1980 год.
http://alikhanov.livejournal.com/41319.html - Юрий Константинович Орлов
***
То время, как мхом, поросло быльем,
а грохот его был не слаб.
Нелепо мое представленье о нем -
из широкополых шляп.
Так утварь оказывается под землей,
как только эпоха пройдет.
Умолк репродуктор его вечевой -
набрал воды в рот.
Лишь танго звучит - соскребает игла
полувековую пыль -
Лишь грация жестов пробиться смогла
сквозь маршев парадную быль...
К весне 66 года я окончательно провалил экзаменационную сессию в Политехническом институте.
Преподавательница по математике Ардгомелашвили - благословенно ее имя! - сказала, что она ни за что не поставит мне положительную оценку, и пусть я - пока еще есть возможность, перебираюсь в другой институт.
Мой отец рассказал об этом своему сослуживцу профессору Льву Владимировичу Чхаидзе.
Тот сказал, что его сын Лев - профессиональный математик, и он может позаниматься со мной.
Когда я пришел на первый урок, в доме Чхаидзе я встретился с Юрием Орловым, который пригласил меня на музыкальные субботние посиделки.
Принципиальность преподавательницы по математике - вот что сыграло определяющую роль в этом моем знакомстве с Юрием Орловым.
Ни за что, ни за какие коврижки она не хотела мне ставить тройку - и это изменило мою судьбу.
Юрий Орлов жил тогда на улице Энгельса вместе с родителями.
http://alikhanov.livejournal.com/100244.html - о Юрии Орлове.
Пластинки с классической музыкой - по 50 штук в каждой упаковочной коробке - занимали всю его 12-ти метровую комнату.
Музыку мы слушали по субботам - 4-5 часов - с перерывами на чтение стихов - в этой небольшой комнате.
Вход в подъезд - несколько ступенек и входная дверь налево.
И сразу же налево за этой дверью - дверь в комнату Орлова.
Его квартира была на первом этаже, и посетители посиделок стучали прямо в стекло его окна - чтобы им открыли входную дверь.
Улица Энгельса идет вдоль горы, за которой расположен Ботанический сад.
По этой улице еще в моем детстве ходили трамваи на фуникулер.
Трамваи шли вдоль горы вниз по улице, потом на колхозную площадь и там разворачивались.
Верхний круг трамваи делали в том месте, где сейчас сквер возле нижней станции фуникулера на Мтацминду.
Степан Ананьев тоже жил на улице Энгельса и был постоянным посетителем субботних музыкальных посиделок.
Степан тогда только что вышел из лагеря - он отсидел 4-ре года за «Манифест Технократов» - единственный рукописный экземпляр которого нашли у него под подушкой при обыске.
Степан - перед тем как загреметь - учился на Философском факультете Московского университета вместе со Щедровицким, о нем мне Степан Ананьев рассказывал еще в те годы.
Лет 10 спустя - уже в Москве - я познакомился и с Щедровицким, и с Генисаретским, и даже пару раз был на их философских семинарах. Там все беседы и лекции проводились под непрерывную магнитофонную запись на катушечный магнитофон "Яуза" - с тем чтобы потом, в случае задержания, было чем оправдываться перед органами.
Семинары эти оказались для меня слишком уж философскими.
Такими они и были в действительности.
Степан Ананьев сидел в тюрьме и в лагере с 62 года по 66 год вместе с Валерой Дунаевским, который получил срок за рассказ «Пуся голосует».
В рассказе Валерия Дунаевского карманник Пуся - в день выборов, спасаясь от преследования, забежал на избирательный участок. Хотя все избирательные бюллетени обычно кидали в ящик еще ранним утром, участки были открыты весь день.
Пуся стал расспрашивать скучающих членов избирательной комиссии о том, о сем, и слушал их объяснения, пока не миновала опасность. Затем воришка смылся.
Этот рассказ Валерия Дунаевского перед процессом, отправившим его в тюрьму, прошел экспертизу, и был признан "антисоветским" Союзом грузинских советских писателей.
Экспертиза эта, подписанная самим тов. Аба-зе, послужила основанием для приговора.
Валера показал мне копию этой экспертизы...
Эти музыкальные посиделки были последним костерком русской культуры на Кавказе.
Ермолов - Грибоедов - Пушкин - Лермонтов - Толстой - Есенин...
Воронцов - и другие русские наместники, среди которых был и мой дальний родственник Орловский (был наместником Тифлисской губернии с 1860 по 1876 годы http://alikhanov.livejournal.com/29601.html - здесь его фотография).
И вот теперь мы - несколько человек, читавшие друг другу русские стихи и слушавшие музыку Чайковского и Скрябина в исполнении Юдиной и Софроницкого, были последним очажком русской культуры, который возник в Закавказье в начале 18-го века и затухал в конце 20 -го, уже после большевистского наглого вторжения.
Но мы тогда не понимали этого.