Оцифровка книги Ивана Алиханова "Дней минувших анекдоты"
Первые и последние тифлисские буржуа- фото.
ТИФЛИССКИЕ АНТИКИ
После нашего вынужденного переселения в квартиру персидского посланника наш дом затих. Куда-то подевались многочисленные визитеры, заполнявшие когда-то гостиную и столовую, где во время чаепития за большим столом с самоваром продолжались споры - с какой масти следовало ходить, и нужно ли было объявлять малый шлем в пиках... Пропали и веселые итальянцы, братья Фредерико и Джиджино. Кончились и домашние концерты, так как наш роскошный рояль «Бехштейн» понравился Нине Берия и был ею экспроприирован.
Ежедневно продолжала свои визиты тетя Аннета, которую отец иронически называл «дежурной». Она считала своим семейным долгом воспитывать нас с братом. Водрузив на тонкий нос пенсне, и облизывая сохнувшие губы, она подолгу читала нам «Тараса Бульбу», «Вечера на хуторе близ Диканьки»... Благодаря тете Анне я на всю жизнь стал прилежным читателем и особенно полюбил Гоголя, Щедрина, Пушкина и вообще русскую литературу.
Продолжали приходить к нам лишь немногие друзья и знакомые, которых я бы назвал «Антики старого Тифлиса». О них пойдет речь.
Наиболее близким отцу человеком и его постоянным партнером по нардам был бородатый брюнет небольшого роста, обедневший телавский обыватель Гаспар Егорович Татузов. Он был известным в городе острословом и выдумщиком (как «Абуталиб» Расула Гамзатова, высказывания которого разносились по всем аулам).
Гаспар Егорович, например, составил реестр тифлисских дураков и определил им порядковые номера. Если в обществе появлялся кто-либо из числа «ордена дураков», Гаспар, незаметно для него, растопыренными пальцами, приложенными к щеке, показывал присутствующим гостям «номер» пришельца. Эта выдумка долгое время поила и кормила Гаспара Егоровича. Каждый потенциальный дурак старался заручиться его добрым расположением, чтобы, не дай, бог, не попасть в позорный список.
Еще Гаспар Егорович делил дураков на зимних и летних. Если к вам домой приходил «зимний» дурак, то его можно было определить только после того, как он снимал в прихожей палку, калоши, пальто и шляпу. «Летнему» дураку не было необходимости разоблачаться, сразу было видно, что это пришел дурак.
Сазандари любителей.
3-я глава, 4-я глава и 9 фотографий
Другим постоянным посетителем был чрезвычайно услужливый, малюсенький, сутулый человек, который настолько самоуничижался, что, казалось, прятался сам от себя, стремясь занять как можно меньше места своей особой. Я даже не могу вспомнить его лица, как будто оно было стерто и потеряно. Звали его Жоржик Бастамов. Был он когда-то полковником царской армии, надо полагать, воевал и имел ордена, но никогда на эту тему не говорил. Жил он недалеко от нас в малюсенькой темной комнате. Родственников он растерял и жил тем, что, посещая дома вроде нашего, выполнял мелкие поручения. За это его привечали и кормили. Однажды Жоржик пропал и, казалось, никто этого не заметил. Спустя некоторое время Жоржик появился и сутулости у него поубавилось. Он рассказал, что был арестован. Выяснили, служил ли он в белой армии. В тюрьме ему очень понравилось: там был привычный для него армейский распорядок - подъем, завтрак, работа (он изготовлял щетки) и т. д. Но на воле Жоржик скоро опять впал в состояние анабиоза - стал сонным, скучал по тюрьме и даже ходил куда-то просить, чтобы его опять арестовали, но от него отмахивались, как от докучливой муки. Через некоторое время его снова арестовали и Жоржик надолго исчез. Когда его, безобидного и беспомощного, вновь отпустили, он ходил прихрамывая, плохо видел и боялся переходить улицу. При одной из таких попыток его сбил грузовик. «Исчезло и скрылось существо никому не нужное, никем не защищенное» (Н. В. Гоголь).
Но, пожалуй, самым любимым другом нашей семьи был Богдан Сергеевич Халатов, которого весь Тифлис называл Богой
Он был нашим семейным врачом и даже дальним родственником. Лечил Бога, конечно, всех нас бесплатно. Это был удивительно добрый, обаятельный и общительный человек, с большими печальными глазами, небольшого роста, с небольшой бородкой эспаньолкой. Широкий круг пациентов и знакомых позволял ему всегда быть в курсе тифлисских сплетен, которые он с большой охотой разносил по городу. По этому поводу Гаспар Татузов говорил: «Если вы желаете, чтобы что-либо в кратчайший срок стало известно всем, то не следует публиковать в газете. Газету не каждый купит, да и купив, может не прочесть... Нужно сказать Боге. Тогда известие распространяется повсеместно, быстро и бесплатно».
О рассеянности Боги ходили всякие истории. То он, увлекшись красотой мамаши, встал и уронил маленького пациента, которого держал на коленях, то съел целую тарелку вишневого варенья, приняв его за лобио... Однажды, поглядев на полку над кроватью моего отца, заполненную купленными по его рецептам лекарствами, он сказал: «Какой же ты молодец, Ванечка, что все это не выпил. Лекарство от яда отличается дозой. Эта доза могла бы убить лошадь».
Иной раз Бога приводил к нам своего друга князя Гоги Багратион-Мухранского. Это был видный человек, самый титулованный из наших посетителей.
Первые и последние тифлисские буржуа.
У нас бывали еще два князя: Миша Аргутинский - маленький, толстый человек, был он беден, но сохранил кое-что из гардероба и носил цилиндр; другой - Петя Бебутов - был худощав, выше сродного роста, в отличие от Миши носил котелок, был глуховат, что не мешало ему писать рецензии на оперные спектакли, гонорарами от которых он кормился. Держался он несколько, на мой взгляд, гордо и был известен как педераст. Оба были из знаменитых фамилий. Миша был Аргутинский-Долгоруков, а отец Бебутова был генералом.
Потом в церкви был шахматный клуб, потом музей истории комсомо
Роликовый каток 1910 год!
В отличие от них, князь Багратион-Мухранский был прост в обхождении и значительно подвижнее. Ничего «княжеского» в нем не замечалось, ни котелка, ни тем более цилиндра - ходил он в демократической мягкой шляпе, хотя по какой-то из линий Гоги Багратион-Мухранский являлся потомком грузинских царей (потомки по прямой линии получили титул светлейших князей Грузинских).
https://flic.kr/p/cczPqJ
Метехи.
Теннис в Сололаках фотограф - Гри-Гри Адельханов младший
Гоги содержал свою семью комиссионерством, т. е. сводил продавцов, бывших буржуев, с покупателями, обычно нэпманами, за что получал комиссионный процент. И согласно пословице «волка ноги кормят», бегал по городу, и имел огромный круг знакомых. Проживал он со своей красавицей женой, полячкой Элей, и двумя дочерьми Маней и Лидой (Леонидой) в собственном доме на нынешней улице Кецховели. Маня училась с моей сестрой в 43-й школе.
Однажды Бога рассказал очередную историю. Оказывается, семья Багратион-Мухранских, путешествуя за границей, познакомилась с Максимом Горьким. Племянник князя Ираклий учился в Париже. После революции именно по ходатайству Горького вслед за племянником, вся семья князей Багратион-Мухранский сумела таки уехать во Францию. Между старыми друзьями - Гоги и Богой завязалась переписка, содержание которой тут же становилось известно «всему Тифлису». Только в нашем доме каждое письмо зачитывалось с комментариями и не один раз. А парижские события были удивительными!
«Ираклий в православной церкви совершает молитвенный обряд на царском месте!»
«Приятель Ираклия, сын американского миллионера, загорелся желанием жениться на принцессе, и такая свадьба состоялась!»
«Бывший князь, лишенный привычного окружения и ежедневного общения с друзьями, страшно скучает без любезного его сердцу грузинского застолья. Особенно его коробит стоящий за стулом лакей!»
«Маня вернулась в Тифлис!»
Вскоре бедный Бога Халатов умер от заражения крови.
В 1934 году я покинул Тифлис, и дальнейшие развитие этой истории стали мне известны спустя десять лет, после войны, когда я вернулся из Казахстанской ссылки в Тбилиси (уже переименованный). Мой однокашник Мика Карганов, был братом Вилли, первого мужа Мани - дочери князя Баргатион-Мухранского. Маня, как мы помним, из-за любви, вернулась таки в Тифлис из Парижа, и большую часть своей жизни прожила в бедности. Разведясь с Вилли, Маня вторым браком вышла замуж за известного театрального художника Сулико Вирсаладзе. Когда Грузия обрела независимость, Мане, как представительнице царского рода, вернули дом на улице Кецховели, и в дальнейшем она пользовалась большим уважением
Совсем по-другому сложилась судьба ее родной сестры Леониды. Ее дочь от первого брака вместе с матерью получили большое наследство. Вторым браком Леонида вышла замуж за «симпатичного, но бедного молодого человека», наследника русского престола Владимира Кирилловича Романова.
Племянник Ираклий умер, назвав сына в честь своего дяди Георгием.
Теперь о семье Георгия Ираклиевича, «законного наследника грузинского престола». Его мать была родственницей нынешнего короля Испании Хуана Карлоса. У Георгия - четверо детей, и один из них, 17-летний Ираклий, собирался приехать из Испании учится в Тбилисском университете.
Из газеты «Московские новости» (№ 44 от 4 ноября 1990 г.) под заголовком «Царевич приедет в Тбилиси«: «18-летний наследник Грузинского престола царевич Ираклий Багратиони, проживающий в Испании, возможно, прибудет в Грузию для учебы на историческом факультете Тбилисского университета.
С просьбой об этом к королю Испании Хуану Карлосу I обратилась группа представителей национально-освободительного движения Грузии, входящая в так называемый координационный центр. Соответствующие переговоры с королем Испании и представителями династии Багратиони ведет представитель монархической партии Грузии Тимур Жоржолиани. Свое покровительство царевичу обещал католикос патриарх всея Грузии Илия II».
Я описал эту не очень известную мне в деталях историю, чтобы проследить стереотипность всех разделенных границей родов. Царь Николай с семьей был зверски расстрелян, претендента на престол Михаила Александровича убили вместе с секретарем, как бешеных собак. Кирилл Владимирович оказался за границей, и его потомки живут и здравствуют и поныне.
А куда же делись все многочисленные потомки Ираклия и Георгия XII - светлейшие князья Грузинские? Три царевича - сыновья Георгия XII Давид (1767-1819) ученый, Иоанн (1768-1830) автор грузинско-русского словаря и Теймураз (1782-1846) член Петербургской академии наук упомянуты в энциклопедии. Куда делись их потомки? Неужели все они сгинули? Почему побочная ветвь князей Багратионов-Мухранских стала претендовать на грузинский престол?
Какая общность судеб! Все, кто покинул страну, продолжили род, а все ростки генеалогических деревьев, оставшиеся на родине, оказались обрубленными, что у царей, что у князей, что у обычных людей.
То же произошло и с нашим родом...
Глава 4.
"Дом, будто юности мой день…"
Марина Цветаева.
- Я помню: войдешь в рыбный магазин; справа стоит бочка с красной икрой, слева бочка с черной икрой...
Скажите пожалуйста: кому мешали эти бочки?..
Одесский фольклор
Мой дед Михаил Егорович, народив восемь детей, несомненно, рассчитывал, что кое-кто из его чад останется жить в родных пенатах, поэтому на земельном участке площадью 20 саженей по фасаду и 25 в глубину построил большой
П-образный дом на четыре квартиры
Ширина фасадной части была примерно 19 метров, далее в глубину был неширокий мощенный булыжником двор, подковой охватывающий сад. С тыльной стороны фасада, как и в большинстве домов в нашем районе, был широкий балкон, с которого через двор был перекинут красивый арочный мостик, завершающийся плавно, округло расширяющейся книзу, ведущей в сад лестницей. Вдоль перил лестницы и мостика, вплоть до крыши поднимались мощные и гибкие ветви глицинии - весной ее цветение заполняло пряным ароматом весь дом, а лиловые гроздья дополняли очарование.
В центре сада был затейливой формы бассейн с фонтаном и золотыми рыбками. Вдоль ажурной металлической ограды сада возвышались кипарисы, в саду же росло множество плодовых деревьев: абрикосовые, персиковые, вишневые, белая и черная шпанская черешня, черносливовые и одно тутовое дерево, удивлявшее нас, детей, лазавших по деревьям, гибкостью своих ветвей. Было множество цветов - розовые, сиреневый и жасминные кусты. Вдоль одной из оград рос крыжовник.
С левой стороны сада, в углу у брандмауэра дома с параллельной улицы расположились два больших вольера, в которых разводил кур усатый, заросший густой щетиной, швейцар Петрос. Жил он в каморке под парадной лестницей. Этот бедный скиталец, бежавший от геноцида из Турецкой Армении, объехал полмира. Из всех впечатлений больше всего ему запомнилась японская вежливость. По его словам, если японец случайно в людской сутолоке толкает японца, то вместо принятого во всем мире краткого извинения, они останавливаются друг против друга, виноватый кланяется в пояс и произносит: «комэн-гудас-ай-мяса!» Другой японец тоже низко кланяется, после чего, довольные друг другом, они расходятся. «Даже “мяса” прибавляют», - каждый раз с неподдельным изумлением повторял наивный Петрос.
Единственной ценной вещью, которой владел Петрос и очень ею гордился, были, как он их называл, «английский ручной часы». Когда-то Петрос был папиным лакеем, и для того, чтобы он своевременно выполнял свои обязанности, отец подарил ему эти карманные часы.
Мы, мальчишки, всегда шумно перескакивая через три ступеньки, сбегали по лестнице, чем сердили Петроса, но он был отходчив и, когда я иной раз заходил в его темный чулан, он неизменно в знак примирения показывал «ручной часы», замечая, что за пятнадцать лет он их ни разу не чинил, и они все равно ходят точно.
Когда же мы с братом, одни, без мамы остались в Тифлисе, учились в ФЗО и голодали, добрый Петрос иной раз приносил нам в подарок пару яиц.
В правом углу под фасадом был глубочайший подвал, предназначенный для хранения льда. В жарком Тифлисе летом лед крайне необходим. Отец сдавал этот подвал и, каждую зиму его превращали в ледник - целый месяц привозился на арбах лед.
Рядом с ледником было еще одно глубокое помещение - винный погреб, откуда, еще на моей памяти, извлекались и допивались по торжественным дням, последние бутылки французских вин.
На втором этаже фасада, слева жила певица Бокова и коммерсант Левин, а справа - сотрудник персидского консульства.
В нешироких флигелях бельэтажа размещались служебные помещения: кухня, прачечная, кладовка и комнаты, в которых осталась жить наша бывшая обслуга - добрый, толстый повар Георгий Схиртладзе со своей, еще более доброй, круглой Осаной и мальчиками Шурой и Ираклием. Эта милая супружеская пара хлопотала на кухне. Приклеенное на стене у ворот, написанное от руки, объявление об отпуске обедов на дом «на чистом сливочном масле. С почтением Схиртладзе» привлекало немалую клиентуру. Тем более, что готовили они отменно. Я и сейчас помню вкус и аромат «пурнис мцвади», запеченного в духовке «жиго» молодого барашка с картофелем, помидорами, начиненными курдючным салом, баклажанами, сочных пельменей - хинкали, чахохбили из курицы, супов чихиртмы и бозбаши и других блюд.
Когда отец был уже болен и по вечерам сидел недалеко от высокой чугунной печки в глубоком кресле, бесшумно появлялся повар Георгий, неизменно, отказываясь от стула, он стоял, скрестив на животе руки, и обсуждая с отцом меню на следующий день. Отец не брал с него арендной платы за пользование кухней и квартплату, и до кончины отца он продолжал готовить нам обеды.
Рядом с поваром жил дворник Нерсес Фараджян со своей женой прачкой Айрастан и целым выводком детей.
Правое крыло заканчивалось кухней и лестницей во двор, к нему примыкала небольшая пристройка, в нижнем этаже которой был сарай для экипажей, во втором - комнаты для конюхов и кучеров. Одноэтажное здание конюшни, расположенное параллельно фасаду, примыкало к саду.
В те году, о которых я пишу, лошадей и экипажей у нас уже не было.
В первое время, после, так называемой, советизации Грузии в нашей конюшне стояли чекистские лошади. На втором этаже жил конюх, бывший владетельный кахетинский князь Илико Вачнадзе со своей «княгиней» и двумя детьми Вано и Софико.
Дети нашего дома целый день проводили в саду, где одна игра сменялась другой. Сколько было разных игр - ловитки, прятки, салочки-классы, казаки-разбойники, «кочи» - игра в ашички, круглый осел, длинный осел, чехарда, чилика-джохи, два удара, кучур с места, чалик-малик, и конечно же, футбол. В саду был и турник, на котором постоянно осваивались различные элементы, именуемые, по принятой тогда чешской сокольской терминологии, «склепка», «скобка», «солнце» и бог еще знает как. Когда привозилось сено для лошадей (а сваливалось оно во дворе под чердачной мансардой), появлялась новая забава - прыжки на сено.
Детворой «командовал» сын повара - храбрый, сильный, справедливый Ираклий, который однажды решил построить рядом с конюшней голубятню. Мы с увлечением стали помогать ему, и за два дня возник небольшой, вроде собачьей конуры, кирпичный домик. Вскоре в нем появилось четыре голубя и с тех пор начался общий мальчишеский ажиотаж голубиной охоты - в небе носились стаи красивых птиц. Естественно, каждый хотел иметь личных питомцев. На выпрошенные у родителей деньги на птичьем базаре за Ванским собором покупались голуби - разные по окрасу, по полету, по экстерьеру. Постигались премудрости голубиной «охоты». Голубей надо было кормить, заставлять летать, растить птенцов. Самым захватывающим делом стало приманивание чужих голубей. Это случалось, когда в небе появлялся отбившийся от стаи, одинокий голубь - «ахвар». Тут же выпускалась вся голубиная стая, мы начинали свистеть, махать длинными палками с привязанными к ним кусками материи, сгонять севших на крышу голубей камнями. Все это делалось, чтобы новичок примкнул к нашим. После того, как голубиная стая садилась на крышу, голубей следовало сманить в сад, для чего с ласковым призывным посвистом разбрасывался корм. Наконец, стая вместе с «ахваром» планировала на землю. Зерна насыпались все ближе к открытой двери голубятни, чтобы заманить в нее чужака. Однако, незнакомое помещение пугало ахвара. В этом случае Вано (сын конюха Илико Вачнадзе) прыгал, и словно вратарь, ловил голубя.
Иной раз за пойманным голубем приходил его хозяин, и начинались переговоры о выкупе. Нередко приманивали наших голубей, тогда в роли выкупающих были мы.
Все мальчишки нашего сада долго развлекались голубиной охотой. А потом эта мода незаметно прошла - сейчас в городе кое-где живут лишь дикие голуби.
Когда в Тифлисе выпадал снег, каждый мальчишка срочно мастерил санки. Полозья их обивались жестью от консервных банок. Катались мы либо на последнем крутом отрезке Лермонтовской улицы либо у источника вблизи туннеля.
Когда советские начальники перестали пользоваться конными экипажами (последним на фаэтоне ездил известный большевик Саша Гегечкори), лошади из конюшен были куда-то сведены, и все эти конюшни, сараи и каретники заселились вечными скитальцами - беженцами армянами. Для того, чтобы кое-как улучшить свою жизнь, они начали «тихой силой» наступать с восточной и северной стороны на сад. Делалось это так: сначала к сараю или конюшне пристраивалась небольшая галерея, которая остеклялась, перед ней строилась новая галерея, затем она остеклялась... А когда весь двор был таким образом перекрыт, садовую ограду передвинули вглубь.
Сейчас наш двор вместо сада опоясывает асфальтированный пустырь размером 14 на 14 метров, с питьевой колонкой в центре. Детвору из детского сада сюда не водят, так как ей здесь делать нечего. Лишь три мощных кипариса напоминают о цветущем саде моего детства.
Некогда необходимые служебные помещения - кухня, ванные, прачечная, кладовые - все были превращены в жилые комнаты, конечно же, безо всяких удобств. На месте птичьего вольера стоит двухэтажный домишко, построенный бывшим подручным Берии, Шурой Манташевым, мерзавцем, в свое время расстрелянным.
Жалким, обшарпанным, разрушающимся клоповником стал наш бывший дом. Из него отлетела душа…
Прожив полторы сотни лет, дом, как старый человек, истративший все силы, умирает и, видимо, уже скоро умрет. Как у Цветаевой:
…из-под нахмуренных бровей
дом, будто юности моей
день, будто молодость моя,
меня встречает - здравствуй я…»
Только французские инициалы моего отца «И» и «А» на чугунных воротах напоминают, что когда-то здесь жила наша процветавшая семья
Оцифровка книги - https://libking.ru/books/nonf-/nonf-biography/484858-ivan-alihanov-dney-minuvshih-anekdoty.html