"...мысленно зашел в диетическую столовую, снесенную с улицы Горького много лет назад..." - глава
Второе издание. Роман "Гон", глава 9, первая часть.
Чума слышал про завод “Красные баррикады”, только от кого - вспомнить никак не мог. Покинув кутяпкинское министерство, он пошел в “Макдональдс” на Пушкинской площади, занял очередь, и стал думать.
Кто же это ему говорил, что крутится на “Баррикадах”? Видно, кто-то из наперсточников, потому что он даже переспросил тогда - неужели прямо на станции метро “Баррикадная” стали фраеров обдирать? Ну конечно:
- Гоша-Фокусник! Это он об этом заводе говорил, - сказал вслух Чума. И тут же вспомнил, как Фокусник засмеялся, и ответил, что с мелкой уличной работой закончили, потому что начались дела поважнее.
Чума года два, не меньше, вместе с Гошей наперстки крутил. Гоша-Фокусник (ох, не любит он свое погоняло, потому что приклеилось навсегда) устраивался с бригадой только на лучших площадках - у гостиницы “Севастополь”, магазина “Бухарест”, у Кунцевского автосервиса, возле палаток, торгующих запчастями. Возле Кунцево, где и зарабатывали больше всего, поставил их Живчик под свою “крышу”. Каждый вечер половину дневного заработка приходилось Гоше отвозить братве. Фокусник, надо отдать ему должное, всегда сам отвозил бабки авторитету, перед “крышевиками” не засвечивал напарников, берег их, чтобы они отдельно под пресс не попали. А Чуме, “верхнему напёрсточнику”, что ни день приходилось менять, как сейчас говорят, “имидж”.
Только благодаря этому Чума, работавший в день облавы “под Циолковского”, сумел слинять - а Фокусник тогда засыпался, три месяца под следствием просидел, и вышел, получив условный срок.
Довольный тем, что у него приятель пасется на “Красных баррикадах”, Чума взял стандартный обед, стал жевать и смотреть сквозь стеклянную стену.
Он когда-то жил тут рядом - в угловом кирпичном доме в Сытинском переулке, в минуте ходьбы отсюда, напротив Палашевского рынка. Сам-то Чума адлерский, но однажды осенью, примерно четверть века назад, когда закончился на сочинских пляжах очередной сезон летнего преферанса, решил податься в Москву - у него уже были здесь игровые завязки. А потом - пулька за пулькой, сводка за сводкой - закрутился Чума, и заделался москвичом.
читать
В тот длительный, гостевой еще визит в столицу, он устроил катран на Сытинском. Тогда игра шла по пяти, шести, редко по десяти копеек за вист. За день он выкатывал двадцать, иногда даже двадцать пять рублей, если, конечно, ни у кого из партнеров особого везения не было. Много это было или мало? Комнату снимал он у алкаша за 35 рублей в месяц, девочки были бесплатные, верили еще в любовь. А еда? Да вот здесь же, на месте сквера - и Чума мысленно зашел в диетическую столовую, снесенную с улицы Горького много лет назад.
Работала та столовая с 6-ти утра и до 11 вечера, без выходных. После поздней пульки, он забегал сюда чего-нибудь перехватить - на голодный желудок спать никогда не заваливался. А цены были: манная каша - 6 копеек, сосиски с гарниром - 23 копейки, пельмени со сметаной - 29 копеек, чай с сахаром - 3 копейки, без сахара - 1 копейка.
Рубль проесть невозможно было... Жилось ему в те годы сносно.
Закусив “бигмаком”, Чума отыскал в записной книжке номер Гоши, и тут же, на Пушкинской площади, позвонил из автомата.
Включился автоответчик, сначала что-то бормотали по- иностранному, а потом уже по-русски хорошо поставленный голос секретарши произнес: “Всепланетарный Фонд гуманитарной помощи бывшим военнослужащим просит вас оставить сообщение сразу после длинного гудка или отправить факс.”
- Мне Гошу, Гошу пожалуйста, алло! - потребовал Чума, не привыкший общаться с автоответчиками.
Но в этот день ему везло - трубку подняли:
- Это ты что ль, Чума? - спросил сам Фокусник, сразу узнав голос старого партнера.
- Я! Я! Здорово Гоша!
- Здорово, браток! Здорово, землячок! На верочку, на верную - не хочешь ли поставить? - сразу запел Гоша. Видно, хорошее настроение у парня.
- Слышь, ты прямо на самих “Баррикадах” окопался? - уточняет Чума.
- Да, отбиваюсь тут помаленьку.
- Ты там для отвода глаз или плотно засел?
- И глаза отводим, и на крюк поддеваем, сажаем на кукан!
-У меня к тебе дело есть, - настаивает Чума.
- Хватай тачку, бери шампанское, телок и приезжай! А то у меня до миллиона как раз двух девочек не хватает!
- Я тебе серьезно говорю, - повторил Чума.
- Ладно, приезжай, часок я тут еще побуду, - сказал Гоша, и дал адрес.
“Крутит там дела, - понял Чума, - наживается, а с друзьями делиться не хочет.”
На завод было удобнее попасть через черный вход мебельного магазина. Добравшись до Мытной улицы, Чума пошел так, как объяснил ему Гоша. Магазин оказался шикарный: диваны и кресла, столы и стулья имели здесь странные линии, на первый взгляд совсем не подходящие для округлостей человеческого тела, а раскрашены были - в яркие, папуасские, насыщенные цвета, после грязи улиц радующие глаз. Все это футуристическое барахло было увешано шокирующими, неправдоподобными ценниками.
Пройдя сквозь черный ход магазина, Чума вышел на хоздвор, где рядком, плотно прижавшись друг к другу ржавыми жестяными кузовами, стояли грузовые автомашины. Возле забора валялось множество старых покрышек, погнутых ржавых железок, стесанных тормозных колодок, использованных масляных фильтров. Несмотря на холод, из покрытых серым, слежавшимся снегом мусорных куч шел смрад разложения. Словно маленькие противотанковые ежи, в разные стороны торчали доски от упаковочных ящиков.
Чума поднялся по крутой железной лестнице, открыл обитую коричневым дерматином дверь, вошел в приемную.
- Вы к кому? - высокая блондинка с васильковыми глазами заваривала кофе.
- Мне Гошу, - сказал Чума красавице.
Секретарша улыбнулась и показала рукой:
- Пожалуйста, проходите.
Чума открыл другую дверь, уже с кожаной обивкой, и увидел Фокусника, сидящего за столом. Гоша ничуть не изменился - остался таким же, умеренной комплекции человечком, с чуть оттопыренными ушами, с темно-коричневыми, шмыгающими глазами. Остренький нос Гоша держал, как всегда, словно принюхиваясь, прицениваясь к происходящему, чтобы ни на секунду не сбиться с точного азимута максимальной выгоды.
- Ну и срач у тебя тут первозданный, - начал Чума, - пока добрался, словно в дерьме вывалялся.
- Какие новости с фронта? - спросил Гоша, и подал руку для пожатия.
Чума слабо подержался за гошины пальцы, огляделся, сел и ответил Фокуснику:
- Та же карусель, ничего интересного. Китайца недавно закопали за полтинник. Лерчик-Гнидок стал в казино похаживать, надоело по мелочи спускать. Сейчас отъемная команда у него хату отбирает. В общем, без перемен. Тут мне Сема одну комбинацию предложил...
- Какой Сема, киевский, что ли?
- Нет, местный. Да ты его знаешь, толстенький такой, ухоженный мужичок, мазу очень уважает. Когда сам кий берет - на куш его невозможно вывести - по десяти долларов играет, и все тут. А по мазе ставит по сто, по двести грин. Переживает, и все время рожи смешные корчит. Ребята вокруг него соберутся, передразнивают, а он и не замечает - вот смеху бывает. Деньги хорошие у него можно выиграть.
- Сема-Кургузый, что ли? - соображает Гоша.
- И Кургузым его звали. Понял, о ком говорю?
- Допустим.
- Так вот, подкатил он ко мне и пригласил в контору. Оказывается, этот Кургузый - чуть ли ни министр. Предлагает целые горы не пойми чего, тысячи тонн, минимум - состав. Говорит, все получишь, продашь, выручку поделим.
- Гуманитарка или конфискат, - объяснил Гоша.
- Нет, не то. Все дрянь какая-то, но вроде кому-то очень нужная, без нее - кранты, с места сдвинуться не могут.
- А ты при чем?
- Ему самому не с руки всем этим заниматься. Он там в козырях ходит, засвечиваться не хочет. Но, говорит, все это добро ни сегодня-завтра может уплыть в чужие руки.
- Правильно говорит, - подтвердил Гоша, - умный человек.
- Что же мне делать? - спросил Чума.
- Я, Чума, никому никаких советов принципиально не даю. Допустим, я тебе сейчас скажу - давай, ныряй в это дело. Ты нырнешь, и не вынырнешь. Потом подвесишь мне кляузу - мол, ты посоветовал, а я из-за тебя на дне оказался.
- Я у тебя не совета спрашиваю. Я понять хочу - зачем это нужно.
- Что тут необычного? Человеку надо бабки поднять. Он, как ты говоришь, крупный чиновник, и по старой памяти засветки еще боится, потому тебя и пригласил. Ты все правильно понимаешь.
- Но зачем я ему нужен, если у него и так весь товар под рукой, и купцов полно - они прямо в приемной у него сидят.
- Ты, оказывается, поляну не сечешь. Помнишь, ты меня устроил в 1976 или в 75 году возле Дагомыса в какой-то дом отдыха массовиком-затейником поработать, на сезон? Мы тогда все лето катали на закрытом пляже.
- Еще бы! Золотое время было. Лохов, как персиков в саду...
- Вечерами я там на танцплощадке устраивал игру, которая называлась “счастливый стул”, или “лишняя задница”. Правила этой игры ты помнишь - курортники ходили вокруг стульев под веселую музыку, и по свистку, как подбитые, валились на стулья, которых было на один меньше, чем участников развлечения. Оставшийся без стула - выбывал, и один стул убирался.
- Ну и что? - Чума удивился, что Гоша вдруг вспомнил старые добрые времена.
- А то, что сейчас идет приватизация, и все играют в эту веселую игру. С той только разницей, что на каждые три стула прицелились примерно сорок жадных жоп, и ждут - не дождутся свистка. Еще не сообразили все эти жопы, что задолго до свистка на этих трех стульях расселись сам директор дома отдыха и его вышестоящий начальник-чинуша, вроде твоего Семы-Кургузого.
- Значит, один-то стул пока еще свободным остался, - попробовал въехать Чума.
- Возле третьего стула, - покачал головой Гоша - на корточках сидят синие-уголовнички. Ухмыляется братва, и поджидает несмышленого человека, который осмелится присесть на их кровный стул.
- Крутая дележка идет. Все теперь ясно - Кургузый плотно сидит на своем министерском стуле, сторожит его, не может даже привстать, и поэтому до денег, лежащих товаром на различных складах, ему без меня не дотянуться. Вот он меня и позвал. А там, на этих складах, есть чего тащить... Ладно, на три процента в долю тебя беру, - сказал Чума.
- Ты, Витек, зря из Академии выползаешь. Тут тебе не в шаровне фраеров возле дверей сторожить. Только спервоначалу кажется - поехал, получил, осталось только поделить. Так редко бывает, почти никогда. И не надо мне никакой твоей доли, - уточнил Гоша.
- Дело в том, что Кутяпкин направил меня к тебе.
- Кто это - Кутяпкин?
- Ну, этот, Кургузый, его фамилия Кутяпкин, - объяснил Чума.
- Ко мне?
- Не прямо к тебе, а сюда, на “Красные Баррикады”.
- Зачем?
- Здесь есть местные склады, на которые я буду загонять наш товар.
- Ммм.., - стал сразу соображать Гоша, - действительно, склады есть. Но надо согласовать с Латунным.
- С ним все уже согласовано.
- Тут, блин, сложности могут быть различные, - сказал Гоша, занервничал, стал поводить плечами.
- Вот ты и подскажи мне, какие тут могут быть подводные камни. Я ведь Сурику проиграл почти девять косых, по замазке сюда ныряю.
- А... - недовольно сказал Гоша, - лучше бы ты в “Домодедово” пассажиров чесал - в баккару или в очко. Там верный отъем, за полгода бы и отбился.
- Я в твои дела, Гоша, не лезу, и даже не спрашиваю тебя, чем ты тут занимаешься. А в долю тебя беру только за подсказку! Дальше я сам соображу, что делать.
- У меня с Латунным сейчас проблемы, так что ты ему лучше вообще не говори, что мы с тобой знакомы. Вот и все, что я могу тебе посоветовать. А в процент идти за просто так - не в моих правилах. Но повторю тебе - делай то, что умеешь делать.
- Не хочешь советы давать, так и не давай. А то предлагаешь мне опять от бобиков по Домодедово вприпрыжку бегать. Сам-то с каткой завязал, бизнесом тут занялся! - возмутился Чума.
- Сейчас идет такой бизнес, что нам не от бобиков, а от дознавателей, от крутых мусоров скоро придется уворачиваться, - сказал Гоша.
- Не дрефь, проскочим, не впервой, - Чума встал, направился к выходу, а Гоша пошел его проводить, чтоб старый партнер не очень обижался.
- Сам-то чего тут исполняешь? - поинтересовался напоследок Чума.
- Разные фокусы, - отговорился Гоша, и сделал гримаску, невольно вспомнив свою кличку.
- А секретарша у тебя - как с картинки, - сказал Чума, когда они подошли к железной лестнице.
- Работаю, готовлю людей к рынку. Могу её тебе уступить, если дашь настоящую цену, - подмигнул Гоша.
- Мне тощие телки даром не нужны, - отказался жилистый Печиков.
Пока Чума консультировался с Гошей, Феликс Павлович уехал с заводским юристом на очередной арбитражный суд.