"В тот зимний день шутила муза, долистывая календарь..."
* * *
На разных мы брегах родного языка,
И разделяет нас великая река.
Сумею одолеть едва-едва на треть.
Я буду на тебя издалека смотреть.
И буду говорить, твердить как пономарь
Какие-то слова, что говорились встарь.
* * *
Ты сам свой высший суд.
А.С. Пушкин
Вновь сам свои стихи ты судишь беспристрастно,
И видишь, что они написаны прекрасно!
Но все же никогда не забывай о том,
Что судишь ты себя не пушкинским судом.
Хотя в душе твоей восторг и торжество -
Твой суд не превзошел таланта твоего.
* * *
Отвык работать или просто бросил,
А может быть навеки замолчал.
Но непременно приходила осень
И наносила клейкости ремесел
Какой-то вред, невидимый очам.
Он был поэтом только иногда,
Как иногда болотная вода
Бывает облаком на синем небосводе;
Зимой, весной, осеннейший поэт
Он вдруг терял прозрение и свет
И изменял и смыслу и свободе.
Он верил в то, что день придет великий -
И в нем несовершенное умрет.
И что в природе мудрой и двуликой
Всем умереть дано, чтоб стать элитой
И вновь взлететь на синий небосвод.
Он к пустоте был исподволь готов.
И с наступленьем первых холодов
Он умирал душою ежегодно.
Но как летели по ветру леса,
В нем новые рождались голоса.
Он мало жил, но жил он превосходно.
"День поэзии" 1972
* * *
Живу урывками. То от чего-то спрячусь,
То снова появлюсь среди людей.
В нарядах на разгрузку овощей,
И в списках на парад я все же значусь.
Я все же есть. И от меня скажите
Поклон отцу, поехав в те края.
У агитпунктов школ и общежитий
Встречается фамилия моя.
Когда стихи я открывал в журнале,
Какой восторг охватывал меня!
Как ликовал, как радовался я!
Но все мои успехи миновали.
НА ПОЛЯХ КРИТИЧЕСКИХ СТАТЕЙ
Какая чушь! Но надо мне найти хоть пару строк,
Чтоб. не кривя душой, его я похвалить бы смог.
В его руках отдел, журнал. В моих руках - перо.
Уменье жить, желанье есть - увы! - как мир старо.
За то, что он доволен мной, доволен я собой.
Я не кривлю душой, - душа становится кривой.
* * *
Там, по коридорам окаянным,
Где лежат опилки по углам,
С выраженьем праздным или странным,
Предаваясь медленным шагам,
Как наисладчайшему пороку,
Я ходил, пугаясь ха двоих,
Уступая шорохам дорогу,
Медленно вынашивая стих.
ВТОРАЯ РУКОПИСЬ
Меж мусорными голубями,
Которых пушкой не вспугнуть,
К издательству иду дворами,
Спрямляю, сокращаю путь.
Там есть проход, за тем строеньем.
Пока я книжку издавал,
Своим неистовым терпеньем
Я здесь тропинку протоптал.
И вот, возможно беззаботней,
И подавив нелепый страх,
Вновь выхожу из подворотни
С зеленой папкою в руках.
Ничто ускорить я не в силах.
Пусть все идет само собой.
Коней крылатых, дней бескрылых
Сполна даровано судьбой.
* * *
Вы будете, наверно, жить в веках
На многих иностранных языках.
А мы, к несчастью, может быть, для нас,
На вашем на родном читаем вас.
* * *
Мы не нужны тебе, моя страна.
Мы оказались ни при чем. Обузой.
Моя жена, бухгалтер, не нужна.
Я со своей нерасторопной музой
Тем более. Закрою лишний рот,
Пока меня куском не попрекнули.
Перековав ракеты на кастрюли,
Пора и их расплющить в свой черед.
В журнале "Новый мир"
https://magazines.gorky.media/novyi_mi/1999/12/my-ne-nuzhny-tebe-moya-strana.html
***
Во весь опор, во весь размах крылатый,
Чтоб только стать к окошку за зарплатой.
Для тела, для души всегда полезней
Звенеть копейкой в безъязыкой бездне..
Прощание с бумагой
Бумага, ущербный носитель,
Желтеющий и дорогой.
К экранам прильнув, потребитель
Расстанется скоро с тобой.
Бумага, горючий, неёмкий
Твой лист подходил для стихов.
Я слушаю шорох негромкий
Ветшающих черновиков.
ОЧЕРЕДЬ ЗА ГОНОРАРОМ в “День Поэзии”
Тогда, устав от лет суровых,
Желая просвещенной слыть,
Россия граждан непутёвых
Своих решила подкормить.
Спешили мы со всей столицы,
Стояли, прислонясь к стене,
Свои выпрастывая лица,
Из-под заснеженных кашне.
Там “Юности” один из замов,
Стоял без кресла, просто так.
В углу угрюмо ждал Шаламов,
А Смеляков курил в кулак.
И шёл совсем не по ранжиру
Один поэт вослед другим.
Так начавший стареть Межиров
Был лишь за Самченко младым.
И Мориц бедную пугая
Ухмылкою грядущих мер,
Её в упор не замечая,
Стоял боксёр и браконьер.
И даже прямиком оттуда,
Вновь улетавшие туда,
Своих мехов являя чудо,
Там становились иногда.
В тот зимний день шутила муза,
Долистывая календарь.
Стоял там я, не член Союза,
За мной - Луконин, секретарь.
О, государственной заботы
Благословенные года.
И за недолгие щедроты
Мы благодарны навсегда.
В журнале "Знамя" https://magazines.gorky.media/znamia/1999/6/proshhanie-s-bumagoj.html