"Клубничное время" - на 29 тысячах сайтов! Начало третьей части.
http://yandex.ru/yandsearch?text=клубничное+время+сергей+алиханов&lr=213
http://www.abcool.ru/audiobook.php?id=12579
http://nnm-club.ru/forum/viewtopic.php?t=472129
всего -
29 000 (тысяч!) сайтов выставили мою повесть "Клубничное время",
впервые опубликованную в 77-ом номере журнала "Континент" (1992 год)
http://e-continent.ru/publication/showon/
3 (начало третьей части).
Москва набирала в больные легкие воздух свободы.
Плохо одетые женщины, еще неделю назад послушно просиживающие положенные часы на открытых партийных собраниях, сейчас, продев руки сквозь бретельки пустых провизионных кошелок, вместе с мужчинами, которые положили на асфальт свои портфели и папки, образовали огромный живой круг по Старой площади, улице Разина и переулкам, оцепив весь огромный комплекс зданий ЦК.
И это было не простое стояние, это была боевая цепь, досматривающая всех выходящих и не пускающая никого внутрь.
Первые, вторые, третьи секретари, их помощники, первые, вторые, третьи инструкторы - по промышленности, по идеологии и пропаганде, по обороне, по образованию, по сельскому хозяйству, отделы кадров, работники первых (секретных) отделов, общие отделы, отдел партийного контроля, народный контроль, - все те, которые решали по всей стране и по всему ближнему зарубежью все политические, политические, финансовые, правовые, строительные, жилищные, информационные, кадровые вопросы, - эти легионы и легионы партфункционеров в одночасье, положив в кейсы памятные безделушки со своих столов, рассеялись, разошлись по домам.
И какой-нибудь инструктор, по одному звонку которого заводы во многих регионах начинали производить новую систему вооружения, подвергался личному досмотру домохозяйки, которая чуть ни плевала ему в глаза.
На Лубянской, в тот день еще Дзержинской, площади собирались оживленные молодые люди, чтобы к вечеру повергнуть символ организации, намедни представлявшей собой на земле силовой полюс зла.
В районных комитетах партии, в которых еще совсем недавно униженные старики и старухи сидели в залах для заседаний, заполняя листки с просьбами разрешить обмен допавловских крупных купюр, а потом часами ожидали вызова на спецкомиссию, в этих самых райкомах, которым по территориальному признаку подчинялись абсолютно все учреждения, расположенные в округе - университет, детская больница, мануфактура, рыбное министерство, консерватория и т.д., и ими же контролировались все жители каждого района, теперь торопливо уничтожали директивные документы.
Остались пустые, огромные опечатанные здания.
Осталась связь, пользуясь которой можно было из мчащегося по Калининскому проспекту автомобиля отдать боевой приказ подводной лодке в Ледовитом океане.
Остались противоводородные подземные бетонные норы с десятилетним запасом пищи, воды и воздуха.
Остались счета в банках Люксембурга, Лихтенштейна, Ганы, Швейцарии.
Осталась неизвестно кому теперь принадлежащая собственность - гостиницы, типографии, газеты, производства.
Осталась выпотрошенная, разоренная, растерянная Россия и обманутые, обозленные, обездоленные ее соседи.
Осталось население, не знающее, как себя прокормить, лишенное чувства ответственности, необязательное, неумелое.
Остались вытравленная почва, обмелевшие реки, высохшие моря...
У тех же людей, которые все эти темные десятилетия печатали, закладывая в каретку по семь-восемь листов бумаги - до слепого экземпляра, Платонова и Булгакова, Пастернака, Солженицына и Шаламова, размножали на ротапринтах подпольные газетки, переснимали и печатали книги Авторханова, Джиласа, Воронеля, у всех тех, кто сидел в лагерях и тюрьмах за манифест технократов или за прикнопленную на дверях агитпункта листовку, было ощущение, что все эти долгие годы они боролись с оборотнями...
http://www.abcool.ru/audiobook.php?id=12579
http://nnm-club.ru/forum/viewtopic.php?t=472129
всего -
29 000 (тысяч!) сайтов выставили мою повесть "Клубничное время",
впервые опубликованную в 77-ом номере журнала "Континент" (1992 год)
http://e-continent.ru/publication/showon/
3 (начало третьей части).
Москва набирала в больные легкие воздух свободы.
Плохо одетые женщины, еще неделю назад послушно просиживающие положенные часы на открытых партийных собраниях, сейчас, продев руки сквозь бретельки пустых провизионных кошелок, вместе с мужчинами, которые положили на асфальт свои портфели и папки, образовали огромный живой круг по Старой площади, улице Разина и переулкам, оцепив весь огромный комплекс зданий ЦК.
И это было не простое стояние, это была боевая цепь, досматривающая всех выходящих и не пускающая никого внутрь.
Первые, вторые, третьи секретари, их помощники, первые, вторые, третьи инструкторы - по промышленности, по идеологии и пропаганде, по обороне, по образованию, по сельскому хозяйству, отделы кадров, работники первых (секретных) отделов, общие отделы, отдел партийного контроля, народный контроль, - все те, которые решали по всей стране и по всему ближнему зарубежью все политические, политические, финансовые, правовые, строительные, жилищные, информационные, кадровые вопросы, - эти легионы и легионы партфункционеров в одночасье, положив в кейсы памятные безделушки со своих столов, рассеялись, разошлись по домам.
И какой-нибудь инструктор, по одному звонку которого заводы во многих регионах начинали производить новую систему вооружения, подвергался личному досмотру домохозяйки, которая чуть ни плевала ему в глаза.
На Лубянской, в тот день еще Дзержинской, площади собирались оживленные молодые люди, чтобы к вечеру повергнуть символ организации, намедни представлявшей собой на земле силовой полюс зла.
В районных комитетах партии, в которых еще совсем недавно униженные старики и старухи сидели в залах для заседаний, заполняя листки с просьбами разрешить обмен допавловских крупных купюр, а потом часами ожидали вызова на спецкомиссию, в этих самых райкомах, которым по территориальному признаку подчинялись абсолютно все учреждения, расположенные в округе - университет, детская больница, мануфактура, рыбное министерство, консерватория и т.д., и ими же контролировались все жители каждого района, теперь торопливо уничтожали директивные документы.
Остались пустые, огромные опечатанные здания.
Осталась связь, пользуясь которой можно было из мчащегося по Калининскому проспекту автомобиля отдать боевой приказ подводной лодке в Ледовитом океане.
Остались противоводородные подземные бетонные норы с десятилетним запасом пищи, воды и воздуха.
Остались счета в банках Люксембурга, Лихтенштейна, Ганы, Швейцарии.
Осталась неизвестно кому теперь принадлежащая собственность - гостиницы, типографии, газеты, производства.
Осталась выпотрошенная, разоренная, растерянная Россия и обманутые, обозленные, обездоленные ее соседи.
Осталось население, не знающее, как себя прокормить, лишенное чувства ответственности, необязательное, неумелое.
Остались вытравленная почва, обмелевшие реки, высохшие моря...
У тех же людей, которые все эти темные десятилетия печатали, закладывая в каретку по семь-восемь листов бумаги - до слепого экземпляра, Платонова и Булгакова, Пастернака, Солженицына и Шаламова, размножали на ротапринтах подпольные газетки, переснимали и печатали книги Авторханова, Джиласа, Воронеля, у всех тех, кто сидел в лагерях и тюрьмах за манифест технократов или за прикнопленную на дверях агитпункта листовку, было ощущение, что все эти долгие годы они боролись с оборотнями...