КАМЧАТСКАЯ ТЕТРАДЬ. 1984 г.
* * *
Петропавловск на вахте с утра,
Здесь на суше морские порядки.
Мысль пространственная Петра
Облетала и сопки Каматки.
И среди европейски забот,
Донесеньям казацким внимая,
Предвосхитил он поздний черед
Океанского дальнего края.
Петропавловск, ты как часовой
Под буденовкою вулкана,
Здесь стоишь у ворот океана -
Спит страна у тебя за спиной.
КОМАНДОРЫ
Какая бедная природа
На этой северной земле.
Травой поросшие холмы
Как продолженье океана -
Ни кустика, ни деревца.
И ветер, ветер...
Песок, приглаженный отливом,
Весь белый от разводов соли,
Недолго сохраняет след
Промчавшегося вездехода.
Среди бескрайнего простора
За территорию свою
На лежбище самцы дерутся.
Рев котиков, прибоя шум,
Пронзительные крики чаек...
По деревянной галерее
Иду, сквозь прорези снимаю,
Чтоб самому потом поверить,
Что я здесь был и это видел.
* * *
Среди просторов океанских
Смотрю в бойницы башен сванских,
Скачу по улочкам кривым,
Вдыхаю горьковатый дым.
Куда б меня ни занесло,
Я не бросаю ремесло.
* * *
И пусть, спохватившись, себя ты проявишь, -
Здесь задним числом ничего не исправишь.
ОПОЗДАВШИЙ КОК
Рейдовый катер уходит секунда в секунду.
В жизни на суше я выгадал пару мгновений -
Шел налегке или где-то с горы побежал, -
И обогнал тебя, кок.
Я уже на борту,
И ощущаю свое с экипажем единство.
Хоть мы замешкались, и не выходим на рейд,
И пропускаем к причалу какое-то судно,
Кок опоздавший - по пирсу ты мечешься зря, -
Мы не захватим тебя, раз отдали концы.
Что ж ты с кастрюлями мечешься взад и вперед,
Ловко взбегаешь по сходням, и машешь рукой,
Веришь, что мы за тобою причалим опять, -
В рубке своей капитан и не видит тебя.
Катер же сносит то к сейнеру, то от него.
Сядь на кастрюлю свою и погрейся на солнце!
1984 г.
ТЯЖЕЛЫЙ ВЕТЕР
На Командорах, где тяжелый ветер
Шнур оборвал, унес белье сырое,
Я девочке помог его собрать -
Догнал у кромки пены свитерок -
Свалявшийся комок, как колобок,
Катился по песку вдоль океана.
С песка там деревяннюю прищепку
Я после подобрал - и вот вцепилась
Она в веревку здесь, на нашей кухне,
Как верный пес налаженного быта.
* * *
Взрывались пристани и вышки,
И у посольств грузовики
И золотом свои кубышки
Набили темные князьки.
Там змеи с ним играли в прятки,
А в душу лез кочевий дым.
Он проверял свои догадки
Над океаном нефтяным.
Дышал он воздухом пустыни,
В глаза фанатикам смотрел.
Меж тем руины и святыни
Вновь попадали под обстрел.
Он падал и в бархан вжимался,
И каракурт, паук-палач,
Перед лицом перемещался.
Смерть по песку пускалась вскачь.
Но от застенчивого взгляда
Не ускользнуло ничего.
Он знает все, что делать надо,
Да вот не слушают его.
Агиттеплоход "Корчагинец".
15.
* * *
Полгода в трюме рыбзавода -
шесть через шесть, шесть через шесть
часов работают рыбачки.
И через цех по транспортеру
идет серебряный поток
трески, минтая, камбалы -
ножами острыми вручную
рыбачки режут, режут рыбу -
на смену норма - сорок тонн.
Комбинезоны из клиёнки -
оранжевые - в слой один -
в кишках, в молоке, в чешуе,
и в брызгах, крови, желчи, слизи.
А все отходы производства
стекают самотеком в трюм.
Спускаюсь вниз, тяжелый смрад
руками словно раздвигаю -
здесь варят рыбную муку:
в котлах вращают, здесь же сушат -
потом муку в мешки ссыпают,
складируют. Шесть через шесть
часов рыбак следит за паром -
шесть через шесть - его напарник.
И бледное его лицо,
с потухшим и упорным взглядом,
меня преследует повсюду...
* * *
На этой океанской широте,
где в сотни верст ветра берут разбег,
в какой невыносимой тесноте
работает и служит человек.
В отсеке узком, в трюме, в цехе узком -
Великое терпенье в духе русском!
* * *
Здесь, на рейде Авачинской бухты, -
На стыке земли, воды, неба,
Стояли Беринг, Лаперуз, Хабаров,
Слушали ветер, смотрели на скалы...
Здесь и до них волны катились...
Берингово море, 1984 г.