Николай Николаевич Ермоленко был колхозным кузнецом.
Николай Николаевич Ермоленко у которого мы с 1954 года каждое лето снимали комнату в Леселидзе (Ермоловка, Хейвани)- был колхозным кузнецом.
Я часто бывал у него в кузнице - он чинил сеялки, жатки, подковывал лошадей.
Я у него в кузнице даже орудовал иногда мехами - поддавая воздух в жаровню.
Его супруга Мария Матвеевна, дети Таня и Боря, замечательный приусадбный участок с огромным количеством винограда, инжировых деревьев, колодцем, в котором плавала по кругу форель, навсегла стали частью жизни нашей семьи.
Там на территории базы Спорт - по легенде - когда то бывал Ермолов - отсюда и название.
А в те годы тренировались спортсмены и сборной Грузии, и сборной СССР - по гимнастике, по легкой атлетике, по борьбе.
Там же Анатолий Карпов готовился к своим матчам на Первенство мира по шахматам.
Во второй части романа "Гон" мои герои попадают на эту олимпийскую базу -
"Действия профессионального диверсанта в ночном бою можно только в кино увидеть, потому что актеру все время в кадре надо находиться. А на Гона в упор будешь смотреть - и не заметишь его; поэтому, может, и жив еще останешься. И точно: только подобрались, залегли в широколистых кустарниках, похожих на гигантский подорожник, как из БТРа, что постреливал по местности, вылез лейтенант, за ним двое солдат, - потопали к ГАИшной будке чайку попить.
Через пять секунд афганцы оказались в пустой машине. Еще через шесть секунд капитан завел мотор. Бронетраспортер сломал шлагбаум, раздвинул мешки с песком, и ринулся с горки в сторону войны.
Беглецов заметили сразу, но подствольных гранатометов, готовых вести огонь, не оказалось, поскольку танкового штурма с той стороны реки не ожидали. Обворованный экипаж погнался было следом, ведя огонь из АК. Метров через семьдесят БТР повернул налево и ушел с сектора обстрела поста.
Капитан повел машину прямо, по асфальтированной центральной улице поселка выехал на грунтовку, промчался по ней еще с километр, погасил огни и остановился. Спецназовцы вылезли на броню, спрыгнули на мягкую землю и побежали. Но уже метров через двести перешли на шаг, чтобы прослушать тишину, их обступившую. Бежать было не от кого. Беспорядочная стрельба осталась далеко позади, а вокруг стояли едва различимые в темноте деревенские дома, во дворах кое-где горели неяркие лампочки. Чтобы окончательно запутать возможную погоню, они перебрались через какой-то лаз. Оказавшись за забором, пошли по траве и неожиданно уткнулись в стойку футбольных ворот.
- Жаль, мяча с собой не захватили, - пошутил капитан, - Я теперь знаю, где мы находимся - отдыхал два раза в санатории, метрах в двухстах отсюда. Из окон моего корпуса как раз это футбольное поле было видно. Это база “Спорт”, здесь олимпийцы раньше готовились.
Напряжение, выбросившее в кровь адреналин, прошло, и относительная безопасность стала расслаблять минера:
- Не мешает вздремнуть.
- Тут рядом должен быть гимнастический зал - там на матах и отдохнем, - предложил капитан.
Подсвечивая фонарем, Стругин пошел от стадиона в сторону, и на том месте, где когда-то был зал, обнаружил темные руины пожарища.
Почти улетучившийся запах гари вдруг означил всю поразительную чистоту и свежесть осеннего воздуха. Капитан провел световым пятном по деревьям, и увидел вечнозеленые ветви магнолий, со съежившимися, увядшими белыми цветами среди упругих маслянистых листьев. Во тьме парка рядом с магнолиями стояли огромные, невероятно большие липы. Подул ветер, и кроны этих лип так звучно зашелестели, что казалось вот-вот и они вышелестят что-то понятное капитану.
- Это место когда-то называлось Ермоловкой, - вдруг вспомнил Стругин, - Мне рассказывали, что когда Ермолов завоевывал Кавказ, он устроил себе здесь летнюю резиденцию.
- Кто завоевывал? - спросил Гон.
- Генерал Ермолов.
- Да ну? - удивился на всякий случай Гон, не слышавший об этом генерале.
- В самом деле, - подтвердил капитан.
В поисках места для ночлега они прошли вдоль длинного строения, светя фонарем в темные окна.
По блеснувшим в луче блинам штанги они нашли зал атлетической подготовки, и среди тренажеров и гирь Гон заметил сложенные борцовские маты.
- Годится, - решил капитан, - вскрываем.
Они забрались в зал, грифом штанги заложили изнутри запертую дверь, оставили чуть приоткрытым окно и легли на маты. Гон немедленно заснул, а капитану, несмотря на усталость, не спалось. Ему вдруг привиделось, как восемь или девять лет назад стоял он у раздвижных дверей сгоревшего теперь зала, смотрел, как тренируется там женская сборная СССР по гимнастике. Часами наблюдал за прыжками и полетами непобедимых тогда чемпионок. Словно бабочка, перепархивала с жерди на жердь разновысоких брусьев изумительной красоты девушка. Стругин вспомнил, что подруги по команде ее звали Богиня, и явственно вдруг увидел, как она взлетает в воздух, словно притяжение земное отменили, и потом вертится на вольных, завершая дорожку из сальто высоким прыжком с переворотом, и отставляет точеную ножку назад.
Стругин в восхищении, как и тогда, чуть было опять не зааплодировал... Весь отпуск провел он не на пляже, а здесь, в этом парке, издали наблюдая за блистательной гимнасткой. Черт побери! Он тогда был влюблен в нее! Ему даже удалось один - да, всего лишь один раз - пригласить Богиню на танец, когда вечером она подошла с подругами по сборной к танцплощадке, возвращаясь из столовой в комнату проживания. И он протанцевал с ней, не осмелившись даже рта раскрыть, но она каким-то образом поняла, что с ним творилось, и улыбалась, так как узнала бессменного зрителя ее ежедневных трехразовых тренировок.
Стругин вспомнил, из каких “любовных” лап он теперь вырвался и поморщился, как от зубной боли.
Да, в этом сгоревшем зале ковались наши великие олимпийские победы...
Для того и прошел тут генерал Ермолов, чтобы порхала здесь Богиня, его любовь!
Но, похоже, отпорхала. И теперь они с Гоном заявились сюда, чтобы подобрать последние крохи, упавшие с имперского стола. Бей своих, чтобы чужие боялись! И столько мы себя сами били, что стали теперь заканчиваться. Чужим скоро некого будет бояться.
Вон, пока сюда добрались, сколько нам под горячую руку попалось наших ребят. И не под горячую, а под жадную...
Стругин потряс головой от огорчения.
А с кем, собственно, воевал тут Ермолов? Не с этими же, которые сейчас между собой воюют? Нет, конечно. Ермолов шел воевать с Персией, шел Грузию защищать от иноверцев. Поначалу мелкие стычки по дороге Ермолов рассматривал как несущественные. И здесь тоже самое - там, на востоке, Россия противоборствовала с Англией, а потом - с США, на территории Афганистана. На юге Россия вытесняла Персию, потом - Турцию с территории Кавказа и Закавказья. Мы никогда не принимали местное население всерьез. А стычки на войсковых коммуникациях вылились в большие войны. К середине прошлого века Россия держала на Кавказе войск больше, чем было задействовано в войне с Наполеоном! Пленение князем Барятинским Шамиля стало большой нашей победой.
Слишком много было у нас побед - военных, олимпийских... Мы не привыкли к поражениям, не приемлем, не принимаем их очистительную силу, которая другую какую-нибудь страну и нацию давно бы привела к возрождению. Так было со шведами, и с немцами так же получилось. А нас поражение может вообще уничтожить, вернее, самоуничтожить. Нынешний геополитический мазохизм Кремля дорого нам, русским, обойдется...
Капитан разнервничался от этих видений и размышлений, которые генерировал его перевозбужденный мозг, питаемый живительным морским воздухом и горными, ледяными порывами ветра. Он встал с борцовских матов и вылез в окно, чтобы немного погулять и успокоиться.