"Мы уходим в верховье..."
У АВАЧИНСКОЙ БУХТЫ
На стыке земли, воды, неба
Были Беринг, Лаперуз, Хабаров,
Слушали ветер, смотрели на скалы.
Здесь и до них волны катились…
1984
***
Миолетен сентябрь в Туруханском краю,
Осень длится едва ли неделю,
И пока добредешь от причала к жилью,
Дождь сменяется мокрой метелью.
Приведет к магазину дощатый настил,
Доберусь по грязи и до почты.
Каждый домик всем видом своим повторил
И рельеф, и неровности почвы.
Никогда не сказать на страницах письма
Этот ветер, что чувствуешь грудью.
Деревянные, низкие эти дома,
Обращенные к небу, к безлюдью.
Енисей 1983 год
***
Гей, Верещагино!
Свора голодных собак
Лает в тайгу.
Мы уходим в верховье.
Вот уже отблеск воды слепит глаза мне,
Желтые пятна наплыли на крайние избы,
Осени смутная грусть дымкой восходит…
Всё отдаляется - глинистый берег пологий,
Темные срубы, поленницы, лодки,
Сети на кольях, бревна у самой реки…
Долго смотрю, и никто не посмотрит нам вслед...
Енисей 1983 г.
«Много лет мы бродили с Алихановым по берегам северных рек, смотрели в костер и слушали, как шумит северное небо, полное холода, мрака и бледных сияний.
Нас породнила не корысть и не взаимная выгода, наоборот - безлюдье и затерянность в бесконечности.
Север честнее многолюдной земли, там одинокий - взаправду одинок..."
Игорь Шкляревский
(Московский Комсомолец)
* * *
Игорю Шкляревскому
На сотню верст вокруг ни деревеньки нет,
Но кто-то ходит нашею тропой.
- Здесь побывал медведь! Ты видишь этот след?
Смотри, он заполняется водой!
Когда с бревна в ручей я с рюкзаком упал,
И, вынырнув, стал шумно выгребать,
С горящей берестой на помощь ты бежал, -
И засмеялся - некого пугать!
Пружинил блеклый мох, гудел привычно гнус.
Дым от костра шел в сторону болот.
Что ж столько лет спустя, я вновь за нас боюсь -
Ведь от Мегры забрал нас вертолет...
ОТЛЕТ
Коротенький разбег нерейсовой ПеОшки -
Под крылья травяной ушел аэродром…
Ты смотришь на мостки, на свой дощатый дом,
На церковь где чадят перед иконой плошки.
А ты летишь в Москву, чтоб снова биться лбом,
И с жалостью тебя там встретят по одежке,
Как провожает здесь, колеблясь под дождем,
Лишь слабая ботва невызревшей картошки.
ЛЁН ЛЕЖИТ
Солнце согреет, ветер остудит.
Тучи со всех сторон.
Лен полежит - и трудов с ним убудет, -
Росы истреплют лен.
Лен здесь по-прежнему в силе и в славе.
И рушником зимой
Вытрусь - увижу:
лежит по отаве
лен золотой!
Припять, 1985 г.
***
В этой деревне у самой реки
Стал он свой век доживать.
Вовсе не умникам вопреки,
Ни дуракам подстать,
Может и был на подъем тяжел,
И отгулял свое,
Так до конца вот и не ушел
Житель последний её.
Горше, наверно не может быть
Мысли последней той,
Что никому уж теперь не жить
Здесь, на земле родной.
1980 г. Мезень.
***
Подняв, как крест, победный красный стяг -
В агитпоход - пусть все еще девятый,
Я направлялся в приполярный мрак,
Сияньем комсомолии объятый.
Глашатай смысла, я не замолкал -
Мой голос и призывен, и свободен -
Вперед! На Север! На лесоповал! -
В десятый раз вернем мы Крест Господень!
* * *
Судьбу благословляю всякий раз,
Что я столбы не ставлю на морозе,
И мерзлый грунт я не долблю сейчас,
А размышляю о стихах и прозе.
Опять за переводы сел с утра,
Чтоб оградившись странною зарплатой,
Мне не пришлось бы разводить костра,
Чтоб слой земли подался под лопатой.
БАМ, Северо-Муйский перевал, 1985, декабрь.
***
Все вроде есть - киоск, буфет,
И камеры храненья, кассы,
Из туфа лестницы, террасы -
И только пассажиров нет.
Вечномерзлотный путь готов.
Строители добились цели -
Мосты, проложены туннели,
И лишь не слышно поездов.
* * *
От наледи чуть продышала,
И взором грустным и пустым
В окно замерзшее вокзала
Она смотрела, наблюдала
Придавленный морозом дым...
