Выборы и голосование 70-х годов в Тбилиси. Валерий Дунаевский и его рассказ "Пуся голосует"
В начале 70-х годов прошлого века, перед выборами кандидатов в депутаты "Единого блока коммунистов и беспартийных" избирательные бюллетени еще за неделю, а то и за две, бросались всем избирателям в их почтовые ящики.
В день голосования жители Тбилиси именно эти бумажки из почтовых ящиков и опускали в урны.
Никто не интересовался - кого и куда выбирали. Впрочем, это и не имело никакого значения.
Выборы в "совке" были видимостью, нелепым обрядом.
Проводились они исключительно для того, чтобы показать "прогнившему западу" "социалистическую демократию в действии".
Поскольку на таких выборах каждый избирательный участок отчитывался только по времени - у кого быстрее проголосуют все 100% избирателей (а 100% было повсюду) - то рано утром, сразу после открытия избирательных участков, и начала голосования, в двери всех квартир раздавались звонки.
Соседские мальчики обегали этаж за этажом, собирали все бюллетени, и уже до 7-ми часов голосование было закончено.
Комиссия тут же звонила в "райком", отчитывалась, докладывала об успешном и досрочном завершении выборов - все бюллетени уже лежали в урнах.
Но само голосование, хотя и было уже закончено, еще продолжалось до вечера, чуть ли ни до 10-ти часов все участки работали.
Члены комиссии томились весь день, делать было совершенно нечего, на избирательные участки в Тбилиси никто и никогда не ходил.
Этот метод тифлисского голосования, был, в общем-то, общеизвестен.
Валерий Дунаевский написал рассказ "Пуся голосует", в котором карманник Пуся, попавшись на троллейбусной краже, изловчился, вырвался и, скрываясь от погони, забежал в день голосования на избирательный участок.
Чтобы избежать ареста, и подольше там пробыть, Пуся стал интересоваться, задавать вопросы "членам избирательной комиссии".
Проторчав там полчаса, и убедившись, что погоня его миновала, Пуся бросил валять дурака и ушел на улицу заниматься своим ремеслом.
Валерий Дунаевский в 1961 году за этот рассказ получил 4-ре года лагерей - Хрущев после ХХ съезда стал подтягивать идеологию.
Рассказ Валерия Дунаевского "Пуся голосует" прошел перед судом экспертизу, и был признан Союзом советских писателей Грузии "антисоветским".
Надеюсь те, кто подписал эту кромешную бумагу, увидели копию своей "идеологической экспертизы" в руках архангела Михаила, перед тем, как попасть в ад.
С Валерием Дунаевским я познакомился в 1965 году, когда он уже вернулся из лагеря.
Нас познакомил Степан Ананьев, который тоже отсидел с ним 4-ре года.
Степан Ананьев от руки написал "Манифест технократов" в одном единственном экземпляре,
кому-то прочел этот манифест - и их с Валерием Дунаевским осудили, как группу.
Степан Ананьев - это Додик Ананьев в моих романах.
Степан лет десять назад как умер от инсульта, так и не оклемавшись от заключения.
Всю жизнь он прожил в нищете - на почасовой оплате преподавая в музыкальной школе.
Валерий Дунаевский 40 лет назад эмигрировал в Израиль.
Проводив его на тбилисском вокзале, мы со Степаном сели в "Волгу" моего отца, на которой я помог Валерию
довезти багаж, и помчались в Самтредиа - там московский поезд стоял минут десять.
Мы проговорили на платформе все эти минуты.
С тех пор с Валерием Дунаевским мы больше не виделись.
* * *
Пока над нами не растет ковыль.
Не слой сырой земли - сухая пыль,
Лишь пыли взмет остался между нами.
И словно смерть покрыла нас крылами,
И в небыль обратила жизнь и быль.
Вся жизнь моя пошла куда-то вкось.
Как тяжело и жить и верить врозь.
Груз общий не неволил наши плечи.
Запамятовать час условной встречи
Не приходилось, а теперь пришлось.
Да, многого теперь навеки нет -
Ни встреч, ни откровений, ни бесед,
Ни долгих по окрестностям осенним
Прогулок.
С опозданием оценим
Их уходящий благотворный свет.
Прошли сквозь жизнь ростки разрыв-травы.
А если связь, то типа тетивы.
Хотя ты жив меж морем и пустыней,
Я здесь пока что жив, но все ж отныне
Мы друг для друга навсегда мертвы.
О, связей человеческих урод -
Нет дружбы, нет семьи, а есть народ.
И горько усмехнуться смогут боги,
Когда с тебя скощенные налоги
Пойдут на пулю, что меня убьет.
1975 г.
о нем
https://messie-anatol.livejournal.com/50940.html
В день голосования жители Тбилиси именно эти бумажки из почтовых ящиков и опускали в урны.
Никто не интересовался - кого и куда выбирали. Впрочем, это и не имело никакого значения.
Выборы в "совке" были видимостью, нелепым обрядом.
Проводились они исключительно для того, чтобы показать "прогнившему западу" "социалистическую демократию в действии".
Поскольку на таких выборах каждый избирательный участок отчитывался только по времени - у кого быстрее проголосуют все 100% избирателей (а 100% было повсюду) - то рано утром, сразу после открытия избирательных участков, и начала голосования, в двери всех квартир раздавались звонки.
Соседские мальчики обегали этаж за этажом, собирали все бюллетени, и уже до 7-ми часов голосование было закончено.
Комиссия тут же звонила в "райком", отчитывалась, докладывала об успешном и досрочном завершении выборов - все бюллетени уже лежали в урнах.
Но само голосование, хотя и было уже закончено, еще продолжалось до вечера, чуть ли ни до 10-ти часов все участки работали.
Члены комиссии томились весь день, делать было совершенно нечего, на избирательные участки в Тбилиси никто и никогда не ходил.
Этот метод тифлисского голосования, был, в общем-то, общеизвестен.
Валерий Дунаевский написал рассказ "Пуся голосует", в котором карманник Пуся, попавшись на троллейбусной краже, изловчился, вырвался и, скрываясь от погони, забежал в день голосования на избирательный участок.
Чтобы избежать ареста, и подольше там пробыть, Пуся стал интересоваться, задавать вопросы "членам избирательной комиссии".
Проторчав там полчаса, и убедившись, что погоня его миновала, Пуся бросил валять дурака и ушел на улицу заниматься своим ремеслом.
Валерий Дунаевский в 1961 году за этот рассказ получил 4-ре года лагерей - Хрущев после ХХ съезда стал подтягивать идеологию.
Рассказ Валерия Дунаевского "Пуся голосует" прошел перед судом экспертизу, и был признан Союзом советских писателей Грузии "антисоветским".
Надеюсь те, кто подписал эту кромешную бумагу, увидели копию своей "идеологической экспертизы" в руках архангела Михаила, перед тем, как попасть в ад.
С Валерием Дунаевским я познакомился в 1965 году, когда он уже вернулся из лагеря.
Нас познакомил Степан Ананьев, который тоже отсидел с ним 4-ре года.
Степан Ананьев от руки написал "Манифест технократов" в одном единственном экземпляре,
кому-то прочел этот манифест - и их с Валерием Дунаевским осудили, как группу.
Степан Ананьев - это Додик Ананьев в моих романах.
Степан лет десять назад как умер от инсульта, так и не оклемавшись от заключения.
Всю жизнь он прожил в нищете - на почасовой оплате преподавая в музыкальной школе.
Валерий Дунаевский 40 лет назад эмигрировал в Израиль.
Проводив его на тбилисском вокзале, мы со Степаном сели в "Волгу" моего отца, на которой я помог Валерию
довезти багаж, и помчались в Самтредиа - там московский поезд стоял минут десять.
Мы проговорили на платформе все эти минуты.
С тех пор с Валерием Дунаевским мы больше не виделись.
* * *
Пока над нами не растет ковыль.
Не слой сырой земли - сухая пыль,
Лишь пыли взмет остался между нами.
И словно смерть покрыла нас крылами,
И в небыль обратила жизнь и быль.
Вся жизнь моя пошла куда-то вкось.
Как тяжело и жить и верить врозь.
Груз общий не неволил наши плечи.
Запамятовать час условной встречи
Не приходилось, а теперь пришлось.
Да, многого теперь навеки нет -
Ни встреч, ни откровений, ни бесед,
Ни долгих по окрестностям осенним
Прогулок.
С опозданием оценим
Их уходящий благотворный свет.
Прошли сквозь жизнь ростки разрыв-травы.
А если связь, то типа тетивы.
Хотя ты жив меж морем и пустыней,
Я здесь пока что жив, но все ж отныне
Мы друг для друга навсегда мертвы.
О, связей человеческих урод -
Нет дружбы, нет семьи, а есть народ.
И горько усмехнуться смогут боги,
Когда с тебя скощенные налоги
Пойдут на пулю, что меня убьет.
1975 г.
о нем
https://messie-anatol.livejournal.com/50940.html