"Оленька, Живчик и туз" - глава из романа.
http://slushai-knigi.ru/sergej-alixanov-olenka-zhivchik-i-tuz/
http://betelgejze.ru/audioknigi-detektivi/1845-sergej-alixanov-olenka-zhivchik-i-tuz-audiokniga.html
http://rus-media.org/viewtopic.php?f=633&t=126749&p=131349 -
в момент когда я копировал ссылку 8-мь юзеров скачивали мой роман.
и еще на сотнях сайтов...
4.
«В квартирах у них тепло, метро их возит, покупают они в магазинах продукты, половину стоимости которых, по доброте душевной, тоже я им оплачиваю. Одеты мои сограждане в еврообноски, которые я выменял на туз - и опять-таки с убытком для себя. И все мои благодеяния они воспринимают как должное, а вместо благодарности меня же и обвиняют, что уровень жизни у них ниже, чем в Норвегии. Квалификации у них нет никакой, компьютер они только на газетной рекламе видели, но дай им - и тоже как подарок на именины - высокооплачиваемую работу. Очень любят они трудиться по социалистической старинке - руками пошевелить, покурить в цеху, а в укромном уголке за обшарпанной доской почета спрятать за пазуху выточенные детали или приклеить пластырем к причинному месту украденный фарш. И уверены, что сильно они поднаторели и вполне могут теперь производить конкурентоспособную продукцию. А это только-то и значит, что засядут наши ударные работнички в теплом, обогреваемом на мои деньги здании, само пребывание в котором в течение пятидневной рабочей недели стоит ровно в три раз дороже любого товара, который они собираются выпускать, и будут меня же винить во всем. Именно за то, что я их обогреваю, кормлю, развлекаю и даю им работу. Никакой благодарности никогда от них не дождаться. Совки есть совки - что в лоб, что по лбу - никаким капитализмом их не исправить...»
- Дорогая, тебе зеленый цвет не идет! - сказал вслух господин Фортепьянов.
- Это цвет моих глаз, - напомнила Оленька, вертясь перед зеркалом.
- Это я вижу. Но все равно зеленый тебе не идет.
- Не правда ли, странно? Я давно заметила, что зеленое мне не идет, хотя я никогда не могла понять, почему.
- Какой у Вас тонкий вкус, господин Фортепьянов! - польстила телеизвестному магнату продавщица, которая, может, всего лишь из-за двух лишних сантиметров в талии не пробилась на подиум. Продавщица была очень красива, но какой-то оберточной красотой. Она суетилась и прислуживала Фортепьянову - именно Фортепьянову, а не женщине, которой магнат собирался подарить обновки - с восторгом и обожанием, с заботливостью и преклонением перед фортепьяновским несчетным состоянием и в то же время с подчеркиваемой неодолимостью кастовой преграды между ней, ничтожной продавщицей, и полубогом Фортепьяновым.
От этого самоуничижения Рору Петровичу стало не по себе. Продавщица была вышколена, все ее естество исходило приторным жасминовым преклонением перед богатыми клиентами бутика. Предвосхищая малейшие желания господина Фортепьянова, она очень огорчалась - разумеется, нарочито, - если магнат не выказывал никаких пожеланий. Впрочем, продавщица и на Оленьку перенесла часть своего восторга, предупредительно склоняясь перед нею, оправляя ей подолы платьев и подавая всё новые и новые костюмы.
Фортепьянов невольно сравнил двух женщин.
читать
Холеная служащая бутика явно превосходила Оленьку по длине ногтей, по объему бюста, по ухоженности кожи рук, а макияжи вообще были несравнимы - Оленька намазюкалась так нелепо, что даже Фортепьянову бросалось это в глаза.
Но почему-то для Оленьки господин Фортепьянов готов был потратить столько денег, сколько она захочет и потребует. А для продавщицы, для этой угодливой твари...
Оленька опять ушла в примерочную, но шторки за собой не задернула, устроив из переодевания коротенький сеанс стриптиза.
Фортепьянов послушно любовался Оленькой, смотрел как она, при помощи продавщицы сняла зеленое и надела темно-коричневое - из тяжелого шелка - вечернее платье.
Фортепьянов кивнул головой.
Следующим было легкое летнее платье, потом темно-красный шерстяной, ручной вязки деловой костюм, в котором Оленька совершенно преобразилась. Магнат глянул на ценник - четыре с половиной тысячи долларов с копейками, - и одобрил и это строгое одеяние, потом отвел взгляд от Оленьки, вышел из примерочной, сел в кресло и вернулся к своим размышлением.
«Бабы, что с них взять. И мужики наши - тоже бабы. Бабская психология.. Набить все шкафы битком - костюмами, шубами, чтобы туфли в коробках лежали до потолка… К сожалению, и для моей Оленьки жизнь без этого невозможна. А между прочим каждый стежок Кутюрье - кубодецикилометр туза! И все-то нам мало - одним на хлеб не хватает, другим на «Жигуль», третьим - на виллу в Майами. А туз скоро кончится, месторождения иссякают. Продырявили землю, как подушечку для иголок. Через десять лет из недр только грязевые пузыри пойдут, и всё - конец нашей самоедской экономике. Хитромудрая Европа к тому времени прах и мусор научится расщеплять - найдут чем обогреваться. А как кончится наш российский туз - так сразу все борцы за свободу и демократию, все эти наши благородные англо-немецкие учителя и франко-саксонские друзья выстроят за две недели новую берлинскую стену. Но уже гораздо восточнее - прямо по нашей границе. Чтобы на века, навсегда от нас, от дураков, отгородиться…»
Фортепьянов встал и опять вернулся в примерочную, чтобы поторопить Оленьку.
Оленька взглянула на Рора Петровича -тот постучал по наручным часам.
- Все, все - мы уже закончили! - заторопилась Ланчикова. - Помоги мне, пожалуйста.
Фортепьянов взял мешок с платьями, упакованными вместе с плечиками. Оленька отвернулась, застегиваясь. Продавщица вышла со списком отобранного товара.
Фортепьянов быстро взял со скамьи забракованное им же зеленое платье и запихал его на дно мешка, даже Оленька не заметила - или виду не подала.
«Ловко! Здорово получилось!» - обрадовался, наконец, господин Фортепьянов.
- Ты счастлива? - спросил Ророчка уже в лимузине.
- А ты? - откликнулась в восторге Оленька и поцеловала своего маленького мальчика.
- Как ни странно, я тоже очень счастлив, - усмехнувшись, ответил внук вора-форточника.