"Принц Оранский" - рассказ.
ПРИНЦ ОРАНСКИЙ
рассказ
В середине июля, в одном из подмосковных промышленных городков, где давно уже неработающие, ярко-красного кирпича длинные корпуса морозовских мануфактур перемежались серыми шлакоблочными кварталами жилых домов, поздним утром встретились два приятеля.
- Чего надыбал? - спросил Валентин, бывший наладчик мотальных станков, жилистый, лет пятидесяти, с темно-русыми, сильно побитыми сединой волосами. Высушенный изнутри постоянной жаждой, он постоянно вертел головой и обшаривал светло-голубыми глазами чахлые газончики.
Гриня, рачительный старикан с плотным брюшком и жиденькой бороденкой, поставил на пыльный асфальт с посудным звоном пластиковый пакет, достал «Беломор» и, потряхивая пачкой, вытряс несколько папирос белыми мундштуками вперед.
- Покурим давай. Начать-то есть с чего, а там видно будет.
Отоварились в киоске 2-х литровой бутылью Очаковского пива и устроились на скамье, еще весною предусмотрительно затащенной в гущу сиреневых кустов. Стали опохмеляться. После первых спасительных глотков, Гриня, чтобы не совсем уж зазря тратилось драгоценное время, спросил:
- Ну, как твой шнурок?
- Оборзел совсем, блин, нет спасенья.
- А чем же он у тебя занят?
- Наполеоном.
- И откуда только этот молодняк деньги берет? - удивился Гриня, - он же вроде тебя бакланит.
- Не коньяком, мать-перемать, а самим французским императором.
- Да, несчастье привязалось, - с сочувствием сказал Гриня, и отпил из бутыли. - Вышибать надо, а то потом поздно будет - двинется парень.
- Поди, тронь его! Здоровый, как бык. Недавно толкнул меня, я чуть в окно не вывалился. А мать, сучка, его сторону держит.
- Все равно надо тебе парня спасать! - Гриня передал бутыль Валентину, и пока тот отхлебывал, назидательно продолжил, - Я в натуре говорю, что добром это кончится не может. Помню, когда я «на пригорке» сидел, у нас один больной Сталиным прикинулся. Санитары принялись было из него дурь вышибать, а уж поздно, прикипело.
Валентин, не выпуская бутыли из рук, с горячностью стал рассказывать подробности своих семейных неурядиц:
- Моя-то дура поди всю жизнь на это угробила. Она когда еще в университет поступала, два месяца расширенное сочинение готовила - «Образ Наполеона в русской литературе». Но, слава Богу, турнули ее оттуда. Теперь она парня к этой мутате пристрастила. У меня в квартире повернуться негде - всюду макулатура, картотеки в длинных коробках. Одних только пустых картонных ящиков из-под бананов штук двести - не меньше, и все забиты бумажными листочками. Теперь, сволочи, говорят, что им компьютер нужен. Нам опохмелиться не на что, а они в Москву что ни день ездят, по библиотекам шастают. Все сожгу, отвечаю, нажитое не пожалею! Под этим хламом и не разберешь, что еще продать можно...
- Сажай, не микрофонь, - осадил приятеля Гриня.
Вечером, так и не добрав из-за безденежья до положенной нормы, но зато вполне еще трезвый, Валентин валился в свою двухкомнатную квартиру, где его законным местом было кресло-кровать на кухне, разбиравшееся только на ночь.
Набравшись храбрости, он открыл дверь в комнату сына и вошел, озираясь, не зная еще с чего начать серьезный разговор. Юра как сидел за столом, так и продолжал покамест писать, заполняя очередную карточку.
Но бдительная Нина, учительница по литературе в средней школе, преждевременно постаревшая от бескормицы и выходок своих учеников, уже стояла сзади, предусмотрительно сжимая скалку в правой руке.
- Уйди от греха подальше, - попросила Нина мужа, - Сгинь!
- Чем это вы тут все занимаетесь? - тихо спросил Валентин.
Обманутый напускным спокойствием отца, Юра решил, что может быть на этот раз он сумеет поговорить с отцом по-человечески, и сказал:
-Мам, подожди, мы сами разберемся.
- Уйди, Валентин, не привязывайся к мальчику, не мешай! - продолжала настаивать Нина, - У Юры без пяти минут диссертация готова.
- Толстой, Лермонтов, - пробормотал Валентин, читая надписи на картотечных ящичках, попавшихся ему под нос, - Гниды, что вы наших классиков-то паскудите, - защищая то немногое, что у него еще не отняли, опять не в голос, с укоризной сказал отец.
Но тут Юра решил объяснить наконец отцу, чем они занимается, и опередил мать, уже бросающуюся в бой:
- Подожди, мам, так жить больше невозможно! Дай я с ним сам спокойно поговорю. Вот смотри, папа, например Лермонтов. У него, не считая мелких упоминаний, восемь стихотворений целиком посвященных Наполеону.
- Ну и что.
- Как ну и что, это ведь очень интересно!
- Кому?
- Послушай, это была такая эпоха, когда все только и говорили о Наполеоне, как сейчас о Ельцине.
- Ну.
- Что «ну»? Или тот же Пушкин.
Юра достал картотечный ящичек с полки и поставил его на заполненный бумагами стол. Валентин грязными пальцами левой руки вытащил первую попавшуюся карточку. Юра тотчас чуть вытянул следующую карточку, чтобы не потерялось место вынутой.
- «Принцу Оранскому» - прочел вслух Валентин, - что это еще за буй?
- Это участник сражения при Ватерлоо, - стал объяснять Юра, - Пушкин написал стихотворение, посвященное приезду принца в Санкт-Петербург, и получил за это от императрицы в подарок золотые часы. В этом стихотворении косвенным образом говорится и о Наполеоне.
- Все в жопу норовите всех поцеловать, - непонятно отреагировал Валентин, и вытащил из ящичка еще листочек, - «К морю».
И вдруг в пропитой памяти Валентина возникла из небытия сияющая строфа:
«Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.»
- И это что ль вы императору какому-то хотите посвятить? - уже за гранью возможного терпения спросил Валентин.
«Там угасал Наполеон» - хотел было процитировать Юра, но получил по черепу голышом, который согрел в кармане брюк его отец.
- Аа-а-а-а! - завизжала Нина и хотела ударить мужа по затылку, но с размаха попала скалкой по люстре и разбила ее.
Поэтому Валентин успел переключится на жену - ударил и ее камнем в лоб.
Нина отлетела.
Юра, ничего не видя из-за крови, заливающей глаза, вскочил, обхватил отца, и вслепую, метя об угол шкафа, выпячивая грудь, стал бить. С четвертого удара Валентин обмяк.
Нина встала, и всхлипывая, норовя попасть по сникшему лицу, стала бить мужа босыми ногами.
- Что у вас там? - спросил дежурный по городу, когда с ним вышел на связь командир милицейской группы, которую вызвали соседи, удивленные тем, что обычная многочасовая шумная драка закончилась непривычно быстро.
- Бытовуха со жмуриком. Второй уж сегодня.
- Везет вам. Помощь нужна?
- Нет. Пришлите спецмашину из морга.
- Кто его?
- Похоже, жена с сыном. Тут все в крови. Сейчас отмоются чуть, привезем их, на месте разберемся.
Расказ опубликован с книге -
-
http://www.bulgakov.ru/bookshop/1109091/5906209/
рассказ
В середине июля, в одном из подмосковных промышленных городков, где давно уже неработающие, ярко-красного кирпича длинные корпуса морозовских мануфактур перемежались серыми шлакоблочными кварталами жилых домов, поздним утром встретились два приятеля.
- Чего надыбал? - спросил Валентин, бывший наладчик мотальных станков, жилистый, лет пятидесяти, с темно-русыми, сильно побитыми сединой волосами. Высушенный изнутри постоянной жаждой, он постоянно вертел головой и обшаривал светло-голубыми глазами чахлые газончики.
Гриня, рачительный старикан с плотным брюшком и жиденькой бороденкой, поставил на пыльный асфальт с посудным звоном пластиковый пакет, достал «Беломор» и, потряхивая пачкой, вытряс несколько папирос белыми мундштуками вперед.
- Покурим давай. Начать-то есть с чего, а там видно будет.
Отоварились в киоске 2-х литровой бутылью Очаковского пива и устроились на скамье, еще весною предусмотрительно затащенной в гущу сиреневых кустов. Стали опохмеляться. После первых спасительных глотков, Гриня, чтобы не совсем уж зазря тратилось драгоценное время, спросил:
- Ну, как твой шнурок?
- Оборзел совсем, блин, нет спасенья.
- А чем же он у тебя занят?
- Наполеоном.
- И откуда только этот молодняк деньги берет? - удивился Гриня, - он же вроде тебя бакланит.
- Не коньяком, мать-перемать, а самим французским императором.
- Да, несчастье привязалось, - с сочувствием сказал Гриня, и отпил из бутыли. - Вышибать надо, а то потом поздно будет - двинется парень.
- Поди, тронь его! Здоровый, как бык. Недавно толкнул меня, я чуть в окно не вывалился. А мать, сучка, его сторону держит.
- Все равно надо тебе парня спасать! - Гриня передал бутыль Валентину, и пока тот отхлебывал, назидательно продолжил, - Я в натуре говорю, что добром это кончится не может. Помню, когда я «на пригорке» сидел, у нас один больной Сталиным прикинулся. Санитары принялись было из него дурь вышибать, а уж поздно, прикипело.
Валентин, не выпуская бутыли из рук, с горячностью стал рассказывать подробности своих семейных неурядиц:
- Моя-то дура поди всю жизнь на это угробила. Она когда еще в университет поступала, два месяца расширенное сочинение готовила - «Образ Наполеона в русской литературе». Но, слава Богу, турнули ее оттуда. Теперь она парня к этой мутате пристрастила. У меня в квартире повернуться негде - всюду макулатура, картотеки в длинных коробках. Одних только пустых картонных ящиков из-под бананов штук двести - не меньше, и все забиты бумажными листочками. Теперь, сволочи, говорят, что им компьютер нужен. Нам опохмелиться не на что, а они в Москву что ни день ездят, по библиотекам шастают. Все сожгу, отвечаю, нажитое не пожалею! Под этим хламом и не разберешь, что еще продать можно...
- Сажай, не микрофонь, - осадил приятеля Гриня.
Вечером, так и не добрав из-за безденежья до положенной нормы, но зато вполне еще трезвый, Валентин валился в свою двухкомнатную квартиру, где его законным местом было кресло-кровать на кухне, разбиравшееся только на ночь.
Набравшись храбрости, он открыл дверь в комнату сына и вошел, озираясь, не зная еще с чего начать серьезный разговор. Юра как сидел за столом, так и продолжал покамест писать, заполняя очередную карточку.
Но бдительная Нина, учительница по литературе в средней школе, преждевременно постаревшая от бескормицы и выходок своих учеников, уже стояла сзади, предусмотрительно сжимая скалку в правой руке.
- Уйди от греха подальше, - попросила Нина мужа, - Сгинь!
- Чем это вы тут все занимаетесь? - тихо спросил Валентин.
Обманутый напускным спокойствием отца, Юра решил, что может быть на этот раз он сумеет поговорить с отцом по-человечески, и сказал:
-Мам, подожди, мы сами разберемся.
- Уйди, Валентин, не привязывайся к мальчику, не мешай! - продолжала настаивать Нина, - У Юры без пяти минут диссертация готова.
- Толстой, Лермонтов, - пробормотал Валентин, читая надписи на картотечных ящичках, попавшихся ему под нос, - Гниды, что вы наших классиков-то паскудите, - защищая то немногое, что у него еще не отняли, опять не в голос, с укоризной сказал отец.
Но тут Юра решил объяснить наконец отцу, чем они занимается, и опередил мать, уже бросающуюся в бой:
- Подожди, мам, так жить больше невозможно! Дай я с ним сам спокойно поговорю. Вот смотри, папа, например Лермонтов. У него, не считая мелких упоминаний, восемь стихотворений целиком посвященных Наполеону.
- Ну и что.
- Как ну и что, это ведь очень интересно!
- Кому?
- Послушай, это была такая эпоха, когда все только и говорили о Наполеоне, как сейчас о Ельцине.
- Ну.
- Что «ну»? Или тот же Пушкин.
Юра достал картотечный ящичек с полки и поставил его на заполненный бумагами стол. Валентин грязными пальцами левой руки вытащил первую попавшуюся карточку. Юра тотчас чуть вытянул следующую карточку, чтобы не потерялось место вынутой.
- «Принцу Оранскому» - прочел вслух Валентин, - что это еще за буй?
- Это участник сражения при Ватерлоо, - стал объяснять Юра, - Пушкин написал стихотворение, посвященное приезду принца в Санкт-Петербург, и получил за это от императрицы в подарок золотые часы. В этом стихотворении косвенным образом говорится и о Наполеоне.
- Все в жопу норовите всех поцеловать, - непонятно отреагировал Валентин, и вытащил из ящичка еще листочек, - «К морю».
И вдруг в пропитой памяти Валентина возникла из небытия сияющая строфа:
«Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.»
- И это что ль вы императору какому-то хотите посвятить? - уже за гранью возможного терпения спросил Валентин.
«Там угасал Наполеон» - хотел было процитировать Юра, но получил по черепу голышом, который согрел в кармане брюк его отец.
- Аа-а-а-а! - завизжала Нина и хотела ударить мужа по затылку, но с размаха попала скалкой по люстре и разбила ее.
Поэтому Валентин успел переключится на жену - ударил и ее камнем в лоб.
Нина отлетела.
Юра, ничего не видя из-за крови, заливающей глаза, вскочил, обхватил отца, и вслепую, метя об угол шкафа, выпячивая грудь, стал бить. С четвертого удара Валентин обмяк.
Нина встала, и всхлипывая, норовя попасть по сникшему лицу, стала бить мужа босыми ногами.
- Что у вас там? - спросил дежурный по городу, когда с ним вышел на связь командир милицейской группы, которую вызвали соседи, удивленные тем, что обычная многочасовая шумная драка закончилась непривычно быстро.
- Бытовуха со жмуриком. Второй уж сегодня.
- Везет вам. Помощь нужна?
- Нет. Пришлите спецмашину из морга.
- Кто его?
- Похоже, жена с сыном. Тут все в крови. Сейчас отмоются чуть, привезем их, на месте разберемся.
Расказ опубликован с книге -
-
http://www.bulgakov.ru/bookshop/1109091/5906209/