"Гон" - глава из романа.
http://obuk.ru/87510-sergej-alixanov-gon-audiokniga.html
роман висит на 60-ти тысячах сайтов
4.
Живчик остался с кафельщиками перетолковать. Целая бригада их работала еще внизу - склад немецкой плиткой отделывала.
Рант добрался до Битцы, и на электричке прямо на Павелецкий вокзал отправился, где привокзальные “феи”, под прикрытием его “мамок”, хвостами крутят. За ними всеми - глаз да глаз нужен, проверять надо на трудовом посту. А главное, причитающуюся долю каждый день получать, в крайнем случае - через день. Потому что позже - с проституток никаких деньжат не стрясешь.
А Гон на первом подвернувшимся подмосковном бомбисте погнал на Варшавку.
“Цветами, - решил он, - засыплю девку, шампусики, конечно, захвачу, пяток флаконов с парфюмом, ну, и фрукты-мрукты обязательно, хавки какой-нибудь, чтобы как следует пожрать. А если еще будет дуться, тогда в кабак рванем.”
Выскочил Гон из тачки, велел ждать, и заметался между ларьками, как бешеный.
- За месяц вперед товаром давайте, - объявляет ларечникам.
Большинство их тотчас сообразило, что у человека нужда особая и даже обрадовались случаю. И стал грузить Гон - ящик за ящиком. И “Гессера” светлого в бутылочках - специально для баб, и “кока- колу” в баночках, и орешков большую упаковку, и чипсов, и того, и сего. Про цветы чуть не забыл. Подошел к одному молдаванину, который с цветами крутился, и сказал ему почти по-братски:
- Месяц, отвечаю, будешь тут у меня спокойно барыжить, а сейчас - грузи по-быстрому весь товар ко мне в тачку.
А молдаванин вдруг уперся:
- Обожди, зема, не до тебя сейчас. У меня тут стрелка забита, человек придет за товаром.
Гон ему все-таки спокойно объясняет, потому что разбираться сейчас - не в масть, время поджимает:
- Ты вместо получалова - цветами отдашь, дурак. Тебе даже торговать не нужно, сразу со мной в расчете будешь.
читать
Молдаванин видит, что наглый рэкс за торговца цветами его принял и в ум не берет, что розочки - всего лишь прикрытие. Ведь он кокаином тут торгует, и шум ему совсем не кстати. Поэтому молдаванин пытается Гона по-тихому спровадить:
- Я сейчас все, что тебе положено, отдам, а вдруг ты сгинешь? Тут недавно такой же жлоб приходил, а вчера уже я про него в газете прочел - четыре пули схлопотал. А если завтра еще кто заявится, вместо тебя, я ему что скажу? Что меня один бык освободил от получалова, да за месяц вперед принял?! Так новый тут же меня на дрын!... Бери от меня в подарок вот этот букет прямо из Эквадора, - и на похороны, и на свадьбу сгодится... И не мешай работать - серьезное дело может сорваться из-за дурацких цветов...
А Гон по запарке не врубился - показал молдаванину ствол из-за пазухи, и сказал:
- Бери в охапку, сколько ухватишь, и в тачку канай. Чем больше возьмешь - тем дольше проживешь. Понял?
Молдаванин просек, что от быка иначе не отделаешься, набрал цветов: самого за розами не видать стало. Принес букеты к тачке, хотел швырнуть на заднее сиденье. А там - ящики. Гон начал ящики в багажник переставлять, а молдаванину командует:
- Садись сам в машину, цветы в руках держи. А то, пока довезем, они вид потеряют.
Молдованин покачал головой, подумал: “Так просто тебе это уже не сойдет с рук”, - но перечить не стал.
Заехал Гон еще и на Москворецкий рынок - полностью упаковался, и, наконец, почувствовал, что готов перед директорской дочкой появиться. Все вспоминал - как звать ее, а потом сообразил, что знать этого не может - никто имени ее при нем не произносил.
Подъехали к сталинскому дому, что недалеко от железнодорожного моста через Варшавку. А дальше - у Гона ноги не идут. “Ну, что я ей сейчас скажу ?” Засуетился, ящики выгрузил, поставил их прямо в грязь, а сам все вспоминает синяк на ее морде. Конец света, а не синяк. Не простит ведь она его, ни за что. А тут еще этот молдаванин:
- Возьми у меня, - мычит из-за букетов, - цветы, я обратно поеду, а то всем плохо будет. Очень плохо будет, если у меня там товар пропадет.
Гон в ответ не сказал ничего, сдержался, - его мысли заняты только тем, как ему с девушкой сейчас встретиться. Бомбиста отпустил - на заработки, молдаванина с охапкой роз - по лестнице направил, и с ящиком шампанского следом спустился.
Отвинчивает, открывает двери, а у самого - аж перед глазами темно. Молдаванину командует:
- С цветами вперед!
Молдаванин шагнул, - и вдруг вскрикнул страшным голосом, и повалился - прямо на цветы.
Гон поставил ящик на цементный пол и заглянул в дверь. Над молдаванином - дочка директора стоит, со сломанным кипятильником в руке.
- Во дает! - восхитился Гон. Он мгновенно сообразил, что произошло: молдаванина настиг удар в 380 вольт. Пленница нашла удлинитель, подсоединила к печной проводке, и соорудила из кипятильника походный электрический стул. Гон вошел в бомбоубежище, выдернул шнур и обезоружил девушку.
- Я думала, ты вернулся... А это кто? Что с ним? - запаниковала пленница.
Гон нагнулся, пощупал пульс у молдаванина на шее, засмеялся и сказал:
- Готовченко!
- Он что, умер?
- Да разве это смерть, - продолжает шутить Гон, - дерьмо это, а не смерть.
- Я его убила?
- Погоди, разберемся, - Гон смекнул, что девушка, пока в себя не придет, дергаться не будет, - я сейчас.
Гон в три ходки спустил ящики и пакеты в бомбоубежище, запер дверь, отпихнул в сторонку лежащего молдаванина, освободил от пивных банок стол, и бросил на него букеты.
- Как тебя звать? - спросил Гон.
- Лата.
- Редкое имя.
- Это не имя.
- А разве у телок тоже кликухи бывают?
- Слушай, я ведь человека убила. Что делать?!
- Не бери в голову, я все решу.
- Что ты тут можешь решить? Я из-за тебя убийцей стала!..
- Пустяки, не волнуйся. Этот цветочник на фиг никому не нужен, его и искать никто не будет. Сейчас оттащу, чтобы он тут глаза не мозолил, а стемнеет - в Москва-реку выброшу, или в лесочке нашем зарою.
Гон схватил молдаванина за руки, отволок по коридору в баню, а оттуда затащил в камеру, поближе к подземелью.
Молдаванин вдруг застонал.
Гон прикинул, что сейчас гораздо выгоднее, чтобы молдаванин подольше жмуриком побыл - врубил ему от души, и пошел к Лате.
- А зачем ты, гад, эти цветы притащил? - начала Лата прежним тоном.
- Давай с тобой сразу договоримся. Меня звать Гон, или - Костя. Можно Константин. Еще раз назовешь меня как-нибудь иначе, будешь долго жалеть. Цветы я принес для красоты. Еду принес - чтобы есть. Пиво и шампанское - чтобы пить.
- А ты, оказывается, остряк, Костя. Или Гон.
- Правильно. Еще можно - Константин, больше - никак. Я, например, голоден, ты тоже поесть не прочь. Почисти стол, простыню вон вместо скатерти расстели - закусим, там видно будет. А я пока умоюсь с дороги.
Гон ушел, а Лата бормоча, “сволочь, какая сволочь!” кинула на стол пакеты с едой.
Гон умывался и был очень доволен, что так кстати цветочник подвернулся, разговор с девушкой помог завязать.
Вернувшись, он молча расстелил на столе скатерть из простыни, вытащил из серванта общепитовские тарелки, погнутые вилки, открыл консервы, банки с огурцами и пошел ополаскивать стаканы.
Лата кипела от негодования.
Гон проверил на свет - чисты ли стаканы, открыл шампанское и разлил.
- Выпьем за родину, которая нас сюда послала, а мы пошли еще дальше! - сказал Гон тост диверсантов.
Лата даже не улыбнулась.
Гон выпил, и велел:
- Пей!
“Кичится своей мужественностью, трус,” - подумала Лата, и чтобы побольнее уязвить своего тюремщика, обратилась к нему таким тоном, каким обычно с детьми говорят:
- Скажи, Костя, а зачем ты меня украл?
- По запарке, - ответил Гон. И покраснел.
- А почему ж ты, Костя, меня связал? Неужто боялся, что я на тебя, спящего, наброшусь? Пока ты во сне...
- Во сне другого надо боятся. Ешь, не гони.
Лата съела ломтик ветчины, несколько маслин.
- Мне в самом деле интересно - зачем ты меня связал? Испугался? Что я тебе, такому силачу, могла сделать?
- Так получилось. По привычке, - Гон просто не знал куда глаза девать: “Сейчас еще за синяк предъяву сделает...”
- Хорошая привычка. А откуда ж она у тебя? - ёрничает Лата.
- Перестань так говорить. Бывает, словишь “духа”, свяжешь его, а на другой день выменивать идешь... Вот тебе и привычка.
- А если не меняли?
- Отпускали их, или пристреливали...
- И многих ты убил?
- Не считал.
- Почему не считал? - неловко спросила Лата.
- Калькулятора не было под рукой, - неудачно пошутил Гон.
- Ты еще и фат.
- Что это значит?
- Человек, который все время выпендривается - вроде тебя... И на что же ты людей менял?
- Когда как. На “мастырки”, на маг подходящий.
- А меня на что поменяешь? - ловко подвела Лата.
- Ни на что.
- Для чего же ты меня украл тогда, для чего бил?
- Познакомиться хотел, - покраснел Гон.
- Ну что, познакомился?
- Да, - сказал Гон. Он просто уже не знал, куда ему деваться и подумал:
“Может пристрелить ее, да и дело с концом.” Уж больно неловко он себя чувствовал.
- Значит, все?
- Что - “все”?
- Могу я идти домой?
- Домой? - удивился Гон, - А тут тебе чем плохо?
- Всем хорошо: покойник под боком, а я веду умную беседу.
- Забудь ты о нем, - Гон обрадовался, возвращаясь к прежнему, удачному предмету для разговора, - Считай, что ничего не было! Главное - никому об этом не говори, вот и все. Нет тела - нет дела.
- А ты прямо гуманист.
- Если, Лата, ты не перестанешь все время мне язвить!..
- ...то ты опять дашь мне по морде, - закончила фразу Лата.
- Нет, - сказал Гон, - никогда больше не дам.
- Очень рада. Значит, я могу уйти, ты меня отпускаешь?
Гон подумал: “Если уйдет она - умру”, и сказал:
- Да. Иди.
Лата встала, подошла к дверям и начала крутить запоры.
- Не в ту сторону, - объяснил Гон.
Лата покрутила в другую сторону - дверь открылась.
Девушка обернулась и поглядела на Гона: тот сидел, опустив голову.
- Пока! - попрощалась Лата.
- Привет, - сказал Гон, - заходи в гости, ты теперь знаешь, где я живу, - но так на нее и не взглянул.
роман висит на 60-ти тысячах сайтов
4.
Живчик остался с кафельщиками перетолковать. Целая бригада их работала еще внизу - склад немецкой плиткой отделывала.
Рант добрался до Битцы, и на электричке прямо на Павелецкий вокзал отправился, где привокзальные “феи”, под прикрытием его “мамок”, хвостами крутят. За ними всеми - глаз да глаз нужен, проверять надо на трудовом посту. А главное, причитающуюся долю каждый день получать, в крайнем случае - через день. Потому что позже - с проституток никаких деньжат не стрясешь.
А Гон на первом подвернувшимся подмосковном бомбисте погнал на Варшавку.
“Цветами, - решил он, - засыплю девку, шампусики, конечно, захвачу, пяток флаконов с парфюмом, ну, и фрукты-мрукты обязательно, хавки какой-нибудь, чтобы как следует пожрать. А если еще будет дуться, тогда в кабак рванем.”
Выскочил Гон из тачки, велел ждать, и заметался между ларьками, как бешеный.
- За месяц вперед товаром давайте, - объявляет ларечникам.
Большинство их тотчас сообразило, что у человека нужда особая и даже обрадовались случаю. И стал грузить Гон - ящик за ящиком. И “Гессера” светлого в бутылочках - специально для баб, и “кока- колу” в баночках, и орешков большую упаковку, и чипсов, и того, и сего. Про цветы чуть не забыл. Подошел к одному молдаванину, который с цветами крутился, и сказал ему почти по-братски:
- Месяц, отвечаю, будешь тут у меня спокойно барыжить, а сейчас - грузи по-быстрому весь товар ко мне в тачку.
А молдаванин вдруг уперся:
- Обожди, зема, не до тебя сейчас. У меня тут стрелка забита, человек придет за товаром.
Гон ему все-таки спокойно объясняет, потому что разбираться сейчас - не в масть, время поджимает:
- Ты вместо получалова - цветами отдашь, дурак. Тебе даже торговать не нужно, сразу со мной в расчете будешь.
читать
Молдаванин видит, что наглый рэкс за торговца цветами его принял и в ум не берет, что розочки - всего лишь прикрытие. Ведь он кокаином тут торгует, и шум ему совсем не кстати. Поэтому молдаванин пытается Гона по-тихому спровадить:
- Я сейчас все, что тебе положено, отдам, а вдруг ты сгинешь? Тут недавно такой же жлоб приходил, а вчера уже я про него в газете прочел - четыре пули схлопотал. А если завтра еще кто заявится, вместо тебя, я ему что скажу? Что меня один бык освободил от получалова, да за месяц вперед принял?! Так новый тут же меня на дрын!... Бери от меня в подарок вот этот букет прямо из Эквадора, - и на похороны, и на свадьбу сгодится... И не мешай работать - серьезное дело может сорваться из-за дурацких цветов...
А Гон по запарке не врубился - показал молдаванину ствол из-за пазухи, и сказал:
- Бери в охапку, сколько ухватишь, и в тачку канай. Чем больше возьмешь - тем дольше проживешь. Понял?
Молдаванин просек, что от быка иначе не отделаешься, набрал цветов: самого за розами не видать стало. Принес букеты к тачке, хотел швырнуть на заднее сиденье. А там - ящики. Гон начал ящики в багажник переставлять, а молдаванину командует:
- Садись сам в машину, цветы в руках держи. А то, пока довезем, они вид потеряют.
Молдованин покачал головой, подумал: “Так просто тебе это уже не сойдет с рук”, - но перечить не стал.
Заехал Гон еще и на Москворецкий рынок - полностью упаковался, и, наконец, почувствовал, что готов перед директорской дочкой появиться. Все вспоминал - как звать ее, а потом сообразил, что знать этого не может - никто имени ее при нем не произносил.
Подъехали к сталинскому дому, что недалеко от железнодорожного моста через Варшавку. А дальше - у Гона ноги не идут. “Ну, что я ей сейчас скажу ?” Засуетился, ящики выгрузил, поставил их прямо в грязь, а сам все вспоминает синяк на ее морде. Конец света, а не синяк. Не простит ведь она его, ни за что. А тут еще этот молдаванин:
- Возьми у меня, - мычит из-за букетов, - цветы, я обратно поеду, а то всем плохо будет. Очень плохо будет, если у меня там товар пропадет.
Гон в ответ не сказал ничего, сдержался, - его мысли заняты только тем, как ему с девушкой сейчас встретиться. Бомбиста отпустил - на заработки, молдаванина с охапкой роз - по лестнице направил, и с ящиком шампанского следом спустился.
Отвинчивает, открывает двери, а у самого - аж перед глазами темно. Молдаванину командует:
- С цветами вперед!
Молдаванин шагнул, - и вдруг вскрикнул страшным голосом, и повалился - прямо на цветы.
Гон поставил ящик на цементный пол и заглянул в дверь. Над молдаванином - дочка директора стоит, со сломанным кипятильником в руке.
- Во дает! - восхитился Гон. Он мгновенно сообразил, что произошло: молдаванина настиг удар в 380 вольт. Пленница нашла удлинитель, подсоединила к печной проводке, и соорудила из кипятильника походный электрический стул. Гон вошел в бомбоубежище, выдернул шнур и обезоружил девушку.
- Я думала, ты вернулся... А это кто? Что с ним? - запаниковала пленница.
Гон нагнулся, пощупал пульс у молдаванина на шее, засмеялся и сказал:
- Готовченко!
- Он что, умер?
- Да разве это смерть, - продолжает шутить Гон, - дерьмо это, а не смерть.
- Я его убила?
- Погоди, разберемся, - Гон смекнул, что девушка, пока в себя не придет, дергаться не будет, - я сейчас.
Гон в три ходки спустил ящики и пакеты в бомбоубежище, запер дверь, отпихнул в сторонку лежащего молдаванина, освободил от пивных банок стол, и бросил на него букеты.
- Как тебя звать? - спросил Гон.
- Лата.
- Редкое имя.
- Это не имя.
- А разве у телок тоже кликухи бывают?
- Слушай, я ведь человека убила. Что делать?!
- Не бери в голову, я все решу.
- Что ты тут можешь решить? Я из-за тебя убийцей стала!..
- Пустяки, не волнуйся. Этот цветочник на фиг никому не нужен, его и искать никто не будет. Сейчас оттащу, чтобы он тут глаза не мозолил, а стемнеет - в Москва-реку выброшу, или в лесочке нашем зарою.
Гон схватил молдаванина за руки, отволок по коридору в баню, а оттуда затащил в камеру, поближе к подземелью.
Молдаванин вдруг застонал.
Гон прикинул, что сейчас гораздо выгоднее, чтобы молдаванин подольше жмуриком побыл - врубил ему от души, и пошел к Лате.
- А зачем ты, гад, эти цветы притащил? - начала Лата прежним тоном.
- Давай с тобой сразу договоримся. Меня звать Гон, или - Костя. Можно Константин. Еще раз назовешь меня как-нибудь иначе, будешь долго жалеть. Цветы я принес для красоты. Еду принес - чтобы есть. Пиво и шампанское - чтобы пить.
- А ты, оказывается, остряк, Костя. Или Гон.
- Правильно. Еще можно - Константин, больше - никак. Я, например, голоден, ты тоже поесть не прочь. Почисти стол, простыню вон вместо скатерти расстели - закусим, там видно будет. А я пока умоюсь с дороги.
Гон ушел, а Лата бормоча, “сволочь, какая сволочь!” кинула на стол пакеты с едой.
Гон умывался и был очень доволен, что так кстати цветочник подвернулся, разговор с девушкой помог завязать.
Вернувшись, он молча расстелил на столе скатерть из простыни, вытащил из серванта общепитовские тарелки, погнутые вилки, открыл консервы, банки с огурцами и пошел ополаскивать стаканы.
Лата кипела от негодования.
Гон проверил на свет - чисты ли стаканы, открыл шампанское и разлил.
- Выпьем за родину, которая нас сюда послала, а мы пошли еще дальше! - сказал Гон тост диверсантов.
Лата даже не улыбнулась.
Гон выпил, и велел:
- Пей!
“Кичится своей мужественностью, трус,” - подумала Лата, и чтобы побольнее уязвить своего тюремщика, обратилась к нему таким тоном, каким обычно с детьми говорят:
- Скажи, Костя, а зачем ты меня украл?
- По запарке, - ответил Гон. И покраснел.
- А почему ж ты, Костя, меня связал? Неужто боялся, что я на тебя, спящего, наброшусь? Пока ты во сне...
- Во сне другого надо боятся. Ешь, не гони.
Лата съела ломтик ветчины, несколько маслин.
- Мне в самом деле интересно - зачем ты меня связал? Испугался? Что я тебе, такому силачу, могла сделать?
- Так получилось. По привычке, - Гон просто не знал куда глаза девать: “Сейчас еще за синяк предъяву сделает...”
- Хорошая привычка. А откуда ж она у тебя? - ёрничает Лата.
- Перестань так говорить. Бывает, словишь “духа”, свяжешь его, а на другой день выменивать идешь... Вот тебе и привычка.
- А если не меняли?
- Отпускали их, или пристреливали...
- И многих ты убил?
- Не считал.
- Почему не считал? - неловко спросила Лата.
- Калькулятора не было под рукой, - неудачно пошутил Гон.
- Ты еще и фат.
- Что это значит?
- Человек, который все время выпендривается - вроде тебя... И на что же ты людей менял?
- Когда как. На “мастырки”, на маг подходящий.
- А меня на что поменяешь? - ловко подвела Лата.
- Ни на что.
- Для чего же ты меня украл тогда, для чего бил?
- Познакомиться хотел, - покраснел Гон.
- Ну что, познакомился?
- Да, - сказал Гон. Он просто уже не знал, куда ему деваться и подумал:
“Может пристрелить ее, да и дело с концом.” Уж больно неловко он себя чувствовал.
- Значит, все?
- Что - “все”?
- Могу я идти домой?
- Домой? - удивился Гон, - А тут тебе чем плохо?
- Всем хорошо: покойник под боком, а я веду умную беседу.
- Забудь ты о нем, - Гон обрадовался, возвращаясь к прежнему, удачному предмету для разговора, - Считай, что ничего не было! Главное - никому об этом не говори, вот и все. Нет тела - нет дела.
- А ты прямо гуманист.
- Если, Лата, ты не перестанешь все время мне язвить!..
- ...то ты опять дашь мне по морде, - закончила фразу Лата.
- Нет, - сказал Гон, - никогда больше не дам.
- Очень рада. Значит, я могу уйти, ты меня отпускаешь?
Гон подумал: “Если уйдет она - умру”, и сказал:
- Да. Иди.
Лата встала, подошла к дверям и начала крутить запоры.
- Не в ту сторону, - объяснил Гон.
Лата покрутила в другую сторону - дверь открылась.
Девушка обернулась и поглядела на Гона: тот сидел, опустив голову.
- Пока! - попрощалась Лата.
- Привет, - сказал Гон, - заходи в гости, ты теперь знаешь, где я живу, - но так на нее и не взглянул.