Коричневый монстр
Вечером на остановке было много людей. «Наверное, подошла к концу рабочая смена», - подумал я, рассматривая большое здание из красного кирпича, который изрядно потемнел от времени и приобрёл какой-то непонятный коричневый цвет. На крыше завода красовалась огромная надпись «Слава рабочему классу» - наследство советской эпохи. Высокий забор прятал завод от взора зевак, непрерывной стеной охватывая всю территорию. Единственным местом, где забор размыкал свои объятия, были центральные ворота. Ржавчина на ставнях походила на трупные пятна.
Забор заканчивался на уровне второго этажа. Окна на фасаде были серыми от осевшей на них пыли. Забор не мог скрыть огромные коробки цехов. Они хмуро возвышались над ним. Они казались мертвыми и пустыми. Я знал, что это маскировка. Цеха только притворяются мертвыми, а на самом деле в них кипит жизнь. Производство не позволяет останавливать процесс. Производство должно работать. Его сердце - доменные печи, не переживёт долгий простой. Они должны непрерывно работать, чтобы жил завод, двигался конвейер. Я не купился на внешний камуфляж. Тишина обманчива. Пересменка не вечна. Позади здания были видны трубы из такого же красного кирпича. Две из них обильно дымили, будто старые курильщики. Остальные стояли мёртво в ряд, напоминая о прошлой мощи сталепрокатного завода. Этот вид показался мне мрачным и отталкивающим. Народ выходил из проходной завода, словно из муравейника, и медленно расползался в разные стороны. Некоторые шли на остановку и разъезжались - каждый по своим делам. Все куда-то торопились, у многих был угрюмый вид. «Видимо, усталость после рабочего дня сказывается на этих беднягах куда больше, чем они могут себе представить», - подумал я, глядя на людей. Они словно выжаты этим коричневым монстром. Их силы целый день высасывает тяжёлое производство и, насытив утробу, отправляет в небо, через свои каналы, переработанный материал. Подобно отрыжке, раскрыв зева труб, освобождается от ненужного шлака. Но эта сытость продлится лишь до следующей смены. А дальше его пир продолжится, пока будет работать конвейер, сосущий силы из рабочего персонала и дающий жизнь бездушным деталям. Вот так всегда: мы убиваем живое ради создания мёртвого.