О плане Путина. 2010 год
Оригинал взят у russkiy_malchik в О плане Путина. 2010 год
Когда осенью 2007 года в стране появились плакаты "План Путина - победа России", все поначалу немного напряглись, а потом, увидев, что за плакатами не последовало никаких видимых изменений, вылезли язвительные улыбки, смех и откровенный стёб. Словосочетание "План Путина" стало одной из самых популярных политических шуток. Как только его не склоняли на разные лады: и трава Путина, и план Путина, который не известен самому Путину, и тому подобное. Но смысл стёба был один - никакого вменяемого плана у власти не существует, а есть только ряд громких заявлений. В принципе, примерно то же самое произошло и с модернизацией Медведева: сначала красивые слова и лозунги, потом секундное недоверчивое затишье - и смех, смех, смех.
На первый взгляд, так оно и есть на самом деле, и смех народа оправдан. Но это если исходить из того, что план должен быть открытым, прозрачным и понятным любому гражданину России, что каждые нюансы плана должны быть максимально расшифрованы, а его реализация публична и громогласна. Я же попробую предположить, что план Путина есть некая тактика боя, которая получит право стать понятной всем вокруг только в самый ответственный момент, когда пан или пропал. В противном случае весь замысел пойдет насмарку. Более того, даже совсем очевидные попытки реализации этого плана (отдельных его частей) должны быть обставлены так, чтобы замысел всего плана был не понят или понят совсем иначе.
Причин такой скрытой и рискованной стратегии немало, но стоит привести лишь две самых главных: это внутренняя слабость современной России и враждебнейшее внешнее окружение, ведущее весь мир к очередной катастрофе. Открыто заявить о своих истинных целях, не маскируя их дипломатическими фразами и магическими словами «демократия», «свобода», «либеральная экономика», означало бы подставить себя под смертоносный удар раньше времени.
Итак, главный пункт плана Путина, как он мне видится, прост и в то же время естественен. Без него невозможны никакие другие действия, без его реализации невозможна сама Россия. Этот пункт - собирание земель. Имеет ли смысл объяснять важность и первостепенность этой задачи? Обороноспособность, экономика, людские ресурсы, обретение целостности - вот только самые важные моменты, решаемые объединением территорий. С собирания земель начиналось возрождение России после каждой смуты, и сегодняшний день не исключение.
Задача ясна, только как её решать? Открыто заявлять о наших претензиях на Белоруссию, Казахстан, Украину, Кавказ, Среднюю Азию? Требовать от них присоединение к России территорий, заселенных русскоязычными людьми, как того требовало "левое крыло"? Исторически и истерически объяснять наше право на воссоединение русского народа? Это был бы прямой путь к межрегиональным конфликтам и даже к очередной волне сепаратизма внутри страны. Очевидно, что единственно верным был мягкий вариант, так называемый sort power - привязывание к себе все постсоветские страны экономическими, культурно-социальными нитями, русским языком, русским бизнесом и так далее. И всё это под соусом глобализации, построения единого регионального рынка и бла-бла-бла. Подготовив почву путем денежного унавоживания местных элит, Кремль совершил в 2009 году стратегический прорыв, создав единый Таможенный союз. Россия, Белоруссия и Казахстан, составляющие две трети бывшего СССР, создали единое мощнейшее пространство, пусть и на уровне торговых путей и товарооборота. Но на Западе сразу определили это действие как первый реальный шаг Москвы по объединению земель. Определить определили, а открыто выразить своё недовольство не могли, так как шаг этот бы обставлен как естественный демократический процесс в постоянно глобализирующемся мире.[ДАЛЕЕ]И тут мы подходим ко второму моменту - идеологии. Но прежде чем сделать это, обратим внимание на сугубо экономический и предельно прагматичный подход Кремля к процессу собирания земель. Всё объясняется исключительно экономической мотивацией, а не дай бог геополитикой или какими-то историческими претензиями на территории. После победы Януковича и прихода в Киев донецких сил Украина находится в шаге от присоединения к Таможенному союзу, что завершило бы формирование русского ядра. Более того, после первой волны кризиса, который смёл экономику Прибалтики и Среднеазиатских стран, эти регионы стали куда более лояльными Москве. А Кавказ после скорого смещения Саакашвили можно будет смело назвать дружественным, пусть и потенциально опасным регионом.
Таким образом, благодаря искусной, уравновешенной и методически проводящейся в жизнь политике Кремля к середине 2010 года мы имеем наполовину реализованный первый пункт плана Путина по собиранию земель. Сейчас в эти слова мало кто поверит, но когда процесс завершится, это произойдет мгновенно и так, что никто не успеет помешать. И все воспримут это как должное, не вспомнив о титанических усилиях конкретных людей. Да, сегодня хватает проблем и в рамках ОДКБ, и в отношениях отдельных вроде как дружественных нам стран. Никто и не говорит, что процесс проходит идеально и без серьезных разногласий. Договариваться с местными элитами - это всегда чрезвычайно трудно, они ребята гордые и легкоранимые. Злопыхатели особенно радуются конфликтам между Минском и Москвой. Но разве нельзя предположить, что Лукашенко время от времени выступает с резкими заявлениями в адрес Кремля с той целью, чтобы убедить тех самых злопыхателей в сложных отношениях русских республик?
Следующий момент - это идеология. Её мучительно пытаются родить разные политические силы России и все вместе они от души проклинают Путина за то, что он не принимает ни одну из них на вооружение. Официально в России идеологии нет. Да, «единороссы» говорят слова о здоровой, сильной России и призывают страну к развитию, будто кто-то против этого. Да, Путин нередко сам себя называет приверженцем либеральной модели экономики, а его правительство, сплошь усыпанное либералами, даёт возможность левым называть премьер-министра отъявленным либералом, намеренно забывая разницу между моделью экономики и идеологией. Но так или иначе идеологии у страны нет. Путин и вся его власть заточена на неидеологическое решение проблем, на максимальный прагматизм. Как верно определил Кургинян, в стране сейчас властвуют технократы, игнорирующие любую возможность обозначить высшие ценности для страны. Сам Путин всегда обособлялся от политических течений и разного рода учений, выбирая что-то среднее между крайностями, и создал чисто техническую партию под себя. Его можно было бы назвать консерватором, но консерваторы на самом деле тоже очень идеологичны.
С Путиным же всё не так. Он намеренно выбрал путь вне идеологий. И тем самым выбил из рук врагов, как внешних, так и производных от них внутренних, одно из мощнейших оружий - пропагандистско-идеологическое. ВВП, видимо, очень внимательно проанализировал падение советской власти и понял, что при всех существовавших экономических, социальных и прочих проблемах Союза партийные бонзы свалились, прежде всего, под самым страшным ударом - идеологическим. Не место здесь распространяться о сильных и слабых сторонах идеологии, но совершенно очевидно, что когда ты в открытую заявляешь свою позицию по самым острым вопросам, ты становишься крайне уязвимым. Если ты силён, то слабость эта незаметна и даже превращается в силу, так как ты получаешь сторонников, чётко определяешь врагов и честно с ними борешься, обретая романтический ореол. Примерно так было в первые годы после Победы в Великой отечественной войне, когда советский вариант коммунизма распространялся по миру в геометрической прогрессии. Но как только ослаб центр, сердцевина этой идеологии, уязвимость нашей страны с точки зрения борьбы за мозги стала всё заметнее и заметнее.
Созидательную идеологию могут позволить себе только мощные страны с развитым самосознанием большей части населения. В противном случае идеология способна только «подставить» государство. Я убежден, что одним из ключевых установок плана Путина является именно сознательная деидеологизация власти на время собирания земель и технологического укрепления России. Причем стратегически необходимо, чтобы специальное отсутствие идеологии воспринималось как проявление несостоятельности и слабости власти. Вроде как Кремль хотел бы да не может ничего родить. Враги аплодируют стоя…
Между тем, представьте себе, чтобы было, если б Путин признал официальной какую-либо из существующих идеологий или смесь из них. Если б он открыто заявил о том, что Россия продолжает путь либеральных реформ «а-ля» 90-е, он бы в момент потерял всё доверие страны. Если б он ударился в лево-патриотические идеологемы газеты «Завтра», на следующий день западные СМИ прозвали бы его коричневым диктатором или русским фашистом. И англосакская элита получила бы отличный повод дожать Россию, разложив её на куски. Если даже нынешнего неидеологичного Путина в начале 2000-х пытались назвать тираном, кровопийцей, волком в овечьей шкуре и тем самым вывести его из G8, то что бы было, прими Путин какую-нибудь идеологию, кроме либеральной! Даже его знаменитая речь в Мюнхене и фразы типа «мочить в сортире» воспринимаются только как прагматичное, пусть и эмоциональное отстаивание интересов державы, но не более.
Отсутствие идеологии не привязывает Россию к каким-то обязательствам. Мы не обязаны защищать или кормить идеологически близкие нам страны и режимы, как это бывало при СССР. Мы можем позволить себе разговаривать с любым государством на том языке, который нам выгоден. Мы можем призывать тех, кто раньше с нами враждовал (Польша, Турция, Израиль, исламские страны), к дружелюбному партнерству, пусть даже на время и скрывая за улыбкой ружьё. Россия защищена от какого бы то ни было нападения по идеологическим вопросам. Никакую агрессию в адрес России (в частности, грузинскую) теперь нельзя оправдать псевдоидеологической болтовней. И таких преимуществ можно перечислить ещё немало.
Но есть и недостатки. Русский народ, безусловно, изнывает от замалчивания высших ценностей. От того, что власть не призывает его к масштабному и светлому. От отсутствия великой цели. Он противится навязыванию ему постмодернистской модели жизни, он тяготится этими цепями опошления и мещанства. Отсюда и всё нарастающий ропот недовольства. Путин этого не может не слышать. Работая премьер-министром и общаясь с сотнями и даже тысячами граждан, он не может кожей не чувствовать этого недовольства. И кто вам сказал, что он ему не радуется? Кто кому-то давал гарантии, что Россия при Путине всегда будет вне идеологий? Разве нельзя предположить, что в замысел как раз входит внезапное (для всех вокруг, но не для власти) обретение этой самой идеологии, которая слабых делает слабее, а сильных сильнее?
Ведь идеология не завод, её нельзя запланировать, сделать чертежи и установить срок сдачи в эксплуатацию. Это материя тончайшая, тут нужны терпение и аккуратная своевременная помощь. Вспомните, ещё семь лет назад народ и не заикался о каком-то векторе в идеологии - вполне хватало наведения элементарного порядка и заведения судебных дел на некоторых олигархов. А сейчас - вот те на! - почему вдруг возникла столь заметная и с каждым годом нарастающая социальная активность? Просто так? Благодаря импотентной оппозиции? Как бы не так. Эта активность выросла именно усилиями власти, которая, с одной стороны, вернула населению минимальную уверенность в завтрашнем дне, а с другой - сознательно не предложила им идеологическую программу развития, вызвав в них прогнозируемое недовольство и стремление к созданию такой программы.
Очевидно, что голодные, униженные и загнанные в угол люди, коими были мы в 1998 году и коими были крестьяне в 1917-м, не могут принять действительно взвешенную и продуманную программу национального развития. Доведенные до предела, они способны лишь устраивать беспощадные бунты и быть прекрасными мишенями для дешевого идеологического обмана. Народу необходимо хоть на какое-то время избавиться от самых невыносимых бытовых трудностей, чтобы взглянуть чуть дальше своего носа и не повестись на провокации, революции и реваншисткие разводки.
С другой стороны, и затягивать с этим нельзя, так как с каждым годом одновременно происходит заплывание жиром элит и радикализация сытых, но недовольных положением дел масс. Совсем идеальным было бы предположение, что у власти в загашнике существует некая новая идеология, некое Новое Слово, которое преобразит наш мир и вдохнет в Россию силы. Но скорее всего, это не так. Нам самим придется родить это Новое Слово. И это произойдет только либо в момент смертоносной катастрофы, либо за мгновение до оной. То есть в момент некоего катарсиса. Задача власти при таком развитии ситуации, на самом деле, минимальна - не навредить. И она с этой задачей на данном этапе справляется на «отлично». Только мало кто это понимает.
РМ
19.04.2010
Когда осенью 2007 года в стране появились плакаты "План Путина - победа России", все поначалу немного напряглись, а потом, увидев, что за плакатами не последовало никаких видимых изменений, вылезли язвительные улыбки, смех и откровенный стёб. Словосочетание "План Путина" стало одной из самых популярных политических шуток. Как только его не склоняли на разные лады: и трава Путина, и план Путина, который не известен самому Путину, и тому подобное. Но смысл стёба был один - никакого вменяемого плана у власти не существует, а есть только ряд громких заявлений. В принципе, примерно то же самое произошло и с модернизацией Медведева: сначала красивые слова и лозунги, потом секундное недоверчивое затишье - и смех, смех, смех.
На первый взгляд, так оно и есть на самом деле, и смех народа оправдан. Но это если исходить из того, что план должен быть открытым, прозрачным и понятным любому гражданину России, что каждые нюансы плана должны быть максимально расшифрованы, а его реализация публична и громогласна. Я же попробую предположить, что план Путина есть некая тактика боя, которая получит право стать понятной всем вокруг только в самый ответственный момент, когда пан или пропал. В противном случае весь замысел пойдет насмарку. Более того, даже совсем очевидные попытки реализации этого плана (отдельных его частей) должны быть обставлены так, чтобы замысел всего плана был не понят или понят совсем иначе.
Причин такой скрытой и рискованной стратегии немало, но стоит привести лишь две самых главных: это внутренняя слабость современной России и враждебнейшее внешнее окружение, ведущее весь мир к очередной катастрофе. Открыто заявить о своих истинных целях, не маскируя их дипломатическими фразами и магическими словами «демократия», «свобода», «либеральная экономика», означало бы подставить себя под смертоносный удар раньше времени.
Итак, главный пункт плана Путина, как он мне видится, прост и в то же время естественен. Без него невозможны никакие другие действия, без его реализации невозможна сама Россия. Этот пункт - собирание земель. Имеет ли смысл объяснять важность и первостепенность этой задачи? Обороноспособность, экономика, людские ресурсы, обретение целостности - вот только самые важные моменты, решаемые объединением территорий. С собирания земель начиналось возрождение России после каждой смуты, и сегодняшний день не исключение.
Задача ясна, только как её решать? Открыто заявлять о наших претензиях на Белоруссию, Казахстан, Украину, Кавказ, Среднюю Азию? Требовать от них присоединение к России территорий, заселенных русскоязычными людьми, как того требовало "левое крыло"? Исторически и истерически объяснять наше право на воссоединение русского народа? Это был бы прямой путь к межрегиональным конфликтам и даже к очередной волне сепаратизма внутри страны. Очевидно, что единственно верным был мягкий вариант, так называемый sort power - привязывание к себе все постсоветские страны экономическими, культурно-социальными нитями, русским языком, русским бизнесом и так далее. И всё это под соусом глобализации, построения единого регионального рынка и бла-бла-бла. Подготовив почву путем денежного унавоживания местных элит, Кремль совершил в 2009 году стратегический прорыв, создав единый Таможенный союз. Россия, Белоруссия и Казахстан, составляющие две трети бывшего СССР, создали единое мощнейшее пространство, пусть и на уровне торговых путей и товарооборота. Но на Западе сразу определили это действие как первый реальный шаг Москвы по объединению земель. Определить определили, а открыто выразить своё недовольство не могли, так как шаг этот бы обставлен как естественный демократический процесс в постоянно глобализирующемся мире.[ДАЛЕЕ]И тут мы подходим ко второму моменту - идеологии. Но прежде чем сделать это, обратим внимание на сугубо экономический и предельно прагматичный подход Кремля к процессу собирания земель. Всё объясняется исключительно экономической мотивацией, а не дай бог геополитикой или какими-то историческими претензиями на территории. После победы Януковича и прихода в Киев донецких сил Украина находится в шаге от присоединения к Таможенному союзу, что завершило бы формирование русского ядра. Более того, после первой волны кризиса, который смёл экономику Прибалтики и Среднеазиатских стран, эти регионы стали куда более лояльными Москве. А Кавказ после скорого смещения Саакашвили можно будет смело назвать дружественным, пусть и потенциально опасным регионом.
Таким образом, благодаря искусной, уравновешенной и методически проводящейся в жизнь политике Кремля к середине 2010 года мы имеем наполовину реализованный первый пункт плана Путина по собиранию земель. Сейчас в эти слова мало кто поверит, но когда процесс завершится, это произойдет мгновенно и так, что никто не успеет помешать. И все воспримут это как должное, не вспомнив о титанических усилиях конкретных людей. Да, сегодня хватает проблем и в рамках ОДКБ, и в отношениях отдельных вроде как дружественных нам стран. Никто и не говорит, что процесс проходит идеально и без серьезных разногласий. Договариваться с местными элитами - это всегда чрезвычайно трудно, они ребята гордые и легкоранимые. Злопыхатели особенно радуются конфликтам между Минском и Москвой. Но разве нельзя предположить, что Лукашенко время от времени выступает с резкими заявлениями в адрес Кремля с той целью, чтобы убедить тех самых злопыхателей в сложных отношениях русских республик?
Следующий момент - это идеология. Её мучительно пытаются родить разные политические силы России и все вместе они от души проклинают Путина за то, что он не принимает ни одну из них на вооружение. Официально в России идеологии нет. Да, «единороссы» говорят слова о здоровой, сильной России и призывают страну к развитию, будто кто-то против этого. Да, Путин нередко сам себя называет приверженцем либеральной модели экономики, а его правительство, сплошь усыпанное либералами, даёт возможность левым называть премьер-министра отъявленным либералом, намеренно забывая разницу между моделью экономики и идеологией. Но так или иначе идеологии у страны нет. Путин и вся его власть заточена на неидеологическое решение проблем, на максимальный прагматизм. Как верно определил Кургинян, в стране сейчас властвуют технократы, игнорирующие любую возможность обозначить высшие ценности для страны. Сам Путин всегда обособлялся от политических течений и разного рода учений, выбирая что-то среднее между крайностями, и создал чисто техническую партию под себя. Его можно было бы назвать консерватором, но консерваторы на самом деле тоже очень идеологичны.
С Путиным же всё не так. Он намеренно выбрал путь вне идеологий. И тем самым выбил из рук врагов, как внешних, так и производных от них внутренних, одно из мощнейших оружий - пропагандистско-идеологическое. ВВП, видимо, очень внимательно проанализировал падение советской власти и понял, что при всех существовавших экономических, социальных и прочих проблемах Союза партийные бонзы свалились, прежде всего, под самым страшным ударом - идеологическим. Не место здесь распространяться о сильных и слабых сторонах идеологии, но совершенно очевидно, что когда ты в открытую заявляешь свою позицию по самым острым вопросам, ты становишься крайне уязвимым. Если ты силён, то слабость эта незаметна и даже превращается в силу, так как ты получаешь сторонников, чётко определяешь врагов и честно с ними борешься, обретая романтический ореол. Примерно так было в первые годы после Победы в Великой отечественной войне, когда советский вариант коммунизма распространялся по миру в геометрической прогрессии. Но как только ослаб центр, сердцевина этой идеологии, уязвимость нашей страны с точки зрения борьбы за мозги стала всё заметнее и заметнее.
Созидательную идеологию могут позволить себе только мощные страны с развитым самосознанием большей части населения. В противном случае идеология способна только «подставить» государство. Я убежден, что одним из ключевых установок плана Путина является именно сознательная деидеологизация власти на время собирания земель и технологического укрепления России. Причем стратегически необходимо, чтобы специальное отсутствие идеологии воспринималось как проявление несостоятельности и слабости власти. Вроде как Кремль хотел бы да не может ничего родить. Враги аплодируют стоя…
Между тем, представьте себе, чтобы было, если б Путин признал официальной какую-либо из существующих идеологий или смесь из них. Если б он открыто заявил о том, что Россия продолжает путь либеральных реформ «а-ля» 90-е, он бы в момент потерял всё доверие страны. Если б он ударился в лево-патриотические идеологемы газеты «Завтра», на следующий день западные СМИ прозвали бы его коричневым диктатором или русским фашистом. И англосакская элита получила бы отличный повод дожать Россию, разложив её на куски. Если даже нынешнего неидеологичного Путина в начале 2000-х пытались назвать тираном, кровопийцей, волком в овечьей шкуре и тем самым вывести его из G8, то что бы было, прими Путин какую-нибудь идеологию, кроме либеральной! Даже его знаменитая речь в Мюнхене и фразы типа «мочить в сортире» воспринимаются только как прагматичное, пусть и эмоциональное отстаивание интересов державы, но не более.
Отсутствие идеологии не привязывает Россию к каким-то обязательствам. Мы не обязаны защищать или кормить идеологически близкие нам страны и режимы, как это бывало при СССР. Мы можем позволить себе разговаривать с любым государством на том языке, который нам выгоден. Мы можем призывать тех, кто раньше с нами враждовал (Польша, Турция, Израиль, исламские страны), к дружелюбному партнерству, пусть даже на время и скрывая за улыбкой ружьё. Россия защищена от какого бы то ни было нападения по идеологическим вопросам. Никакую агрессию в адрес России (в частности, грузинскую) теперь нельзя оправдать псевдоидеологической болтовней. И таких преимуществ можно перечислить ещё немало.
Но есть и недостатки. Русский народ, безусловно, изнывает от замалчивания высших ценностей. От того, что власть не призывает его к масштабному и светлому. От отсутствия великой цели. Он противится навязыванию ему постмодернистской модели жизни, он тяготится этими цепями опошления и мещанства. Отсюда и всё нарастающий ропот недовольства. Путин этого не может не слышать. Работая премьер-министром и общаясь с сотнями и даже тысячами граждан, он не может кожей не чувствовать этого недовольства. И кто вам сказал, что он ему не радуется? Кто кому-то давал гарантии, что Россия при Путине всегда будет вне идеологий? Разве нельзя предположить, что в замысел как раз входит внезапное (для всех вокруг, но не для власти) обретение этой самой идеологии, которая слабых делает слабее, а сильных сильнее?
Ведь идеология не завод, её нельзя запланировать, сделать чертежи и установить срок сдачи в эксплуатацию. Это материя тончайшая, тут нужны терпение и аккуратная своевременная помощь. Вспомните, ещё семь лет назад народ и не заикался о каком-то векторе в идеологии - вполне хватало наведения элементарного порядка и заведения судебных дел на некоторых олигархов. А сейчас - вот те на! - почему вдруг возникла столь заметная и с каждым годом нарастающая социальная активность? Просто так? Благодаря импотентной оппозиции? Как бы не так. Эта активность выросла именно усилиями власти, которая, с одной стороны, вернула населению минимальную уверенность в завтрашнем дне, а с другой - сознательно не предложила им идеологическую программу развития, вызвав в них прогнозируемое недовольство и стремление к созданию такой программы.
Очевидно, что голодные, униженные и загнанные в угол люди, коими были мы в 1998 году и коими были крестьяне в 1917-м, не могут принять действительно взвешенную и продуманную программу национального развития. Доведенные до предела, они способны лишь устраивать беспощадные бунты и быть прекрасными мишенями для дешевого идеологического обмана. Народу необходимо хоть на какое-то время избавиться от самых невыносимых бытовых трудностей, чтобы взглянуть чуть дальше своего носа и не повестись на провокации, революции и реваншисткие разводки.
С другой стороны, и затягивать с этим нельзя, так как с каждым годом одновременно происходит заплывание жиром элит и радикализация сытых, но недовольных положением дел масс. Совсем идеальным было бы предположение, что у власти в загашнике существует некая новая идеология, некое Новое Слово, которое преобразит наш мир и вдохнет в Россию силы. Но скорее всего, это не так. Нам самим придется родить это Новое Слово. И это произойдет только либо в момент смертоносной катастрофы, либо за мгновение до оной. То есть в момент некоего катарсиса. Задача власти при таком развитии ситуации, на самом деле, минимальна - не навредить. И она с этой задачей на данном этапе справляется на «отлично». Только мало кто это понимает.
РМ
19.04.2010