Президентские выборы в США в истинном свете
Возвращаясь к теме проходящих сейчас Президентских выборов в США, затронутых ранее тут, привожу переводы двух статей западных СМИ, опубликованных на сайте 
, а также сюжет телевизионного канала
, поднимающего проблему допуска к дебатам альтернативных кандидатов на проходящих выборах.
Президентские выборы в США в истинном свете
( "U.S. Presidential Elections in Perspective", George Friedman, 30.10.12., "Stratfor", США)
Президентские выборы в США состоятся через неделю, и если опросы общественного мнения соответствуют действительности, кандидаты наберут почти равное количество голосов. Многие говорят, что страна расколота, как никогда. Обсуждая на прошлой неделе состоявшиеся президентские дебаты, я отмечал, что в нынешней кампании нет ни ожесточенности, ни злобы. Поэтому было бы полезно задуматься вот над чем: хотя электорат в данный момент кажется глубоко разобщенным и равномерно расколотым, вопреки тому, что говорят многие, это не свидетельствует о наличии глубоких разногласий в нашем обществе - по крайней мере, если наше общество не было всегда глубоко расколотым.
С 1820 года (это был последний год, когда в стране прошли выборы без альтернативы) на большинстве президентских выборов результаты у претендентов всегда были близкими. Больше всех голосов за всю историю Америки получил президент Линдон Джонсон, и было это в 1964 году. Ему досталось 61,5% голосов избирателей. 60-процентный барьер удалось преодолеть еще троим президентам: Уоррен Гардингу в 1920 году, Франклину Д. Рузвельту в 1936-м и Ричарду Никсону в 1972-м.
На девяти выборах кандидаты набирали от 55 до 60% голосов. Это Эндрю Джексон, Авраам Линкольн, Улисс Грант, Теодор Рузвельт, Герберт Гувер, Франклин Рузвельт, Дуайт Эйзенхауэр и Рональд Рейган. Лишь Эйзенхауэру удалось дважды преодолеть 55-процентный рубеж. Кандидаты, получившие менее 50% голосов, побеждали на 18 президентских выборах. Среди них Линкольн - на первых выборах, Вудро Вильсон на обоих выборах, Гарри Трумэн, Джон Кеннеди, Никсон на своих первых выборах и Билл Клинтон на обоих выборах.
С 1824 по 2008 год 13 выборов закончились тем, что кандидат получил более 55% голосов. Но ни на одних выборах претендент не получал больше 61 процента. 18 выборов завершились тем, что президенту досталось менее 50% голосов избирателей. Еще на 16 выборах победитель получил от 50 до 55%, причем, во многих случаях он едва преодолел 50-процентную планку. А это означает, что почти половина страны голосовала за кого-то другого. В США существует не только глубокий раскол на выборах, там также были президенты меньшинства. Что интересно, из четырех президентов, получивших больше 60% голосов, троих вспоминают не самым добрым словом: Гардинга, Джонсона и Никсона.
Отсюда следует три наблюдения. Во-первых, почти 200 лет избирательный процесс неизбежно создает раздел в стране, никогда не превышающий значение 60 на 40 процентов, а чаще всего дающий гораздо более ровный результат. Второе, когда на выборы оказывали существенное влияние третьи партии, победители пять раз выигрывали с 45 процентами голосов или менее того. Третье, на 26 президентских выборах в США победитель получал менее 52% голосов.
Даже на самых односторонних выборах почти 40% избирателей голосовали против победителя. Даже самые популярные президенты, и те сталкивались с тем, что против них голосовало 40% электората. А на всех прочих выборах у оппозиции всегда было более 40% голосов. Такое постоянство поражает. Даже в самых экстремальных случаях, когда был национальный кризис или слабый президент, никто не мог превысить показатель чуть больше 60%. Таким образом, 40-процентная оппозиция, вне зависимости от обстоятельств и партий существует почти два столетия. Но за исключением выборов 1860 года, большая разница не создавала угрозу режиму. Напротив, правящий режим процветал (опять же, за исключением 1860 года), несмотря на эти устойчивые различия.
Политически индифферентные
Почему же тогда Соединенные Штаты так глубоко и настойчиво делятся на две части, и почему возникающие разногласия редко приводят к беспорядкам, не говоря уже о смене режима? Давайте рассмотрим этот кажущийся парадокс в свете другого факта, состоящего в том, что значительная часть электората вообще не голосует. Данный факт подмечают часто, обычно говоря о том, что это - признак спада гражданской добродетели. Но давайте взглянем на это иначе.
Во-первых, давайте подумаем об этом с точки зрения прагматики. Соединенные Штаты Америки - это одна из немногих стран, где день выборов не является национальным праздником и где выборы президента не проводятся в выходные. А это значит, что в день голосования люди работают и учатся. Утром надо отправить детей в школу, добраться до работы, потом забрать детей по дороге домой, постоянно борясь с уличным движением. Затем нужно собрать на стол и поужинать. На этом фоне актуальность реализации права голоса становится не такой уж и актуальной. Поэтому неудивительно, что пожилые люди голосуют чаще.
Низкая явка может также свидетельствовать об отчужденном отношении к системе. Но отчужденность, объясняющая низкую явку, должна была по идее вызывать больше волнений и беспорядков за два столетия. Когда присутствовало настоящее отчуждение и недовольство, как это было в 1860 году, явка избирателей увеличивалась, и вслед за выборами приходило насилие. Если не считать этот случай, беспорядки возникали не после президентских выборов. На мой взгляд, низкая явка на выборы свидетельствует не о массовом отчуждении и недовольстве, а в большей степени о безразличии. Просто результаты выборов для многих людей менее важны, чем забрать детей из музыкальной школы.
В равной степени может быть и так, что низкая явка избирателей свидетельствует о довольстве обоими кандидатами. Кое-кто подмечает, что в заявлениях у Барака Обамы и Митта Ромни меньше различий, чем они пытаются изобразить. Некоторые избиратели вполне могут подумать, что особой разницы между претендентами нет, а поэтому они проживут с любым из них в качестве президента.
Еще одно объяснение заключается в том, что некоторые избиратели равнодушно относятся к президенту и к политике в целом. Они не голосуют, так как далеки от системы и понимают: конструкция этой системы такова, что исход голосования не имеет никакого значения. Конституционная система отцов-основателей делает президента исключительно слабым. В такой ситуации, если внимательно относящиеся к политике люди небезразличны к тому, кто будет избран, то люди политически индифферентные гораздо практичнее оценивают характер президентской власти.
Роль идеологов
В США всегда были идеологи, смотревшие на политические партии как на механизм выражения идеологических взглядов и перестройки страны. Идеологии изменились с тех пор, как федералисты выступили против демократов-республиканцев, и идеологический раскол всегда разделял две главные партии. В то же время, ряды истинных идеологов, которые скорее проиграют выборы, чем согласятся победить на платформе, идущей вразрез с их принципами, были весьма неплотными. Большинство в любой партии никогда не было столь же преданным идее, как их идеологи. Виг мог думать о себе как о члене партии вигов, когда он думал о себе в политическом плане. Однако большую часть времени он о себе как о политике не думал. Политика была где-то на обочине его личной жизни, и хотя он имел обыкновение голосовать за вигов, виги легко переходили из одного политического лагеря в другой.
На тех четырех президентских выборах, когда президенты получили более 60% голосов, было много идеологии, и все они проходили во времена кризисов. Джонсон в 1964 году - после убийства Кеннеди - взял верх над крайне идеологизированным кандидатом Барри Голдуотером. Рузвельт разгромил антирузвельтовского идеолога Альфа Лэндона в самый разгар Великой депрессии. А Никсон победил антивоенного идеолога Джорджа Макговерна во время войны во Вьетнаме и выступлений против нее. Уоррен Гардинг одержал победу после Первой мировой войны на фоне передряг администрации Вильсона с ее идеологией.
Кризис обычно порождает крайние формы враждебного отношения к идеологии соперника и создает широчайшую коалицию, составляющую 60%. А 40% при любых обстоятельствах остаются в оппозиции к большинству. Об этом можно сказать иначе - и тут мы подходим к самому важному моменту: 40% голосующей публики ни при каких обстоятельствах нельзя убедить отказаться от своей партии, а около 20% либо поддаются на уговоры, либо представляют колеблющихся избирателей, меняющих свои предпочтения от выборов к выборам.
Разница 60 на 40 процентов случается редко, когда идеология сплачивает основу, а национальный кризис позволяет одной партии привлечь к себе более многочисленный блок избирателей, чем обычно, дабы остановить менее популярную идеологию. Но это крайности американской политики; обычно на выборах разница намного меньше.
Это объясняется тем, что партийные идеологи не в состоянии привлечь центр. Члены более слабой партии остаются на ее партийной орбите, а 20% колеблющихся распределяются весьма бессистемно, что зависит от степени их безразличия. Так что в итоге исход голосования определяется разницей всего в несколько процентов.
Это не является признаком масштабных различий. Если выборы 60 на 40 это момент величайшей политической напряженности, когда одна из сторон притягивает к себе центр почти полностью, то на других выборах, особенно когда победитель получает менее 55% голосов (это означает, что разница в 5 процентов изменит результат), голосование становится голосованием относительного безразличия.
Но конечно же, идеологи смотрят на выборы иначе. Для них это битва света и тьмы. Да и средства массовой информации вместе с комментаторами смотрят на это по-другому. Для них выборы всегда наполнены особым смыслом и значением. На самом деле, выборы плохо запоминаются и мало что решают. Кажущаяся апокалиптической борьба, в результате которой возникает небольшая разница в голосах, не является отражением глубокого раскола в стране. Электоральные различия для большинства избирателей не перерастают в страсть. Они превращаются в относительное безразличие с признанием того, что это просто очередные выборы, «наполненные звуками и яростью, но ничего не значащие».
То обстоятельство, что почти 50% общества предпочитает не участвовать в голосовании, является подсказкой об отношении общества к выборам. Этой части общества результат просто безразличен. Политически ангажированные и преданные считают таких людей непросвещенными идиотами. Но в действительности эти люди как раз и понимают, что выборы далеко не так важны, как кажется идеологам, СМИ и профессиональным политикам, и поэтому остаются дома.
Другие, конечно же, голосуют, но без той активности, какая присуща идеологам. Те вещи, которые идеологам кажутся возмутительно тривиальными, могут изменить мнение менее ангажированных и преданных. Такие избиратели думают о политике иначе, чем идеологи. Они считают ее чем-то, не очень сильно влияющим на их жизни и на жизнь страны. Они не видят особой разницы между политиками и понимают, что идеологические страсти утихнут перед лицом президентских обязанностей. И хотя такие люди менее индифферентны, чем те, кто остается дома, им исход голосования обычно лишь чуть менее безразличен, чем не голосующим.
Соединенные Штаты избирают президентов с минимальным преимуществом голосов, и у президентов количество голосов гораздо меньше большинства. Во многих странах такая ситуация может обнажить глубокие разногласия и привести к волнениям в обществе. Но в США такого нет, потому что хотя разногласия и можно измерить, они не очень сильны, и большинство о них даже не помнит.
Опросы показывают, что кандидаты наберут почти равное количество голосов. Если так, то кто-то будет избран после того, как поздно вечером свое слово скажет Огайо. Люди страстные в рядах проигрывающей стороны закричат о подтасовках и о краже выборов. А остальное население проснется на следующее утро и пойдет на работу, как и четыре года назад. А страна будет жить дальше.
__________________________________________________________________________________________________________
Кто бы ни победил сегодня, коллегию выборщиков необходимо отменить
( "No Matter Who Wins Today, the Electoral College Has to Go", Timothy Noah, 05.11.12., "The New Republic", США)
На прошлой неделе я попытался объяснить суть деятельности коллегии выборщиков одной очень умной девочке из Франции. Она на пару недель приехала на учебу в школу моей дочери в рамках неформального обмена (моя дочь в прошлом году провела две недели в ее лицее в Нанте). По возвращении домой она должна будет написать отчет о президентских выборах. Девочка слышала, что американцы не выбирают своего президента прямым голосованием, но ей было трудно понять, как именно мы их выбираем. За обедом, состоявшим из заливной форели с миндалем (мне хотелось, чтобы девочка чувствовала себя, как дома), мы с моей подругой отвечали на ее вопросы. (Дочь была занята, она звонила избирателям, агитируя за Обаму. Боже, благослови ее добрую душу.)
Мы объяснили, что в США не люди избирают президентов, а штаты. Не у всех штатов - равное количество голосов. Но доля голосов у штатов также не пропорциональна численности населения. Каждый штат получает столько выборщиков, сколько у него членов в Палате представителей (распределение голосов соразмерно численности населения) и сенаторов (два на каждый штат, независимо от его размера). Таким образом, маленькие штаты получают преимущество. «Значит, большие штаты - в невыгодном положении?» - спросила девочка. Нет, объяснили мы, ведь каждый штат, за исключением Небраски и Мэна, утверждает выборщиков на основе принципа «победителю достается все». Маленькие штаты получают преимущество, но и большие штаты тоже получают преимущество. А вот в средних штатах голоса избирателей выхолащиваются. А эти «выборщики»? Qui sont-ils? Кто они такие? Они - реальные люди, выбираемые на уровне штата, чтобы представлять того или иного кандидата, хотя федерального закона с таким требованием нет, и пока еще никого из выборщиков не привлекали к суду за то, что они голосовали за другого кандидата. Некоторые вероломные выборщики именно так время от времени и поступают (в последний раз такое случилось в 2004 году).
В этот момент наша французская гостья озадаченно сдвинула брови, и я почувствовал, как она произносит про себя: C’est stupide - какая глупость.
Да, конечно глупость. Иностранцы никогда не поймут, почему американские избиратели мирятся с существованием коллегии выборщиков. И мне трудно представить какое-то другое объяснение, кроме вот такого. Мы, американцы, так сильно любим свою конституцию, что нам невыносимы изменения даже самых глупых ее статей. Понадобилось 74 года и кровопролитная Гражданская война для внесения в конституцию положения о том, что люди не являются собственностью. Так что не ждите быстрых действий по изменению системы избрания президентов, которые заставят людей торжествовать, хотя такая система - это вызов современным представлениям о демократии.
У коллегии выборщиков все же есть сторонники. Их главный аргумент - в том, что коллегия формирует большинство. В последние годы довольно редко случалось такое, чтобы кандидат получал подавляющее большинство голосов, отрываясь от соперника. 53 процента, полученные Обамой в 2008 году, стали самым крупным большинством с тех пор, как свои 53 процента двадцатью годами ранее получил Джордж Буш-старший. Биллу Клинтону пришлось довольствоваться небольшим, относительным большинством голосов, а вот Джордж Буш-младший в 2000 году не мог претендовать даже на относительное большинство (правда, в 2004-м он все же получил 51 процент). В подсчетах коллегии выборщиков возникает преувеличение, когда множественность превращается в большинство, а незначительное большинство превращается в большинство значительное. В 2008 году за Обаму было 365 голосов, против - 173; в 2004 за Буша было 286, против 251; в 2000 за Буша был 271, против 266. Да, последний результат - победа весьма неубедительная, но в том году разница в голосах, поданных на президентских выборах избирателями, составила 0,51% (в пользу Гора), а разница в голосах выборщиков составила аж 1 процент (в пользу Буша).
Мажоритарная предвзятость коллегии выборщиков не является встроенной в конституцию, так что бесполезно приписывать ее Джеймсу Мэдисону с его дальновидной критикой «внутренней фракционности и мятежей». Это результаты индивидуальных решений 48 штатов довести до максимума влияние отдельных штатов на исход голосования (за счет снижения влияния граждан) путем представления выборщиков на основе принципа «победителю достается все». Да, коллегия выборщиков, которой достается все, предотвращает раскол в ходе голосования, иногда давая нам победителей в голосовании с представительством ниже 30%. Но такую потенциальную проблему можно решить в ходе второго тура. Аргумент против второго тура голосования заключается в том, что он усиливает позиции кандидатов на грани, которые могут обрести большую степень влияния. Но в США кандидаты обычно не обладают существенным влиянием на своих сторонников, когда те выходят из гонки и поддерживают кого-то другого.
Как показала затруднительная ситуация с Бушем-Гором, иногда коллегия выборщиков не просто преувеличивает процент победы. Иногда она меняет и самого победителя. В нашей современной демократии с ее целевыми группами и компьютерными технологиями, когда ожесточенное соперничество между двумя ведущими партиями делит электорат на две почти равные половины, разница в результатах прямого голосования и голосования выборщиков будет обнаруживаться чаще, нежели в прошлом. До Буша в 2000 году только Джон Куинси Адамс (1824 г.), Ратерфорд Хейс (1876 г.) и Бенджамин Гаррисон (1888 г.) проиграли по результатам прямого голосования. Но раскол казался вполне возможным в 1960, 1968, 1976, 1992 и 2004 годах. Он кажется очень даже возможным и в нынешнем году (когда Обама может победить по результатам голосования выборщиков, а Ромни по цифрам прямого голосования).
Один исключительно неубедительный аргумент против коллегии выборщиков взят из выборов 2000 года. Его в 2001 году озвучил сенатор Митч Макконнел (Mitch McConnell):
Разница между Элом Гором и Джорджем Бушем по количеству голосов составляла менее 500 000 (а в первые дни после выборов - даже меньше). Это разница менее чем в 0,5% от поданных голосов. Несколько тысяч голосов здесь, несколько тысяч голосов там - и результаты голосования могли быть другими. Коллегия выборщиков сконцентрировала баталии после выборов во Флориде. Не будь их, я бы с полной уверенностью сказал, что мы станем свидетелями пересчета голосов и судебных баталий едва ли не в каждом штате США.
Такая система не признает следующее обстоятельство: когда ты проводишь один большой подсчет голосов, а не множество маленьких, совершенно неясно, что можно получить от подтасовки голосов на таких маленьких подсчетах. Не существует штатов выигравших и проигравших, а выигрыш и проигрыш определяется в общенациональном масштабе. А когда важен один большой подсчет общенационального масштаба, а не множество маленьких подсчетов, вероятность манипуляций снижается - просто потому, что цифры в таком случае становятся намного больше. В 2000 году разница в количестве голосов между Гором и Бушем составляла 500 000 (если точно, то 543895). А вот разница во Флориде равнялась всего 537 голосам (по крайней мере, согласно официальным подсчетам). Существует бесчисленное множество способов превратить большинство в 537 голосов у одного кандидата в большинство в 537 голосов у другого кандидата. Возникает мощный стимул именно так и поступить, когда такое незначительное большинство в «забирающем все» густонаселенном штате, каким является Флорида, превращается в чрезмерно большую долю в коллегии выборщиков. На прямых выборах создать такой рычаг усилий невозможно. Все голоса равны. Следует заметить, что именно такими они и являются согласно постановлению Верховного суда от 1964 года по делу Рейнольдса против Симса, в котором однозначно заявлено: «Один человек - один голос». Последний парадокс коллегии выборщиков состоит в том, что не будь положение о ней прописано в конституции, высший суд страны признал бы столь неравное распределение власти избирателей… неконституционным.
Лучшее решение проблемы неравенства, заложенной в коллегии выборщиков, состоит в исключении положения о ней из конституции. Сделать это будет трудно, но вполне возможно. (В конце концов, мы 27 раз вносили в нее поправки.) Второй вариант решения проблемы - это присоединение новых штатов к Национальному избирательному соглашению между штатами (National Popular Vote Interstate Compact), которое заключено между Гавайями, Иллинойсом, Мэрилендом, Нью-Джерси, Вашингтоном и округом Колумбия. Это соглашение гарантирует, что его участники отряжают своих выборщиков голосовать не за кандидата-победителя от штата, а за общенационального чемпиона (как это ни странно, каждый штат может поступить так). Если президент Обама победит на сегодняшних выборах, не набрав большинства голосов избирателей, он должен утвердить данное соглашение, а может даже внести поправку в конституцию. Кого-то может встревожить то, что такие действия подорвут его собственную легитимность, но мне кажется, с точки зрения логики такой поступок неуязвим, поскольку обе стороны формируют свои стратегии в соответствии с действующими правилами. Я думаю, поступив таким образом, Обама подаст сигнал, что здесь, как и во многих других вопросах государственного устройства, есть более оптимальный способ действий.
, а также сюжет телевизионного канала
, поднимающего проблему допуска к дебатам альтернативных кандидатов на проходящих выборах.
Click to viewПрезидентские выборы в США в истинном свете
( "U.S. Presidential Elections in Perspective", George Friedman, 30.10.12., "Stratfor", США)
Президентские выборы в США состоятся через неделю, и если опросы общественного мнения соответствуют действительности, кандидаты наберут почти равное количество голосов. Многие говорят, что страна расколота, как никогда. Обсуждая на прошлой неделе состоявшиеся президентские дебаты, я отмечал, что в нынешней кампании нет ни ожесточенности, ни злобы. Поэтому было бы полезно задуматься вот над чем: хотя электорат в данный момент кажется глубоко разобщенным и равномерно расколотым, вопреки тому, что говорят многие, это не свидетельствует о наличии глубоких разногласий в нашем обществе - по крайней мере, если наше общество не было всегда глубоко расколотым.
С 1820 года (это был последний год, когда в стране прошли выборы без альтернативы) на большинстве президентских выборов результаты у претендентов всегда были близкими. Больше всех голосов за всю историю Америки получил президент Линдон Джонсон, и было это в 1964 году. Ему досталось 61,5% голосов избирателей. 60-процентный барьер удалось преодолеть еще троим президентам: Уоррен Гардингу в 1920 году, Франклину Д. Рузвельту в 1936-м и Ричарду Никсону в 1972-м.
На девяти выборах кандидаты набирали от 55 до 60% голосов. Это Эндрю Джексон, Авраам Линкольн, Улисс Грант, Теодор Рузвельт, Герберт Гувер, Франклин Рузвельт, Дуайт Эйзенхауэр и Рональд Рейган. Лишь Эйзенхауэру удалось дважды преодолеть 55-процентный рубеж. Кандидаты, получившие менее 50% голосов, побеждали на 18 президентских выборах. Среди них Линкольн - на первых выборах, Вудро Вильсон на обоих выборах, Гарри Трумэн, Джон Кеннеди, Никсон на своих первых выборах и Билл Клинтон на обоих выборах.
С 1824 по 2008 год 13 выборов закончились тем, что кандидат получил более 55% голосов. Но ни на одних выборах претендент не получал больше 61 процента. 18 выборов завершились тем, что президенту досталось менее 50% голосов избирателей. Еще на 16 выборах победитель получил от 50 до 55%, причем, во многих случаях он едва преодолел 50-процентную планку. А это означает, что почти половина страны голосовала за кого-то другого. В США существует не только глубокий раскол на выборах, там также были президенты меньшинства. Что интересно, из четырех президентов, получивших больше 60% голосов, троих вспоминают не самым добрым словом: Гардинга, Джонсона и Никсона.
Отсюда следует три наблюдения. Во-первых, почти 200 лет избирательный процесс неизбежно создает раздел в стране, никогда не превышающий значение 60 на 40 процентов, а чаще всего дающий гораздо более ровный результат. Второе, когда на выборы оказывали существенное влияние третьи партии, победители пять раз выигрывали с 45 процентами голосов или менее того. Третье, на 26 президентских выборах в США победитель получал менее 52% голосов.
Даже на самых односторонних выборах почти 40% избирателей голосовали против победителя. Даже самые популярные президенты, и те сталкивались с тем, что против них голосовало 40% электората. А на всех прочих выборах у оппозиции всегда было более 40% голосов. Такое постоянство поражает. Даже в самых экстремальных случаях, когда был национальный кризис или слабый президент, никто не мог превысить показатель чуть больше 60%. Таким образом, 40-процентная оппозиция, вне зависимости от обстоятельств и партий существует почти два столетия. Но за исключением выборов 1860 года, большая разница не создавала угрозу режиму. Напротив, правящий режим процветал (опять же, за исключением 1860 года), несмотря на эти устойчивые различия.
Политически индифферентные
Почему же тогда Соединенные Штаты так глубоко и настойчиво делятся на две части, и почему возникающие разногласия редко приводят к беспорядкам, не говоря уже о смене режима? Давайте рассмотрим этот кажущийся парадокс в свете другого факта, состоящего в том, что значительная часть электората вообще не голосует. Данный факт подмечают часто, обычно говоря о том, что это - признак спада гражданской добродетели. Но давайте взглянем на это иначе.
Во-первых, давайте подумаем об этом с точки зрения прагматики. Соединенные Штаты Америки - это одна из немногих стран, где день выборов не является национальным праздником и где выборы президента не проводятся в выходные. А это значит, что в день голосования люди работают и учатся. Утром надо отправить детей в школу, добраться до работы, потом забрать детей по дороге домой, постоянно борясь с уличным движением. Затем нужно собрать на стол и поужинать. На этом фоне актуальность реализации права голоса становится не такой уж и актуальной. Поэтому неудивительно, что пожилые люди голосуют чаще.
Низкая явка может также свидетельствовать об отчужденном отношении к системе. Но отчужденность, объясняющая низкую явку, должна была по идее вызывать больше волнений и беспорядков за два столетия. Когда присутствовало настоящее отчуждение и недовольство, как это было в 1860 году, явка избирателей увеличивалась, и вслед за выборами приходило насилие. Если не считать этот случай, беспорядки возникали не после президентских выборов. На мой взгляд, низкая явка на выборы свидетельствует не о массовом отчуждении и недовольстве, а в большей степени о безразличии. Просто результаты выборов для многих людей менее важны, чем забрать детей из музыкальной школы.
В равной степени может быть и так, что низкая явка избирателей свидетельствует о довольстве обоими кандидатами. Кое-кто подмечает, что в заявлениях у Барака Обамы и Митта Ромни меньше различий, чем они пытаются изобразить. Некоторые избиратели вполне могут подумать, что особой разницы между претендентами нет, а поэтому они проживут с любым из них в качестве президента.
Еще одно объяснение заключается в том, что некоторые избиратели равнодушно относятся к президенту и к политике в целом. Они не голосуют, так как далеки от системы и понимают: конструкция этой системы такова, что исход голосования не имеет никакого значения. Конституционная система отцов-основателей делает президента исключительно слабым. В такой ситуации, если внимательно относящиеся к политике люди небезразличны к тому, кто будет избран, то люди политически индифферентные гораздо практичнее оценивают характер президентской власти.
Роль идеологов
В США всегда были идеологи, смотревшие на политические партии как на механизм выражения идеологических взглядов и перестройки страны. Идеологии изменились с тех пор, как федералисты выступили против демократов-республиканцев, и идеологический раскол всегда разделял две главные партии. В то же время, ряды истинных идеологов, которые скорее проиграют выборы, чем согласятся победить на платформе, идущей вразрез с их принципами, были весьма неплотными. Большинство в любой партии никогда не было столь же преданным идее, как их идеологи. Виг мог думать о себе как о члене партии вигов, когда он думал о себе в политическом плане. Однако большую часть времени он о себе как о политике не думал. Политика была где-то на обочине его личной жизни, и хотя он имел обыкновение голосовать за вигов, виги легко переходили из одного политического лагеря в другой.
На тех четырех президентских выборах, когда президенты получили более 60% голосов, было много идеологии, и все они проходили во времена кризисов. Джонсон в 1964 году - после убийства Кеннеди - взял верх над крайне идеологизированным кандидатом Барри Голдуотером. Рузвельт разгромил антирузвельтовского идеолога Альфа Лэндона в самый разгар Великой депрессии. А Никсон победил антивоенного идеолога Джорджа Макговерна во время войны во Вьетнаме и выступлений против нее. Уоррен Гардинг одержал победу после Первой мировой войны на фоне передряг администрации Вильсона с ее идеологией.
Кризис обычно порождает крайние формы враждебного отношения к идеологии соперника и создает широчайшую коалицию, составляющую 60%. А 40% при любых обстоятельствах остаются в оппозиции к большинству. Об этом можно сказать иначе - и тут мы подходим к самому важному моменту: 40% голосующей публики ни при каких обстоятельствах нельзя убедить отказаться от своей партии, а около 20% либо поддаются на уговоры, либо представляют колеблющихся избирателей, меняющих свои предпочтения от выборов к выборам.
Разница 60 на 40 процентов случается редко, когда идеология сплачивает основу, а национальный кризис позволяет одной партии привлечь к себе более многочисленный блок избирателей, чем обычно, дабы остановить менее популярную идеологию. Но это крайности американской политики; обычно на выборах разница намного меньше.
Это объясняется тем, что партийные идеологи не в состоянии привлечь центр. Члены более слабой партии остаются на ее партийной орбите, а 20% колеблющихся распределяются весьма бессистемно, что зависит от степени их безразличия. Так что в итоге исход голосования определяется разницей всего в несколько процентов.
Это не является признаком масштабных различий. Если выборы 60 на 40 это момент величайшей политической напряженности, когда одна из сторон притягивает к себе центр почти полностью, то на других выборах, особенно когда победитель получает менее 55% голосов (это означает, что разница в 5 процентов изменит результат), голосование становится голосованием относительного безразличия.
Но конечно же, идеологи смотрят на выборы иначе. Для них это битва света и тьмы. Да и средства массовой информации вместе с комментаторами смотрят на это по-другому. Для них выборы всегда наполнены особым смыслом и значением. На самом деле, выборы плохо запоминаются и мало что решают. Кажущаяся апокалиптической борьба, в результате которой возникает небольшая разница в голосах, не является отражением глубокого раскола в стране. Электоральные различия для большинства избирателей не перерастают в страсть. Они превращаются в относительное безразличие с признанием того, что это просто очередные выборы, «наполненные звуками и яростью, но ничего не значащие».
То обстоятельство, что почти 50% общества предпочитает не участвовать в голосовании, является подсказкой об отношении общества к выборам. Этой части общества результат просто безразличен. Политически ангажированные и преданные считают таких людей непросвещенными идиотами. Но в действительности эти люди как раз и понимают, что выборы далеко не так важны, как кажется идеологам, СМИ и профессиональным политикам, и поэтому остаются дома.
Другие, конечно же, голосуют, но без той активности, какая присуща идеологам. Те вещи, которые идеологам кажутся возмутительно тривиальными, могут изменить мнение менее ангажированных и преданных. Такие избиратели думают о политике иначе, чем идеологи. Они считают ее чем-то, не очень сильно влияющим на их жизни и на жизнь страны. Они не видят особой разницы между политиками и понимают, что идеологические страсти утихнут перед лицом президентских обязанностей. И хотя такие люди менее индифферентны, чем те, кто остается дома, им исход голосования обычно лишь чуть менее безразличен, чем не голосующим.
Соединенные Штаты избирают президентов с минимальным преимуществом голосов, и у президентов количество голосов гораздо меньше большинства. Во многих странах такая ситуация может обнажить глубокие разногласия и привести к волнениям в обществе. Но в США такого нет, потому что хотя разногласия и можно измерить, они не очень сильны, и большинство о них даже не помнит.
Опросы показывают, что кандидаты наберут почти равное количество голосов. Если так, то кто-то будет избран после того, как поздно вечером свое слово скажет Огайо. Люди страстные в рядах проигрывающей стороны закричат о подтасовках и о краже выборов. А остальное население проснется на следующее утро и пойдет на работу, как и четыре года назад. А страна будет жить дальше.
__________________________________________________________________________________________________________
Кто бы ни победил сегодня, коллегию выборщиков необходимо отменить
( "No Matter Who Wins Today, the Electoral College Has to Go", Timothy Noah, 05.11.12., "The New Republic", США)
На прошлой неделе я попытался объяснить суть деятельности коллегии выборщиков одной очень умной девочке из Франции. Она на пару недель приехала на учебу в школу моей дочери в рамках неформального обмена (моя дочь в прошлом году провела две недели в ее лицее в Нанте). По возвращении домой она должна будет написать отчет о президентских выборах. Девочка слышала, что американцы не выбирают своего президента прямым голосованием, но ей было трудно понять, как именно мы их выбираем. За обедом, состоявшим из заливной форели с миндалем (мне хотелось, чтобы девочка чувствовала себя, как дома), мы с моей подругой отвечали на ее вопросы. (Дочь была занята, она звонила избирателям, агитируя за Обаму. Боже, благослови ее добрую душу.)
Мы объяснили, что в США не люди избирают президентов, а штаты. Не у всех штатов - равное количество голосов. Но доля голосов у штатов также не пропорциональна численности населения. Каждый штат получает столько выборщиков, сколько у него членов в Палате представителей (распределение голосов соразмерно численности населения) и сенаторов (два на каждый штат, независимо от его размера). Таким образом, маленькие штаты получают преимущество. «Значит, большие штаты - в невыгодном положении?» - спросила девочка. Нет, объяснили мы, ведь каждый штат, за исключением Небраски и Мэна, утверждает выборщиков на основе принципа «победителю достается все». Маленькие штаты получают преимущество, но и большие штаты тоже получают преимущество. А вот в средних штатах голоса избирателей выхолащиваются. А эти «выборщики»? Qui sont-ils? Кто они такие? Они - реальные люди, выбираемые на уровне штата, чтобы представлять того или иного кандидата, хотя федерального закона с таким требованием нет, и пока еще никого из выборщиков не привлекали к суду за то, что они голосовали за другого кандидата. Некоторые вероломные выборщики именно так время от времени и поступают (в последний раз такое случилось в 2004 году).
В этот момент наша французская гостья озадаченно сдвинула брови, и я почувствовал, как она произносит про себя: C’est stupide - какая глупость.
Да, конечно глупость. Иностранцы никогда не поймут, почему американские избиратели мирятся с существованием коллегии выборщиков. И мне трудно представить какое-то другое объяснение, кроме вот такого. Мы, американцы, так сильно любим свою конституцию, что нам невыносимы изменения даже самых глупых ее статей. Понадобилось 74 года и кровопролитная Гражданская война для внесения в конституцию положения о том, что люди не являются собственностью. Так что не ждите быстрых действий по изменению системы избрания президентов, которые заставят людей торжествовать, хотя такая система - это вызов современным представлениям о демократии.
У коллегии выборщиков все же есть сторонники. Их главный аргумент - в том, что коллегия формирует большинство. В последние годы довольно редко случалось такое, чтобы кандидат получал подавляющее большинство голосов, отрываясь от соперника. 53 процента, полученные Обамой в 2008 году, стали самым крупным большинством с тех пор, как свои 53 процента двадцатью годами ранее получил Джордж Буш-старший. Биллу Клинтону пришлось довольствоваться небольшим, относительным большинством голосов, а вот Джордж Буш-младший в 2000 году не мог претендовать даже на относительное большинство (правда, в 2004-м он все же получил 51 процент). В подсчетах коллегии выборщиков возникает преувеличение, когда множественность превращается в большинство, а незначительное большинство превращается в большинство значительное. В 2008 году за Обаму было 365 голосов, против - 173; в 2004 за Буша было 286, против 251; в 2000 за Буша был 271, против 266. Да, последний результат - победа весьма неубедительная, но в том году разница в голосах, поданных на президентских выборах избирателями, составила 0,51% (в пользу Гора), а разница в голосах выборщиков составила аж 1 процент (в пользу Буша).
Мажоритарная предвзятость коллегии выборщиков не является встроенной в конституцию, так что бесполезно приписывать ее Джеймсу Мэдисону с его дальновидной критикой «внутренней фракционности и мятежей». Это результаты индивидуальных решений 48 штатов довести до максимума влияние отдельных штатов на исход голосования (за счет снижения влияния граждан) путем представления выборщиков на основе принципа «победителю достается все». Да, коллегия выборщиков, которой достается все, предотвращает раскол в ходе голосования, иногда давая нам победителей в голосовании с представительством ниже 30%. Но такую потенциальную проблему можно решить в ходе второго тура. Аргумент против второго тура голосования заключается в том, что он усиливает позиции кандидатов на грани, которые могут обрести большую степень влияния. Но в США кандидаты обычно не обладают существенным влиянием на своих сторонников, когда те выходят из гонки и поддерживают кого-то другого.
Как показала затруднительная ситуация с Бушем-Гором, иногда коллегия выборщиков не просто преувеличивает процент победы. Иногда она меняет и самого победителя. В нашей современной демократии с ее целевыми группами и компьютерными технологиями, когда ожесточенное соперничество между двумя ведущими партиями делит электорат на две почти равные половины, разница в результатах прямого голосования и голосования выборщиков будет обнаруживаться чаще, нежели в прошлом. До Буша в 2000 году только Джон Куинси Адамс (1824 г.), Ратерфорд Хейс (1876 г.) и Бенджамин Гаррисон (1888 г.) проиграли по результатам прямого голосования. Но раскол казался вполне возможным в 1960, 1968, 1976, 1992 и 2004 годах. Он кажется очень даже возможным и в нынешнем году (когда Обама может победить по результатам голосования выборщиков, а Ромни по цифрам прямого голосования).
Один исключительно неубедительный аргумент против коллегии выборщиков взят из выборов 2000 года. Его в 2001 году озвучил сенатор Митч Макконнел (Mitch McConnell):
Разница между Элом Гором и Джорджем Бушем по количеству голосов составляла менее 500 000 (а в первые дни после выборов - даже меньше). Это разница менее чем в 0,5% от поданных голосов. Несколько тысяч голосов здесь, несколько тысяч голосов там - и результаты голосования могли быть другими. Коллегия выборщиков сконцентрировала баталии после выборов во Флориде. Не будь их, я бы с полной уверенностью сказал, что мы станем свидетелями пересчета голосов и судебных баталий едва ли не в каждом штате США.
Такая система не признает следующее обстоятельство: когда ты проводишь один большой подсчет голосов, а не множество маленьких, совершенно неясно, что можно получить от подтасовки голосов на таких маленьких подсчетах. Не существует штатов выигравших и проигравших, а выигрыш и проигрыш определяется в общенациональном масштабе. А когда важен один большой подсчет общенационального масштаба, а не множество маленьких подсчетов, вероятность манипуляций снижается - просто потому, что цифры в таком случае становятся намного больше. В 2000 году разница в количестве голосов между Гором и Бушем составляла 500 000 (если точно, то 543895). А вот разница во Флориде равнялась всего 537 голосам (по крайней мере, согласно официальным подсчетам). Существует бесчисленное множество способов превратить большинство в 537 голосов у одного кандидата в большинство в 537 голосов у другого кандидата. Возникает мощный стимул именно так и поступить, когда такое незначительное большинство в «забирающем все» густонаселенном штате, каким является Флорида, превращается в чрезмерно большую долю в коллегии выборщиков. На прямых выборах создать такой рычаг усилий невозможно. Все голоса равны. Следует заметить, что именно такими они и являются согласно постановлению Верховного суда от 1964 года по делу Рейнольдса против Симса, в котором однозначно заявлено: «Один человек - один голос». Последний парадокс коллегии выборщиков состоит в том, что не будь положение о ней прописано в конституции, высший суд страны признал бы столь неравное распределение власти избирателей… неконституционным.
Лучшее решение проблемы неравенства, заложенной в коллегии выборщиков, состоит в исключении положения о ней из конституции. Сделать это будет трудно, но вполне возможно. (В конце концов, мы 27 раз вносили в нее поправки.) Второй вариант решения проблемы - это присоединение новых штатов к Национальному избирательному соглашению между штатами (National Popular Vote Interstate Compact), которое заключено между Гавайями, Иллинойсом, Мэрилендом, Нью-Джерси, Вашингтоном и округом Колумбия. Это соглашение гарантирует, что его участники отряжают своих выборщиков голосовать не за кандидата-победителя от штата, а за общенационального чемпиона (как это ни странно, каждый штат может поступить так). Если президент Обама победит на сегодняшних выборах, не набрав большинства голосов избирателей, он должен утвердить данное соглашение, а может даже внести поправку в конституцию. Кого-то может встревожить то, что такие действия подорвут его собственную легитимность, но мне кажется, с точки зрения логики такой поступок неуязвим, поскольку обе стороны формируют свои стратегии в соответствии с действующими правилами. Я думаю, поступив таким образом, Обама подаст сигнал, что здесь, как и во многих других вопросах государственного устройства, есть более оптимальный способ действий.