(no subject)
Однажды листья в лесу взорвались, закрутились ураганом, я такая наивная все еще, хоть и пила знатно же. Вот волосы темные, пахнет ленором, будто кругом не листья, а цветы. Сейчас упаду, времени не стало, ветер еле слышно отдает в ушах, я не понимаю что происходит, запах ленора стал сильнее, вот мы уже идем на остановку, а все произошедшее кажется мне чем-то невозможным в принципе.
А сейчас я сижу с простудой, пью закисшее вино, запиваю горячим чаем, думаю о том, что нужно сделать работы - но рука не лежит. Тоска изъедает, тело мое тяжелое, рыхлое, заполняю его едой, с горя нет слез, нужно что-то делать - а не ныть.
Маме тяжелее, ей всегда было тяжелее, просто она не думает в том потоке как я, а у меня все горе от ума. Выбить бы эту дурь советской хлопушкой, которой в детстве я выбивала ковры. Ковров уже нет, как и детства, а хлопушка все еще висит на крючке в прихожей.
Лицо когда-то было со скулами, а сейчас одутловатое, хочу то пирожных, то соленых огурцов. Страшно ехать в метро, снова паника, мама звонит и говорит переезжай, а я же знаю что умру в Уфе. Заплыву как морж окончательно, зароюсь в 8 квадратах, глаза будут затекать от аллергии, это добровольная тюрьма, отсутствие вектора движения, пустота.
Он умер почти в ту же дату, как мы стали встречаться. Не выходит из головы, хоть и не общались давно, вижу образы эти в других, как будто реинкарнируется. Слышу смех - но это не он, вот блондин высокий так же поправляет волосы и присматривается ко мне. Глаза не те, нет этой податливости вперемешку с хитростью.
Нужно все разрушить, чтобы потом оценить убытки.
Из носа кровь потекла, а из глаз ничего уже не течет. Выплакано все в храмах, в наволочках, в платках, в потоках метро и автобусах. Вычищено до стерильности, только страх остался.
10 кубов пирацетама внутримышечно, и тело вроде бы оживает, а что-то внутри нет.
Болит. Чем больше осознаю, тем больше закручивает как в воронку.
Тону потом в мыслях, потоках, как Обломов лежу на кровати, пока снова не случится трагедия.
Такой видимо закон у меня в жизни - что я не ценю я то что имею.
Ленно жить, земли как будто нет, провалится хочется глубоко в могилу, но как вспомню сколько нервов и средств ушло на то, чтобы я не проваливалась - так и хочется ножом себе воткнуть куда-нибудь глубже.
Не заслуживаю я этого всего. В церкви просила только об одном - чтобы мои годы жизни забрали, и прибавили например ей. Духовная арифметика такая, а мне правда столько не нужно...
Как будто один остаешься в море, а куда дальше плыть - неизвестно.
А сейчас я сижу с простудой, пью закисшее вино, запиваю горячим чаем, думаю о том, что нужно сделать работы - но рука не лежит. Тоска изъедает, тело мое тяжелое, рыхлое, заполняю его едой, с горя нет слез, нужно что-то делать - а не ныть.
Маме тяжелее, ей всегда было тяжелее, просто она не думает в том потоке как я, а у меня все горе от ума. Выбить бы эту дурь советской хлопушкой, которой в детстве я выбивала ковры. Ковров уже нет, как и детства, а хлопушка все еще висит на крючке в прихожей.
Лицо когда-то было со скулами, а сейчас одутловатое, хочу то пирожных, то соленых огурцов. Страшно ехать в метро, снова паника, мама звонит и говорит переезжай, а я же знаю что умру в Уфе. Заплыву как морж окончательно, зароюсь в 8 квадратах, глаза будут затекать от аллергии, это добровольная тюрьма, отсутствие вектора движения, пустота.
Он умер почти в ту же дату, как мы стали встречаться. Не выходит из головы, хоть и не общались давно, вижу образы эти в других, как будто реинкарнируется. Слышу смех - но это не он, вот блондин высокий так же поправляет волосы и присматривается ко мне. Глаза не те, нет этой податливости вперемешку с хитростью.
Нужно все разрушить, чтобы потом оценить убытки.
Из носа кровь потекла, а из глаз ничего уже не течет. Выплакано все в храмах, в наволочках, в платках, в потоках метро и автобусах. Вычищено до стерильности, только страх остался.
10 кубов пирацетама внутримышечно, и тело вроде бы оживает, а что-то внутри нет.
Болит. Чем больше осознаю, тем больше закручивает как в воронку.
Тону потом в мыслях, потоках, как Обломов лежу на кровати, пока снова не случится трагедия.
Такой видимо закон у меня в жизни - что я не ценю я то что имею.
Ленно жить, земли как будто нет, провалится хочется глубоко в могилу, но как вспомню сколько нервов и средств ушло на то, чтобы я не проваливалась - так и хочется ножом себе воткнуть куда-нибудь глубже.
Не заслуживаю я этого всего. В церкви просила только об одном - чтобы мои годы жизни забрали, и прибавили например ей. Духовная арифметика такая, а мне правда столько не нужно...
Как будто один остаешься в море, а куда дальше плыть - неизвестно.