Андрей. Часть 5. Земфира. Утро
Земфира "Так и оставим"
Мы каждое утро просыпались в твоей постели под звуки этой песни. Звонил будильник и это означало, что у нас есть еще полчаса-час, чтобы понежиться. Ты с легкостью перышка проводил по моему сонному теплому телу рукой и оно реагировало, грациозно извиваясь и потягиваясь. Потом ты меня крепко обнимал и снова гладил. Я ощущала твои нежные сильные объятия, я чувствовала тебя всей спиной, я прижималась к тебе каждой клеточкой себя. Так сладко было удерживаться на тонкой грани между сном и бодрствованием, между грезами и реальностью. Пару раз мне даже удавалось оставаться во сне и одновременно воспринимать реальность. Божественное чувство.
Позже, когда я к тебе привыкла, я тоже с утра ласкала твое тело, наблюдая как по нему пробегают стайки утренних мурашек, наслаждалась шелковистостью твоей кожи и тем как ты реагируешь на мои прикосновения. Особенно чувственно у нас выходил "танец кистей", когда пальцы легкими движениями качались пальцев, переплетались, сжимались, едва касались подушечками и гладили друг друга вновь. Как тела в сексе, с той же чувственностью, с тем же экстатическим кайфом и при этом с тонким проникновенным чувством доверия и взаимопонимания. Иногда в этой утренней расслабленности проскакивала искра и мы занимались сексом, иногда мы наоборот настолько расслаблялись и ленились, что засыпали еще на некоторое время, а иногда я с великой неохотой выползала из-под одеяла в остывшую за ночь комнату и, наблюдая из окна марширующих на работу "зомби", неспешно одевалась.
Я обожала и ненавидела утро с тобой. Любила за те сладостные минуты, которые ты мне дарил, а ненавидела за то, что утром всегда наваливалась неотвратимая реальность: это не наш дом, а дом твоих родителей, а значит мне нужно мигом собираться и ретироваться, чтобы у себя дома принять горячий душ, позавтракать и переодеться. Я не могла принести тебе завтрак в постель, я не могла напечь блинов, стоя на кухне в одном фартуке, розовощеко искристо улыбаясь после удачного утреннего секса. Я не могла о тебе позаботиться. Мне не хватало места, чтобы расправить крылья, чтобы показать всю себя, чтобы подарить тебе незабываемые впечатления, чтобы проявить свою ведьминскую суть. Я была на твоей территории, я жила по твоим правилам, меня это несказанно злило. Я каждый раз уходила, не зная, вернусь ли вновь, пустишь ли ты меня в свою постель, в свое сердце, в свою жизнь. Поэтому возникали ссоры, я уходила в себя в этих нерадостных рассуждениях, я пряталась и переживала боль неидеальности моего мира. Сама с собой, сама в себе. Я страдала и рушила наш тонкую хрупкую связь.
Иногда я лежала, слушала слова этой песни, и думала о скоротечности времени. Еще недавно мы провели в этой постели нашу первую ночь, когда до самого утра смеялись до слез, еще недавно Земфира впервые спела нам, оповещая о наступлении нового дня, о начале чего-то грандиозного и длительного, еще недавно это утро было "нашим", а не расколотым на "твое" и "мое", еще недавно ты хотел, чтобы я задержалась, а я не хотела сбежать. Не как сейчас, не наоборот, когда я с грустью и тоской в глазах смотрю на не сложившиеся отношения, у которых был потенциал настоящей любви, глядя на твое оскорбительное равнодушие, видя свою жалостливую зависимость.
Я снова и снова слушала слова песни и понимала, что эти отношения с самого начала были обречены на конец. "Плачь, я не услышу", мы с самого начала во многом не слышали друг друга, "... в этой квартире холодно слишком", там не было ни капли меня, чужая территория. "В эти минуты падает небо" - да-да, оно именно наваливалось на меня по утрам и делало нестерпимо больно, но "Так и оставим". "Боль тем и полезна, что заставляет двигаться дальше..." в одно утро я даже твердо решила, что все кончено, мы сидели на балконе и пили кофе, ты курил, за окном висел виноград, я уже почувствовала первые строки того стихотворения, полного надрыва, которое я тебе зачитывала ночью, и все было так мучительно окончательно... А потом я снова дала слабину и позвонила... "Мне б твои мысли, Я б свои песни, Просто представим". Я снова вернулась, вернулась в твой чудесный мир, вернулась потому что не познала его полностью, не прожила, вернулась, чтобы научиться... Но все равно все кончилось. "Пусть ты не случился, Я не жалею, я привыкаю" и только на словах так просто, а сердце разрывается от боли, но это временное явление. Я сделала много ошибок, я не оценила тебя по достоинству, я поломала всю тонкость нашей взаимной заинтересованности, всю интригу "Рыбы и змеи - сколько их будет в этом романе...". Вспоминаются "Водяные змеи" Климта, ты давал мне читать книги, ты всячески способствовал моему развитию, ты меня оберегал и заботился обо мне. А теперь на контрасте все становится серым, выжатым, сухим, терпким, туманным. Я жалею, что в свое время не начала курить, так хочется иногда... "Грусть и сигареты - Что может лучше, Лучше , чем это." Теперь нету тебя, нету твоего терпко-мускусного аромата, нету ни квартиры, ни винограда за стеклом. Ничего нет. Теперь только пройти этап оцепенения, пройти и отпустить тебя. "Я на диване, небо в кармане, Так и оставим". Да, так и оставим...
Плачь - я не откликнусь,
В этой квартире холодно слишком,
В эти минуты падает небо,
Так и оставим.
Боль тем и полезна,
Что заставляет двигаться дальше,
Мне б твои мысли,
Я б свои песни,
Просто представим.
Пусть ты не случился,
Я не жалею, я привыкаю.
Рыбы и змеи - сколько их будет
В этом романе.
Грусть и сигареты -
Что может лучше,
Лучше , чем это.
Я на диване, небо в кармане,
Так и оставим.
Мы каждое утро просыпались в твоей постели под звуки этой песни. Звонил будильник и это означало, что у нас есть еще полчаса-час, чтобы понежиться. Ты с легкостью перышка проводил по моему сонному теплому телу рукой и оно реагировало, грациозно извиваясь и потягиваясь. Потом ты меня крепко обнимал и снова гладил. Я ощущала твои нежные сильные объятия, я чувствовала тебя всей спиной, я прижималась к тебе каждой клеточкой себя. Так сладко было удерживаться на тонкой грани между сном и бодрствованием, между грезами и реальностью. Пару раз мне даже удавалось оставаться во сне и одновременно воспринимать реальность. Божественное чувство.
Позже, когда я к тебе привыкла, я тоже с утра ласкала твое тело, наблюдая как по нему пробегают стайки утренних мурашек, наслаждалась шелковистостью твоей кожи и тем как ты реагируешь на мои прикосновения. Особенно чувственно у нас выходил "танец кистей", когда пальцы легкими движениями качались пальцев, переплетались, сжимались, едва касались подушечками и гладили друг друга вновь. Как тела в сексе, с той же чувственностью, с тем же экстатическим кайфом и при этом с тонким проникновенным чувством доверия и взаимопонимания. Иногда в этой утренней расслабленности проскакивала искра и мы занимались сексом, иногда мы наоборот настолько расслаблялись и ленились, что засыпали еще на некоторое время, а иногда я с великой неохотой выползала из-под одеяла в остывшую за ночь комнату и, наблюдая из окна марширующих на работу "зомби", неспешно одевалась.
Я обожала и ненавидела утро с тобой. Любила за те сладостные минуты, которые ты мне дарил, а ненавидела за то, что утром всегда наваливалась неотвратимая реальность: это не наш дом, а дом твоих родителей, а значит мне нужно мигом собираться и ретироваться, чтобы у себя дома принять горячий душ, позавтракать и переодеться. Я не могла принести тебе завтрак в постель, я не могла напечь блинов, стоя на кухне в одном фартуке, розовощеко искристо улыбаясь после удачного утреннего секса. Я не могла о тебе позаботиться. Мне не хватало места, чтобы расправить крылья, чтобы показать всю себя, чтобы подарить тебе незабываемые впечатления, чтобы проявить свою ведьминскую суть. Я была на твоей территории, я жила по твоим правилам, меня это несказанно злило. Я каждый раз уходила, не зная, вернусь ли вновь, пустишь ли ты меня в свою постель, в свое сердце, в свою жизнь. Поэтому возникали ссоры, я уходила в себя в этих нерадостных рассуждениях, я пряталась и переживала боль неидеальности моего мира. Сама с собой, сама в себе. Я страдала и рушила наш тонкую хрупкую связь.
Иногда я лежала, слушала слова этой песни, и думала о скоротечности времени. Еще недавно мы провели в этой постели нашу первую ночь, когда до самого утра смеялись до слез, еще недавно Земфира впервые спела нам, оповещая о наступлении нового дня, о начале чего-то грандиозного и длительного, еще недавно это утро было "нашим", а не расколотым на "твое" и "мое", еще недавно ты хотел, чтобы я задержалась, а я не хотела сбежать. Не как сейчас, не наоборот, когда я с грустью и тоской в глазах смотрю на не сложившиеся отношения, у которых был потенциал настоящей любви, глядя на твое оскорбительное равнодушие, видя свою жалостливую зависимость.
Я снова и снова слушала слова песни и понимала, что эти отношения с самого начала были обречены на конец. "Плачь, я не услышу", мы с самого начала во многом не слышали друг друга, "... в этой квартире холодно слишком", там не было ни капли меня, чужая территория. "В эти минуты падает небо" - да-да, оно именно наваливалось на меня по утрам и делало нестерпимо больно, но "Так и оставим". "Боль тем и полезна, что заставляет двигаться дальше..." в одно утро я даже твердо решила, что все кончено, мы сидели на балконе и пили кофе, ты курил, за окном висел виноград, я уже почувствовала первые строки того стихотворения, полного надрыва, которое я тебе зачитывала ночью, и все было так мучительно окончательно... А потом я снова дала слабину и позвонила... "Мне б твои мысли, Я б свои песни, Просто представим". Я снова вернулась, вернулась в твой чудесный мир, вернулась потому что не познала его полностью, не прожила, вернулась, чтобы научиться... Но все равно все кончилось. "Пусть ты не случился, Я не жалею, я привыкаю" и только на словах так просто, а сердце разрывается от боли, но это временное явление. Я сделала много ошибок, я не оценила тебя по достоинству, я поломала всю тонкость нашей взаимной заинтересованности, всю интригу "Рыбы и змеи - сколько их будет в этом романе...". Вспоминаются "Водяные змеи" Климта, ты давал мне читать книги, ты всячески способствовал моему развитию, ты меня оберегал и заботился обо мне. А теперь на контрасте все становится серым, выжатым, сухим, терпким, туманным. Я жалею, что в свое время не начала курить, так хочется иногда... "Грусть и сигареты - Что может лучше, Лучше , чем это." Теперь нету тебя, нету твоего терпко-мускусного аромата, нету ни квартиры, ни винограда за стеклом. Ничего нет. Теперь только пройти этап оцепенения, пройти и отпустить тебя. "Я на диване, небо в кармане, Так и оставим". Да, так и оставим...
Click to viewПлачь - я не откликнусь,
В этой квартире холодно слишком,
В эти минуты падает небо,
Так и оставим.
Боль тем и полезна,
Что заставляет двигаться дальше,
Мне б твои мысли,
Я б свои песни,
Просто представим.
Пусть ты не случился,
Я не жалею, я привыкаю.
Рыбы и змеи - сколько их будет
В этом романе.
Грусть и сигареты -
Что может лучше,
Лучше , чем это.
Я на диване, небо в кармане,
Так и оставим.