(no subject)
Сон Висеньи
Ярко светит полуденное солнце. Висенья снова дремлет на спине у своей Вхагар.
Сперва ей снится Браавос и моряки, поющие соленые песни на пристани... Вот кто-то затеял драку, и она долго смотрит, подбадривая смельчаков, а вот она - самый красивый и самый строгий юноша в таверне, озорно кидает золотой - куртизанке, с шуршащей юбкой...
Потом она снова видит Старомест и слышит предсмертный хрип неудачливого грабителя...
Золотая змея, что свернулась в клубок в основании ее позвоночника вдруг прерывает поток ее воспоминаний.
Золотая змея, с глазами-рубинами, которая пробуждается в сотый раз и в сотый раз начинает свой путь наверх, прожигая ее плоть настойчиво и неостановимо. Боль невыносима, но прекрасна, как обещание чего-то большого. Великого.
Наконец, змея достигает мозга, и бедный человеческий череп, не выдерживая нестерпимого жара взрывается огненными брызгами, раскалывается, острые осколки кости прорываются наверх, сквозь плоть - огнем и золотом, как зубцы королевского венца, выкованного не человеческой рукой... Венец, который - часть ее самой, Висеньи.
Как будто он всегда был здесь. Как будто он всегда должен был быть здесь.
Венец растет и растет ввысь и его зубцы тянутся к солнцу.
Змея довольна. Змея успокаивается: "Да... Так...".
Кончик ее раздвоенного языка насекунду пронзает тяжелый рубин подвески, украшающей королевский лоб, и Висенья открывает глаза.
Он чувствует жар этого венца на своей голове. Она смотрит на солнце, потом на свою руку в перчатке, то сжимая, то разжимая ее, и ей чудится, что на ее ладони со звонким хрустом лопаются головы ее врагов.
- Я бы оставила позади себя только выжженую пустыню... - говорит она, обращаясь к Вхагар, - Если бы захотела.
Она улыбается, и может показаться, что на секунду между ее белых зубов мелькает раздвоенный змеиный язык.
Она чувствует себя заново родившйся, заново выкованной из золота и огня, в стотысячный раз.
Ярко светит полуденное солнце. Висенья снова дремлет на спине у своей Вхагар.
Сперва ей снится Браавос и моряки, поющие соленые песни на пристани... Вот кто-то затеял драку, и она долго смотрит, подбадривая смельчаков, а вот она - самый красивый и самый строгий юноша в таверне, озорно кидает золотой - куртизанке, с шуршащей юбкой...
Потом она снова видит Старомест и слышит предсмертный хрип неудачливого грабителя...
Золотая змея, что свернулась в клубок в основании ее позвоночника вдруг прерывает поток ее воспоминаний.
Золотая змея, с глазами-рубинами, которая пробуждается в сотый раз и в сотый раз начинает свой путь наверх, прожигая ее плоть настойчиво и неостановимо. Боль невыносима, но прекрасна, как обещание чего-то большого. Великого.
Наконец, змея достигает мозга, и бедный человеческий череп, не выдерживая нестерпимого жара взрывается огненными брызгами, раскалывается, острые осколки кости прорываются наверх, сквозь плоть - огнем и золотом, как зубцы королевского венца, выкованного не человеческой рукой... Венец, который - часть ее самой, Висеньи.
Как будто он всегда был здесь. Как будто он всегда должен был быть здесь.
Венец растет и растет ввысь и его зубцы тянутся к солнцу.
Змея довольна. Змея успокаивается: "Да... Так...".
Кончик ее раздвоенного языка насекунду пронзает тяжелый рубин подвески, украшающей королевский лоб, и Висенья открывает глаза.
Он чувствует жар этого венца на своей голове. Она смотрит на солнце, потом на свою руку в перчатке, то сжимая, то разжимая ее, и ей чудится, что на ее ладони со звонким хрустом лопаются головы ее врагов.
- Я бы оставила позади себя только выжженую пустыню... - говорит она, обращаясь к Вхагар, - Если бы захотела.
Она улыбается, и может показаться, что на секунду между ее белых зубов мелькает раздвоенный змеиный язык.
Она чувствует себя заново родившйся, заново выкованной из золота и огня, в стотысячный раз.